Несмотря на купание, Сергей так и не очнулся, и они положили его в постель. После этого Кицак взял Сирин за руку, отвел ее в сторону и внимательно посмотрел на нее:

— Скажи мне, что ты собираешься делать, если русские узнают, что ты девушка?

— Тише! — Сирин с испугом огляделась вокруг, но услышать их, к счастью, никто не мог: дверь была заперта, а Кицак говорил тихо.

— Я сбегу от русских и вернусь домой, прежде чем это произойдет.

Кицак поморщился.

— Ты хочешь вернуться? Вспомни, как насмехались над тобой Зейна и другие женщины.

— Ну не так уж все было и плохо, — ответила Сирин, пренебрежительно махнув рукой.

— Да ты спятила! Ты глупа, как курица, да, вот ты какая! — Кицак постучал по лбу. — Подумай еще раз! Ты уже взрослая и должна понимать, что сделает твой отец, если ты вернешься. Отдаст тебя младшей женой за пару плохо выдубленных шкур какому-нибудь вогулу или буряту, с которым решит заключить союз, или станешь наградой одному из воинов племени.

Сирин покачала головой:

— Не думаю. В конце концов, я же сделала большое дело для нашего племени. Ты так говоришь об отце, потому что тебя назвали предателем и выгнали. Когда я вернусь домой, меня примут с радостью, и я сама выберу себе в мужья кого захочу.

— Мечтай дальше, глупышка! — Кицак презрительно отвернулся от нее и пошел к двери. Не было никакого резона продолжать разговор с этой неразумной женщиной. Сирин отказывалась смотреть правде в глаза. Сделав несколько шагов, он остановился и попытался в последний раз заставить ее спуститься с неба на землю.

— Русские не станут насиловать тебя, узнав, кто ты на самом деле. Они любят тебя и примут как одну из своих.

Сирин в ответ заявила, что устала и собирается спать. Пожав плечами, Кицак вышел. Пускай мыслит она почти как мужчина, но все равно остается по-женски слепа. Он уже валился с ног и подумал, не стоит ли ему лечь спать на Ванино место, однако, поразмыслив, Кицак передумал, не желая оставаться в комнате наедине с Сирин. Она была выше его на целую ладонь да к тому же сильно исхудала во время тяжелого похода, но попробуй только приблизиться к ней — девочка будет защищаться, как тигрица, перебудит весь дом, а это ему было ни к чему.

Кицак разозлился, почувствовав вспыхнувшее в нем желание, — до сих пор он относился к этой дикой кошке по-отечески. Он резко развернулся и вышел из комнаты, не попрощавшись. Войдя в конюшню, где он ночевал, Кицак услышал из коморки для хранения овса возмущенный женский вскрик:

— Нет, вы поглядите, он прямо так и заснул! Ты свинья, ты не заслужил, чтобы тебя называли мужчиной!

Кицак ухмыльнулся и хотел уже пройти мимо, но тут услышал, как тихая ругань постепенно перешла в жалобные стоны. Постояв немного в замешательстве, он приоткрыл дверь и едва сдержал смех, увидев, в чем дело. Мужчина был настолько толст, что целиком накрывал собой женщину. Видна была только ее крошечная ступня и узкая лодыжка. Она была на редкость миниатюрна, и ее массивный приятель придавил женщину к полу, так что она не в силах была даже пошевелиться.

— По-моему, тебе нужна помощь! — Кицак схватил храпящего пьяницу за ноги и оттащил его в сторону, затем внимательно оглядел округлые формы женщины, грудь ее была налитой и крепкой, а бедра пышными — точно так, как ему нравилось.

— Русские слишком много пьют, поэтому для некоторых вещей они не годятся.

В первый момент появление татарина испугало женщину, но неудовлетворенное желание было сильнее страха. По-кошачьи изогнувшись, она приподнялась и потянулась к Кицаку.

Он подумал, что здесь ночевать будет куда уютнее, чем снаружи, и начал раздеваться.

На следующее утро Сергей, бледный, но вполне бодрый, выслушал приказания Апраксина и выехал со своим отрядом, усиленным тремя сотнями драгун из города.

У Сергея было такое ощущение, что копыта Мошки стучат не столько по земле, сколько по его голове. Однако по сравнению с Ваней он еще держался молодцом — вахмистр тяжело осел в седле, мотаясь из стороны в сторону и время от времени жалобно постанывая.

На Раскина и Тиренко было страшно смотреть, и их драгуны, напуская на себя серьезный вид, справлялись у Сергея, не стоит ли привязать поручиков к седлам. Случайно услышав это, Раскин, обычно весьма скорый и несдержанный на язык, ограничился только взглядом, да и то скорее жалобным, чем гневным, и со стоном вцепился в луку седла. По его лицу невозможно было понять, что именно мучает его больше — тошнота, головокружение или дерзость подчиненных.

Сирин же, напротив, была свежа и бодра, насколько это вообще было возможно после столь короткого сна. Реакция у Сергея была сейчас немногим лучше, чем у Раскина, а потому при переправе через Неву именно ей пришлось выстраивать войско маршевым порядком и задавать темп. Канг, Ишмет и оба поручика выполняли ее приказы беспрекословно, и Сирин воспрянула духом. Кицак же с утра выглядел немногим лучше офицеров, хоть и не пил вчера много, а потому на все распоряжения откликался недовольным бурчанием. Это раздражало девушку, ее так и подмывало устроить взбучку сородичу. Но ссориться с ним Сирин не хотела. Она не знала, какие распоряжения Тарлов получил от Апраксина, а потому вела отряд на юг: именно там должно было находиться войско царя или то, что от него осталось после сражения при Головчине. Принятие решения облегчалось тем, что из Петербурга в центр России вела одна-единственная большая дорога, которая дальше, пройдя через обширные болота, разветвлялась, но до тех пор Сергей успеет прийти в себя и принять командование. Сирин бросила на капитана взгляд, исполненный презрения, и спросила его, где можно было бы разбить лагерь для ночевки.

Сергей прищурился, пытаясь защитить глаза от ослепительного солнца, — казалось, это не лучи, а кинжалы. Он сделал глоток воды и наконец заговорил:

— Мы остановимся, когда солнце будет над самым горизонтом, не раньше.

— Это слишком поздно. Не думаю, что солдаты согласятся ехать весь день.

— Не важно, чего они хотят, ты должен заставить их делать то, что ты хочешь. Или ты не способен на это?

Сирин круто развернулась к солдатам, выплеснув на них свое раздражение:

— Подтянуться! Сократить дистанцию! Быстрее! Или вы ждете, пока шведский король сам придет за вами?

Татары рассмеялись, по лицам драгун было видно, что они надеялись не встретить ни одного шведа за всю свою жизнь. Но Сирин позаботилась о том, чтобы башкиры Ишмета оказались в арьергарде войска, и русским солдатам не оставалось ничего другого, как подчиниться заданному темпу.

Где-то около полудня Сирин приказала всем спешиться и вести лошадей, чтобы животные хоть немного отдохнули, а вместе с тем и пообедать на ходу.

Распоряжение было воспринято стоически, как и размер пайка. Ваня, Сергей и оба поручика отказались от положенной им доли хлеба и солонины, Кицак же и прочие азиаты, напротив, набросились на еду, словно голодные волки. Они не разбирали даже, что это за мясо, а между тем это была недозволенная свинина. Сирин мучилась угрызениями совести, однако ничего другого не оставалось — необходимо было сохранять силы. После длительных колебаний она впилась зубами в кусок просоленного копченого мяса и сразу же запила водой, чтобы избавиться от противного привкуса, но безуспешно. К ее ужасу, после еды ей впервые в жизни пришла мысль о том, что неплохо бы выпить водки, она тряхнула головой, прогоняя это непонятно откуда взявшееся желание.

Сергей и в самом деле разрешил разбить лагерь только тогда, когда солнце почти закатилось, хотя последние пару часов протестовали уже не только драгуны. Летние ночи на Севере недолги, темнеет едва ли за час до полуночи, ночь прошла без происшествий, но оказалась чересчур короткой, чтобы солдаты успели выспаться. Едва рассвело, Сергей снова отдал приказ: «В седло!» Он, казалось, уже пришел в себя, и Сирин уступила ему место во главе отряда, сама же ехала немного позади. К ее разочарованию, за все труды предыдущего дня похвалы она не дождалась, наоборот, заработала выговор за то, что была готова недостаточно быстро. Злясь на весь мир, девушка ехала чуть в отдалении вместе с унтер-офицерами.