— Но это ведь жуткая трата денег, Джеймс, — раздался с противоположного конца стола голос Родерика Плэйна.

— О какой трате ты говоришь, Родди? — заинтересованно переспросил лорд Апнор.

— Я про деньги, затраченные на обучение. Мы с Джеймсом никак не можем прийти к единому на сей счет мнению.

— Если бы люди не получали образования, мы сидели бы сейчас в страшной заднице, Родди. Я имею в виду врачей, банкиров, ветеринаров, словом, всех тех, без кого не обойтись, — возразил ему лорд Апнор.

— Я, возможно, не вполне ясно выразился, лорд Апнор. Хочу сразу же извиниться перед вами, — сказал Родерик Плэйн. — Я не против того, чтобы люди получали образование. В том, разумеется, случае, если они способны платить. Но я решительно против того, чтобы давать образование народу. Именно это я и называю пустой тратой времени и денег. Твоих, моих — наших денег.

— А что вы имеете в виду под словом «народ»? А, мистер Плэйн? — недоуменно поинтересовался Алистер.

— Ну, в первую очередь — это представители рабочего класса. Кстати, если хотите знать, термин «рабочий класс» является примером научной архаики, потому как все эти люди понятия не имеют, что значит «работа». Прошу простить меня, леди Апнор, но мое мнение на сей счет непоколебимо, и едва ли я смогу изменить точку зрения.

Леди Апнор наклоном головы дала понять, что всецело разделяет точку зрения собеседника.

Джейн приходилось читать о том, что в иные минуты в голове людей раздаются предупредительные звоночки. Сейчас она это чувствовала. По мере того как возрастал ее гнев, шум в голове делался почти что оглушительным.

— Отец наверняка согласен с вами, — поспешила высказаться Аманда. — У него жуткие проблемы с профсоюзниками. Не раз он говорил, что теперь мы словно бы живем где-то в России.

— Соль земли, тоже мне… Я бы лучше сказал, грязь, накипь, пена, — произнес Родерик Плэйн. Джейн от негодования вмиг сжалась, как сжимается взведенная пружина, ей казалось, она вот-вот задохнется. Взглянув на стоявшего неподалеку слугу, она чуть ли не возненавидела его за бесстрастность, как если бы он решительно ничего не слышал. Впрочем, ее гнев был обращен и на самое себя. Джейн вспыхнула и посмотрела по сторонам, поймала на себе взгляд Клариссы, исполненный холодного презрения. Интуиция подсказала девушке, что именно Кларисса каким-то образом затеяла этот разговор.

— Да, но если то, что вы сейчас говорите, правда, в чем, однако, я очень сомневаюсь, но если, повторяю, это правда, тогда, отказывая народу в праве на образование, мы сами спровоцируем еще большую леность. Ведь мы в таком случае гасим у людей все амбиции, — резонно возразил Алистер.

«Странно, что он столь спокоен и так вежлив с этим ужасным человеком», — подумала Джейн. Вежливость Алистера лишь подлила масла в огонь.

— Видите ли, уважаемый молодой человек, вы не затрагиваете основного. Когда народ не мог получать образование, у нас не было проблем с этим самым народом. Люди прекрасно знали свое место, вполне довольствовались им. И дети их также вполне довольствовались наследством родителей. В результате же полученного образования их пустые головы заполнились ненужной информацией, тогда как они рождены исключительно для того, чтобы очищать мусорные корзины. И в этом вот смысле полученные знания — пустая трата сил и денег.

— Но Родди, далеко ведь не каждый рождается мусорщиком! — перебил его лорд Апнор.

— Не каждый, вы правы. И все те, кто не забивает себе голову избыточным знанием, не склонны пересматривать исторически сложившийся порядок вещей. Однако мы выбрали опасную дорожку и давно уже по этой самой дорожке идем. Стоит ли удивляться, если впереди у нас — ничего, кроме серьезных неприятностей. Тем более что мы, общество, и не думаем что-либо предпринимать, дабы остановить опасные тенденции.

— Папа говорит, что давать народу образование — это в некотором смысле даже жестоко, — вставила Аманда. — Ибо мы посылаем детей в замечательные школы, вроде тех, что сейчас открывает правительство — огромные, светлые, со специальным покрытием на полу, — а после уроков ученики вынуждены вновь возвращаться в свои жуткие халупы. Папа считает, что подобный контраст лишь усиливает социальное недовольство в стране.

— Твой отец совершенно прав, — елейным голосом произнес Родерик.

— Галиматья! — само по себе вырвалось у Джейн.

В ту же секунду над столом повисла неловкая тишина.

— Вы что же, мисс Рид, не только специалист по викторианским садам, но еще и специалист в области образования? — спросила леди Апнор вполне миролюбивым тоном, что затушевывало содержащийся в словах сарказм.

— Нет, леди Апнор, я не специалист, но знаю кое-что о государственном образовании и необходимости развивать просвещение, а также о желании простых людей учиться.

— Что-то я не замечала у своей служанки особого рвения к учебе. При всем том, со слугами в наше время куда больше хлопот, чем прежде, когда служили их родители. И все это — благодаря образованию. Полагаю, что в словах Родерика содержится немалая доля истины.

Гнев придал Джейн сил и уверенности, и она, не сморгнув, продолжила:

— Если бы ваши доводы были неоспоримы, леди Апнор, тогда все мы до сих пор жили бы на деревьях, как обезьяны.

— Жаль, что иные с этих деревьев поспешили спуститься, — едко заметила Кларисса.

— И вы все время говорите про «них», как если бы эти самые «они» являлись совершенно другим биологическим видом по сравнению с вами. Однако мы точно такие же, мы тоже люди и имеем те же самые права, что и вы, что и все остальные.

— Господи, мисс Рид, вы часом не коммунистка?! Как ужасно все то, что вы говорите! — Леди Апнор улыбнулась своей холодной уничижительной улыбкой.

— Нет, я вовсе не коммунистка. Но полагаю, что всякий человек должен иметь свой шанс в жизни. Другое дело, что не все могут этим шансом воспользоваться. А отказывать огромному большинству населения в самой возможности получить этот самый жизненный шанс — по-моему, глупо и вообще преступно.

— А так ли уж нужно хамить за столом? — посмотрела ей прямо в глаза Кларисса.

— Мне казалось, что тот, кто называет представителей рабочего класса «грязью», — тот и хамит в первую очередь, — резко ответила Джейн, в голосе которой слышался неподдельный гнев.

— Странное какое-то определение: «рабочий класс». В конце концов, какой вкладывается в него смысл? Рабочий класс — это те, кто работает. Но всякий, кто работает, кто занят каким-то делом, должен сначала получить образование, Родди. Если уж кого и не следует обучать, так это старых идиотов, вроде нас с вами, — вставил свое слово лорд Апнор, пытаясь как-то снять возникшее за столом напряжение.

— Наверное, Джейн — единственный человек за столом, кто может обсуждать эту тему со знанием дела. Ведь как бы то ни было, но только одна она занята какой-то конкретной работой, разве не так? — Леди Онор мило улыбнулась Родерику. — Если, конечно, вы, Родди, не устроились куда-нибудь? — И она озорно подмигнула ему.

— Поскольку разговор приобретает такой грубый оттенок, полагаю, дамам лучше было бы покинуть залу, — заявила леди Апнор и поднялась со своего места.

— Я вовсе не уверен, что Джейн кому бы то ни было нагрубила, мама, — вступился Алистер. — Она просто отстаивала свою точку зрения.

— Не уверен, мой дорогой? — И опять она улыбнулась своей холодной улыбкой. Джейн с удивлением подумала, что улыбка, оказывается, бывает столь грозной. Жаль, что все так получилось, однако теперь, судя по всему, ничего уже не изменишь. Впрочем, она никогда не простит себе, если не выскажет сейчас все, что у нее на душе. Пусть даже этот разговор — не более чем западня, специально подстроенная Клариссой и ее приятелями. И плевать, если после этого Джейн никогда более сюда не пригласят. Главное, чтобы все эти люди не думали, будто ей так уж нужна их компания. Конечно, очень жаль, что она никогда больше не увидит леди Онор и отца Алистера, — но терпеть из-за этого оскорбления и подделываться под взгляды ее светлости?!