— А вы помните, где выходили лорд и его пташка? — с надеждой спросила она.

Водитель самодовольно ухмыльнулся и постучал себя по лбу, давая понять, что его голова — надёжное хранилище всяких сведений, включая Те Самые. И сообщил, что, конечно же, помнит, потому что место всегда одно и то же. А пташка, добавил он, подмигнув, молоденькая!

«Дела идут всё лучше и лучше», — подумала Барбара. Бернард Файрклог и молодая женщина, берущие такси после посещения лордом клуба. Она спросила водителя, может ли он отвезти её туда прямо сейчас.

Водитель окинул взглядом очередь машин, и Барбара поняла значение его взгляда. Он не мог взять пассажира, пока не подойдёт его очередь, иначе ему грозил бы серьёзный скандал. Барбара сказала, что подождёт, пока он передвинется в начало очереди, если он отвезёт её туда, где выходили Файриклог и его спутница. И показала полицейский жетон. «Серьёзное дело», — пояснила она.

— А платить вы будете? — спросил водитель и, когда Барбара кивнула, сказал: — Садитесь, милая. Я в вашем распоряжении.

— Разве ты не понимаешь, что всё это значит, Саймон?

Когда Дебора говорила так, Сент-Джеймс знал: надо быть повнимательнее. Она намеревалась подвести его к какому-то выводу на основании того, о чём они говорили, а в данной ситуации возможный вывод мог грозить Деборе опасностью. Поэтому он сказал:

— В общем, нет, любовь моя. Что я понял, так это то, что в результате вашего разговора Алатея Файрклог расстроилась куда сильнее, чем это можно было предполагать, и это явно не имело никакого отношения к смерти Яна Крессуэлла. И мне кажется, что для тебя было бы лучше всего позвонить её мужу, сказать, что у тебя срочные дела в Лондоне, и отказаться от встречи.

— И не узнать, что ему нужно? — В тоне Деборы звучало недоверие, в глазах вспыхнула подозрительность. Как все мужья и жёны знают слабые места друг друга, так и Дебора знала слабое место своего мужа, и это была она сама. — Да с какой стати я должна так поступать?

— Ты же сама сказала: она теперь знает, что ты не та, за кого себя выдаёшь. Вряд ли ты можешь думать, что она не сказала об этом Николасу. И если он после этого звонит тебе и сообщает, что хотел бы поговорить, — ведь он так сказал, верно? — то он наверняка хочет поговорить именно о том, в каком состоянии пребывала его супруга после твоего ухода.

— Это ты захотел бы поговорить об этом. А у него могут быть совсем другие причины для встречи. И я ничего о них не узнаю, если не перезвоню ему и не соглашусь встретиться.

Они стояли на площадке перед отелем, возле арендованной машины, и Сент-Джеймсу нужно было ехать на встречу с Линли, в Айрелет-холл. Он пока не опаздывал, но если бы их разговор затянулся, опоздание стало бы неизбежным. Дебора вышла за ним из их номера, потому что, хотя Сент-Джеймс и полагал, что они всё обсудили, она думала иначе. Одета она была для выхода, и это уже было дурным знаком. Однако при ней не было ни сумки через плечо, ни фотокамеры, и это вселяло надежды.

Дебора подробно пересказала ему свой разговор с Алатеей Файрклог, и Саймона, конечно, расстроило то, что легенда его жены рухнула; он считал, что ей пора выходить из игры. А Дебора полагала, что реакция аргентинки оказалась настолько бурной, что из неё следовало: женщина что-то скрывает. И дополнительно к этому Дебора утверждала, что, если Алатея действительно что-то затаила, очень велик шанс на то, что её муж понятия не имеет, что это такое. А потому единственным способом выяснить всё это и является разговор с Николасом.

Сент-Джеймс тогда напомнил жене, что, если верить Линли, в окрестностях рыскает некий репортёр из «Сорс», и этого — вкупе с появлением фотографа, которая оказалась не тем, кем себя называла, — было бы вполне достаточно для того, чтобы заставить Алатею Файрклог нервничать. И вообще, что она может скрывать, по мнению Деборы? Нацистскую родню? Она же из Аргентины, в конце-то концов.

— Чепуха, — решительно возразила Дебора.

«Чепуха? — мысленно удивился Сент-Джеймс. — Что вообще могло означать слово «чепуха» в наше время и какое отношение могла иметь эта «чепуха» к происходящему?»

Но у него хватило ума не произнести это вслух. Он просто немного подождал, и его жена, как и следовало предположить, его не разочаровала.

— Мне кажется, — сказала Дебора, — всё это как-то связано с тем журналом, Саймон. Алатея держалась отлично — ну, чуть-чуть нервничала, но не более того, — пока я не заговорила о «Зачатии». Я-то пыталась найти общую тему, немножко рассказала ей о наших собственных проблемах, и тут… Она как будто с цепи сорвалась, и…

— Мы ведь уже это обсуждали, Дебора, — терпеливо заговорил Сент-Джеймс. — Ты видишь, к чему всё это идёт? Её муж возвращается домой, она рассказывает ему о вашей встрече, говорит, что ты не та, кем представилась, он тут же звонит тебе и настаивает на разговоре, желая заявить, что ты пролезла в его жизнь…

— Я ей сказала, что я — свободный фотохудожник. Объяснила ей, что это значит. Сообщила, что меня наняла компания «Куайери продакшн», новая компания, которая пока что не сняла ни одного фильма. Я, кстати, думаю, что она могла проверить это и обнаружить, что такой компании просто не существует. Но я тем более хочу встретиться с Николасом.

— Но твоё положение не из приятных, — сделал вывод Сент-Джеймс, берясь за ручку дверцы автомобиля. — И тебе бы лучше всё это бросить.

Он, конечно, не стал говорить, что запрещает ей продолжать авантюру. Не сказал, что ему хотелось бы, чтобы она никуда больше не впутывалась. Долгие годы их брака научили Сент-Джеймса не совершать опрометчивых шагов. И он просто попытался подвести Дебору к нужному выводу. Больше всего на свете он боялся потерять её, но сказать об этом он не мог, потому что она бы тут же ответила, что он её не потеряет, а он бы тогда непременно вспомнил о смерти Хелен и о той пустоте в жизни Томми, которая возникла после её гибели. А он не хотел говорить о смерти Хелен. Рана была слишком свежей, чтобы трогать её, и Сент-Джеймс знал, что вообще-то так будет всегда.

— Я в состоянии позаботиться о себе, — заявила Дебора. — Что он может сделать? Спихнуть меня с утёса? Стукнуть по голове? С Алатеей что-то происходит, и я в шаге от того, чтобы узнать, что именно. Если это нечто серьёзное и если это имеет отношение к Яну Крессуэллу… Неужели ты не понимаешь?

Проблема была в том, что он всё прекрасно понимал, даже слишком хорошо. Но сказать этого не мог, потому что тогда мог последовать лишь вывод о том, что он не желал ничего узнавать. Поэтому Сент-Джеймс просто сообщил:

— Я ненадолго уезжаю. Мы поговорим ещё, когда я вернусь, ладно?

На лице Деборы возникло То Самое Выражение. Боже праведный, как же она была упряма! Но она просто отошла от автомобиля и вернулась в гостиницу. Однако они ни о чём не договорились. Сент-Джеймсу захотелось украсть у жены ключи от машины.

Но вместо этого он отправился в Айрелет-холл. Именно там была назначена встреча. Валери Файрклог должна была отправиться в башню к дочери, чтобы отвлекать её и не позволять подходить к окнам. А Линли и лорд Файрклог должны были ждать Саймона, подготовив все возможные лампы, чтобы как следует осветить внутренность лодочного дома.

Сент-Джеймс спокойно доехал до нужного места и без труда отыскал Айрелет-холл. Ворота были открыты настежь, и он повернул машину на подъездную дорогу. Вдали безмятежно паслись олени, время от времени поднимавшие головы, как бы оценивая обстановку. И в целом картина была ошеломляющей — гигантский парк, окружённый величественными дубами, платанами, буками и небольшими рощицами берёз, возвышавшимися над бесконечными пространствами лужаек.

Линли вышел из дома, как только Сент-Джеймс остановил машину. Следом за ним появился Бернард Файрклог, и Линли представил их друг другу. Файрклог повёл их к лодочному дому. Он сказал, что дополнительное освещение устроили, воспользовавшись проводами наружных ламп. И ещё у них были мощные фонари на всякий случай. И ещё была прихвачена целая стопка полотенец.