— Сохраняйте спокойствие, черти! Выстроиться там, где приказано, иначе еще до вечерни быть вам в аду! — кричал царь тем, кто пытался спрятаться в задних рядах.

Голос командующего воодушевил людей, поручики и майоры пробились через толпу, собирая своих, прапорщики, взяв знамена, спешили встать рядом с командирами, барабанщики и трубачи присоединились к ним и, наконец, закаленные в боях унтер-офицеры и бывалые ветераны привели к знаменам рекрутов.

Полки и роты построились быстрее, чем можно было ожидать, и выдвинулись на предписанные позиции. Доносившиеся оттуда крики и выстрелы свидетельствовали, что шведы уже атаковали русские форпосты.

Екатерина прижалась к Петру и страстно поцеловала его.

— Господь с тобой, мой повелитель! — прошептала она сквозь слезы и отстранилась. В этой битве царь обязан служить примером своим солдатам, и она спрашивала себя: доведется ли ей увидеть его живым. Неверными шагами Екатерина подошла к Марфе и Сирин и обняла их.

— Помолимся! — приказала она и преклонила колени. Сирин последовала ее примеру, хотя и не знала благочестивых слов, которые произносили другие женщины. Ее мысли неслись к Сергею, которого она так любила и которому до сего дня не открыла своей любви, она чувствовала себя беспомощной, как в тот день, когда царь заковал ее в цепи. Сирин умирала от страха за своего мужа, который мог погибнуть, даже не узнав, как сильно она его любит. Насколько она знала Сергея, он наверняка бросился в самую сечу. Знала она и то, как жестоко сражаются шведы, пусть даже они изголодались и плохо вооружены.

Отряд Тарлова следил за шведским лагерем, начиная от деревни Рыбцы. И все же скандинавам почти удалось одурачить противника. Когда вражеские гренадеры пошли в атаку, русские ожидали лишь небольшой перестрелки, но вскоре убедились, что перед ними не маленький отряд, а тысячи солдат, идущих вперед уверенным маршем. Они выглядели оборванными и изголодавшимися, но все же до боли напомнили Сергею день нарвской битвы, и он почувствовал, как забилось сердце. Страх, который с тех пор неотступно преследовал молодого капитана, вновь завладел его мыслями. Больше всего ему хотелось вскочить на Мошку и скакать куда глаза глядят, пока жеребец не падет от усталости.

— Надо отходить, капитан. Их слишком много! — голос Кицака вывел Сергея из оцепенения, он посмотрел на ряды солдат в синих мундирах, неотвратимо накатывавшиеся на его отряд.

— Да, ничего другого не остается, — согласился Сергей. Он отыскал Семена Тиренко.

— Скачи как можно скорее к шанцам [21]и поднимай тревогу. Скажи, вся шведская армия идет за нами по пятам!

Поручик кивнул и пришпорил лошадь. Сергей преодолел искушение последовать за ним и приказал дать по передним рядам шведов ружейный залп. Он выстрелил, и хотя попасть из пистолета с такого расстояния в кого-то было невозможно, он сразу почувствовал себя лучше.

Несколько шведов упали под выстрелами. Первая линия остановилась, Сергей и его конники увидели наведенные на них дула мушкетов.

— Отходим! — крикнул он и повернул Мошку. Залп шведов прозвучал куда громче, чем их собственный, вокруг с жалобным ржанием валились лошади, седла многих животных опустели.

Отход степных конников Тарлова завершился у русских шанцев. Сергей с первого взгляда понял, что ряды защитников полны брешей, и приказал своим людям присоединиться к пехоте. Их карабины били не так далеко, как мушкеты гренадеров, зато целились калмыки получше рекрутов, у которых при виде врага тряслись руки. Вскоре стало ясно, что этот шанец удержать не удастся, и Сергей вместе с пехотными офицерами скомандовал отход к следующему.

Один майор в панике обернулся к Сергею:

— Это отряд Рооса. Крепкие шведские парни, они не сдадутся, пока их не убьют.

Сергей обнажил зубы в подобии усмешки.

— Тогда мы перебьем их всех до единого! — это должно было подбодрить майора, дрожавшего так, словно шведы уже одолели его.

Русские медленно отходили. Атакующие колонны Левенгаупта и Реншильда обходили шанцы без боя — главной их целью был царский лагерь. Русские здесь были бессильны, им теперь оставалось только задерживать гренадеров Рооса. По счастью, тут вмешалась артиллерия — шведские пушки молчали, к началу битвы артиллеристы Карла почти полностью расстреляли все запасы пороха, да и мушкетный огонь шведов был не столь сильным, как того можно было ожидать. Многие из них шли с примкнутым штыком, не пытаясь сделать хотя бы выстрел.

Русским они казались исчадиями ада, которые, сколько в них ни стреляй, подымались и шли дальше.

Даже Сергею составляло немало труда сохранить ясную голову и подсчитать потери шведов — ряды их смыкались вновь и вновь. Разум говорил ему, что враг несет огромные потери, но страх ввергал в неодолимую панику, заставлявшую капитана в одно и то же время истекать потом от жара и трястись в ознобе.

Люди Сергея и защитники первой линии отошли во время штурма на вторую линию, лучше подкрепленную артиллерией. Обученные лично царем канониры вели беспрестанную пальбу, нападающие валились дюжинами и сотнями, но на их месте, словно из-под земли, вырастали новые ряды и шли дальше в атаку. Полки Карла таяли до батальонов, а батальоны — до рот, но продвижение их не останавливалось. Орудийный грохот за спиной говорил, что Левенгаупт начал штурм главного лагеря.

— Если мы не выстоим, шведы обойдут нас с тыла и раздавят, как вшей, — крикнул Сергею Раскин сквозь стрельбу.

— Бог не допустит этого! — Ваня, отличавшийся хладнокровием, двумя руками сжал саблю, чтобы унять дрожь. Какое-то время все и в самом деле боялись, что шведы предпримут обходной маневр и атакуют русские шанцы с тыла. Однако, когда напряжение достигло высочайшей точки, накал битвы внезапно ослаб. Подойдя совсем уже близко к шанцу, где держали оборону войска Сергея, шведы внезапно отошли назад и собрались у леса близ деревни Яковцы. Но ни Сергей, ни другие русские не надеялись, что битве конец.

Когда бригада Левенгаупта атаковала главный лагерь русских войск, царь велел укрыть женщин в безопасном месте. Поручик Семеновского полка отвел Екатерину, Марфу, Сирин и их служанок в укрытие. Землянка, укрепленная бревнами и присыпанная землей, казалась надежной защитой от пушечных ядер. Но для Сирин эта дыра стала не укрытием, а тюрьмой, — звуки битвы проникали и сюда, а страх за жизнь любимого возрастал десятикратно. Женщины молились, призывая Иисуса и Деву Марию охранить царское войско, но мысли Сирин были только о Сергее, который сейчас находился где-то там, в этом месиве. Он ненавидел шведов, а возможно, ненавидел и ее — мог ли он любить женщину, на которой его женили силой? Сирин умирала от страха: вдруг Сергей предпочтет славную смерть на поле битвы жизни с ней. И она молила Аллаха и всех христианских святых, имена которых слышала, сохранить его.

Внезапное молчание, воцарившееся наверху, не вернуло ей покой. Екатерина тем временем с облегчением огляделась по сторонам и приникла к крышке, которой был закрыт вход. Она постучала и крикнула голосом, полным надежды:

— Ну что, мы победили?

Дверь открылась, и гвардеец сунул голову внутрь:

— Нет, матушка! Шведы теперь только перестраиваются и готовятся к решающей атаке.

Екатерина застонала и закрыла лицо руками, а Марфа побелевшими губами зашептала молитву. Сирин поспешила к двери, пытаясь помешать солдату закрыть ее.

— Открой, мы тут задохнемся! — крикнула она. Солдат замешкался, и Сирин принялась с жаром уверять его, что она и прочие дамы не будут стоять под отверстием, в которое в любой момент может влететь ядро. Гвардеец вопросительно посмотрел на Екатерину, та согласно закивала. В этот момент запели трубы, раскатились, зарокотали барабаны — шведы вновь пошли на штурм. Женщины забились в самый дальний угол укрытия, зовя Сирин. Но она, заметив, что солдат по сигналу к атаке бросил свой пост, чтобы занять место в строю, проворно, словно белка, вскарабкалась наверх и быстро огляделась. Густой дым, застилавший поле сражения, вздрагивал в такт орудийным залпам, ни один швед не перешел лагерный вал, однако, судя по долетавшим до нее командам, враг был уже совсем близко. Царь, невзирая на опасность, оставался на передовом бастионе и собственноручно наводил пушки, подгоняя артиллеристов. Впрочем, Сирин едва взглянула в том направлении — сейчас ей нужна была собственная палатка. Она вбежала внутрь, дрожащими руками открыла сундук, в который Марфа положила ее татарское платье, и быстро переоделась, наружу выбежал прежний Бахадур, сжимающий в руке саблю. Женщине ни за что не позволили бы находиться в лагере во время боя, но в этом облачении она могла затеряться в сутолоке сражения и найти Сергея. Прежде чем все закончится, Сирин хотела отыскать мужа и сказать ему о своих чувствах, и — если это будет угодно Аллаху — умереть вместе с ним.