— Ну, вообще-то я снова встречаюсь с Сарой.

Манетт закинула ногу на ногу. Ей хотелось закурить. Она курила до двадцати с небольшим лет и, хотя уже много лет не вспоминала о сигаретах, вдруг поняла, что, если бы просто заняла чем-то руки, уже одно это помогло бы ей успокоиться. Она взяла коробку со скрепками и стала вертеть её в пальцах.

— Я удивлена. Ты ведь уже получил своё, и что в таком случае должно быть дальше? Семейные фотографии? Или ты предложишь ей своё имя и вы начнёте болеть одними и теми же болезнями вроде гриппа?

Фредди бросил на неё странный взгляд. Манетт решила, что он оценивает её слова, взвешивает их и подбирает ответ. Но прежде чем он успел сказать то, что, как догадывалась Манетт, он собирался сказать («Ты расстроена. Но почему? Мы давным-давно развелись, и мы решили остаться друзьями, но я не собирался хранить невинность всю оставшуюся жизнь»), она продолжила:

— Ну ладно, просто вопрос: ты придёшь домой вечером или снова останешься у Сары?

Фредди пожал плечами, но на его лице оставалось всё то же самое выражение, нечто среднее между удивлением и растерянностью. Он ответил:

— Вообще-то я пока не знаю.

— Конечно. Откуда тебе знать? Извини. Ну, в любом случае я надеюсь, ты её пригласишь домой. Мне было бы интересно с ней познакомиться. Только предупреди меня заранее, чтобы я не вышла к завтраку в одном белье.

— Предупрежу. Обязательно. Я хочу сказать, в тот раз всё вышло спонтанно. Ну, я о Холли. Я просто не очень хорошо представлял, как пойдёт дело. Ну, а теперь… да, конечно, мы ведь договорились обо всём, так? Насчёт… насчёт объяснений и так далее?

На этот раз пришла очередь Манетт удивляться. Совсем не в духе Фредди было запинаться на каждом слове.

— Эй, что происходит? — спросила она. — Фредди, ты ведь не собираешься сбежать и совершить какой-то безумный поступок?

Манетт и сама не понимала, о каком безумном поступке она говорит. Любое безумие было не в характере Фредди. Он был человеком прямолинейным и правдивым.

Фредди поспешил ответить:

— Нет-нет. Я просто ещё не рассказал ей… ну… ну, о тебе.

— Что? Ты ей не сказал, что разведён?

— Ну, это она знает, конечно. Но я ей не говорил, что мы… что мы с тобой… ну, что мы продолжаем жить в одном доме.

— Но Холли-то знала! И вроде бы не сочла это проблемой, у многих мужчин есть соседки-женщины и так далее.

— Да, конечно. Но Сара… В общем, с Сарой всё как-то по-другому. Это кажется рискованным, а я не хочу рисковать. — Он взял пачку листов с распечатками и придал ей более аккуратный вид. — Я уже сто лет ни с кем не встречался, Манетт, ты ведь и сама знаешь. И как-то пока не очень уверенно чувствую себя с женщинами.

Манетт кисло бросила:

— Не сомневаюсь.

На самом деле она ведь зашла к нему для того, чтобы поговорить о Тиме и Грейси и рассказать о разговоре с отцом. Но теперь это казалось неуместным. Как только что дал понять Фредди, ситуация изменилась, и лучше было оставить всякого рода чувства в стороне, пусть даже это чувство к детям.

Манетт встала.

— Ладно, значит, тебя не ждать. Но ты будь поосторожнее, хорошо? Мне бы не хотелось, чтобы ты… ну, не знаю… как-то пострадал.

И прежде чем Фредди успел ответить, она встала и вышла из его кабинета. Манетт твердила себе, что у Фредди теперь своя жизнь, а у неё — своя, и пора ей что-то с этой последней делать, точно так же, как делает Фредди. Вот только она не знала, что именно она могла бы сделать. Манетт даже вообразить не могла, что она погрузится в неведомый мир свиданий, назначаемых через Интернет. Оказаться в постели с совершенно незнакомым человеком, чтобы выяснить, подойдёт ли он ей? Манетт содрогнулась. Для неё это было то же самое, что оказаться зажаренной в печи серийного убийцы; но возможно, она в последние годы просто смотрела слишком много криминальных программ по телевизору…

Манетт отправилась на поиски брата.

Николаса она нашла в цехе погрузки, который уже полгода служил Николасу очередной ступенью в его продвижении к новым вершинам. До этого Николас занимался тем, что отправлял в гигантскую печь для обжига отформованные из фарфоровой массы смывные бачки, унитазы и кухонные раковины. В той части фабрики царила невыносимая жара, а шум стоял такой, что болели уши, но Николас прекрасно справлялся с работой. На самом деле он прекрасно справлялся с любой работой, на какую только его ставили в течение последних двух лет.

Манетт знала, что Николас решил поработать во всех цехах, где только возможно. И невольно восхищалась им, хотя причина его усердия вызывала у неё некоторые опасения. Не мог же он предполагать, что несколько лет труда на «Файрклог индастриз» могут сравниться с теми десятилетиями, которые проработали здесь она сама и Фредди? Не мог же он ожидать, что его назначат управляющим, когда их отец отойдёт от дел? Такая мысль была бы просто смехотворной.

Манетт увидела, что отгружались раковины для ванных комнат. Николас стоял на площадке, держа в одной руке дощечку для письма, а в другой — карандаш; он проверял и сравнивал размеры и фасоны изделий, после чего те оказывались в упаковочных коробках. Грузоподъёмник ставил коробки на поддоны. Как только Николас ещё раз их проверял на соответствие наклеек, они перемещались в ожидавший их грузовик. Водитель грузовика стоял неподалёку и курил, никак не участвуя в процессе.

Поскольку огромные ворота погрузочного цеха были открыты для грузовика, на складе было чудовищно холодно. И слишком шумно, потому что из динамиков под потолком неслась громкая музыка, как будто кто-то решил, что старые песни Карлоса Сантаны могут немножко согреть помещение.

Манетт подошла к брату. Он посмотрел в её сторону и кивнул в знак приветствия. Манетт пришлось кричать во всё горло, чтобы Николас расслышал её сквозь музыку. Она спросила, могут ли они поговорить. Его ответ; «Перерыв ещё не скоро», — разозлил Манетт.

— Бога ради, Николас! Не думаю, что тебя уволят, если ты отойдёшь на пять минут!

— Мы должны загрузить машину. Он ждёт.

Николас имел в виду водителя грузовика, который, судя по его виду, совсем не рвался в путь. Он, правда, подошёл к машине и открыл дверцу со стороны водительского сиденья, но только для того, чтобы достать изнутри термос, из которого налил в кружку нечто горячее. Похоже, шофёр был вполне доволен тем, что ему выпал перерыв.

Манетт снова заговорила:

— Мне нужно с тобой поговорить. Это очень важно. Спроси разрешения отойти, если хочешь. Или мне это сделать за тебя?

В любом случае начальник Николаса шёл в их сторону. Он сдвинул шляпу на затылок, приветствуя Манетт, назвав её «миссис Макгай», что укололо Манетт прямо в сердце, хотя это действительно была её законная фамилия.

— Мистер Перкинс, можно мне ненадолго отвлечь Николаса? — спросила она. — Мне нужно с ним поговорить. Это весьма важно. Семейное дело.

Последние слова она добавила просто для того, чтобы этот человек вспомнил (если он нуждался в таком напоминании), кем является Николас.

Мистер Перкинс посмотрел в сторону грузовика, на лениво стоявшего шофёра, и, сказав: «Пять минут, Ник», ушёл.

Манетт направилась к более тихому местечку, где можно было бы поговорить, — оно находилось за углом склада. Там обычно собирались курильщики, но сейчас никого не было, и только на земле валялись многочисленные свидетельства того, что обычно здесь происходило. Манетт сделала мысленную заметку насчёт того, чтобы обсудить это с Фредди. Потом так же мысленно перечеркнула её и сделала новую: разобраться самой.

Она сказала брату:

— Речь о Тиме и Грейси.

И вкратце пересказала ему все детали: о намерениях Найэм, об ответственности Кавеха, о позиции их отца в этом вопросе, о переживаниях Тима, о потребностях Грейси, закончив словами:

— Мы должны что-то предпринять, Ник. И должны сделать это быстро. Если мы будем медлить, невозможно предугадать, до чего дойдёт Тим. Он слишком разбит всей этой историей.