Сирин потребовалось время, чтобы вникнуть в смысл замечания шведского короля, но после она просто вскипела от гнева. К счастью, по-шведски она говорила чересчур плохо, чтобы тотчас же ответить Карлу, так что у нее было время успокоиться. Да и шведам незачем было знать, что она понимает их язык. Немного поразмыслив над фразой короля, она даже рассмеялась: в сущности, он заявил, что татарская кровь оказалась сильнее шведской, растворив в себе память о варягах. И одно она знала точно: им никогда не быть в дружбе с этим высокомерным шведом.

Поначалу Тарлов не воспринял исчезновение Бахадура всерьез, он был уверен, что юный татарин, оскорбившись, вскочил на Златогривого, чтобы прогуляться несколько часов и остудить свою ярость. Однако Кицак с самого начала был обеспокоен: кому-кому, а уж ему упрямство Сирин было отлично известно. Но и он далек был от мысли, что девушка способна присоединиться к Кирилину.

Шел третий день, а Бахадур как в воду канул. Сергей был в тревоге — с мальчиком могло случиться что угодно. Капитан искал способ отправиться на поиски, не нарушив полученных указаний. Внезапно в лагерь ворвался казачий отряд. Старший на полном скаку остановил жеребца рядом с Сергеем и, вздернув его на дыбы, крикнул:

— Ты Тарлов?

Сергей удивленно кивнул, пытаясь подавить растущее раздражение, слишком уж бесцеремонен был этот малый.

— Ты арестован! — рявкнул второй казак.

— Арестован? — Сергею показалось, что он ослышался. В тот же миг казаки вскинули ружья и направили на него.

— Что за бред? — растерялся он.

— Приказ батюшки Петра Алексеевича. Мы отведем тебя к нему не живым, так мертвым! — На лице казака читалось, что он предпочел бы второй вариант.

Сергей перекинулся с Ваней парой быстрых взглядов:

— Позаботься о людях, пока я не вернусь! Надеюсь, что это недоразумение вскоре прояснится.

— Мы все надеемся, — сказал Ваня без особой уверенности в голосе. Он не мог себе представить, что могло послужить поводом к аресту. К тому же рассказывали, будто Петр страшен в гневе.

Когда казаки окружили Сергея, он почувствовал себя нехорошо. Пистолеты и саблю у него отобрали.

Казаки скакали не щадя лошадей. И хотя Мошка был вовсе не стар — двенадцати лет от роду — и довольно вынослив, через какое-то время и он начал храпеть от усталости, а с морды валились клочья пены. Сергей волновался скорее за лошадь, нежели за себя, надеясь, что они достигнут цели прежде, чем бедное животное падет.

Они скакали мимо выжженных деревень и вытоптанных полей, кое-где виднелись солдаты, бросавшие в колодцы падаль — как видно, армия продолжала отступать. Ближе к вечеру они пересекли Днепр и добрались до деревни Глинка в двадцати верстах к западу от Смоленска. Здесь тоже все было разорено, разве что несколько палаток выдавали наличие русского форпоста. В карауле стояли унтер-офицеры Преображенского полка, а на флагштоке перед большой палаткой развевался царский штандарт с увенчанным короной двуглавым орлом, несущим на груди щит с изображением святого Георгия.

Казаки остановили лошадей рядом с часовыми. Начальник караула приказал Тарлову спешиться.

— Заключенный Сергей Тарлов! — сообщил предводитель казаков начальнику караула.

Гвардейцы недружелюбно оглядели Сергея. Двое продолжали держать его на мушке, третий исчез в палатке. Сергей слышал, как гвардеец доложил царю:

— Тарлов здесь.

В ответ раздался громовой голос царя:

— Сюда эту собаку-изменника!

— Вперед! — два гвардейца втолкнули Сергея в палатку, жестами приказав ему оставаться стоять у входа.

Царь, одетый в форму генерал-лейтенанта от артиллерии, стоял у стола, на котором была разложена большая карта. Вскинув голову, он метнул на вошедшего темный от гнева взгляд:

— Признавайся, собака!

Сергей растерянно посмотрел на царя:

— Ваше величество, я… я не знаю, в чем должен признаваться!

— Что ты не знаешь? — Царь занес руку, словно для удара.

В этот момент в палатку вошел человек, тут же смело вмешавшийся в происходящее:

— Ваше величество, дозвольте поговорить с заключенным.

Царь недовольно пробурчал что-то, но отступил на шаг, по-прежнему не сводя с капитана глаз.

Человек подошел и встал так близко к Сергею, что он чувствовал на щеке тепло его дыхания. Это был князь Меншиков, фельдмаршал и первый приближенный Петра Алексеевича, отнюдь не пользовавшийся славой человеколюбца. Вышедший из самых низов, он добился всего исключительно собственными силами и никому не намеревался уступать своего места.

Царь был одет весьма неброско, Меншиков же по обыкновению роскошествовал. На нем были красные шелковые кюлоты [16], длинный синий жилет, расшитый золотом кафтан в цвет штанов, а вместо ремня — шарф с золотыми кистями. Шпага на боку вовсе не подходила для поединка, зато рукоять ее была позолочена, а эфес усыпан драгоценными камнями. Треуголка вельможи также соответствовала его рангу — лучший черный фетр, украшенный золотыми галунами по канту и белыми перьями. Больше всего Сергея поразил парик с длинными локонами натуральных волос, в нем князь, пожалуй, затмил бы всех и в Версале при дворе Короля-солнце.

— Ну, что случилось, почему не допрашиваешь парня? — спросил царь нетерпеливо.

— Простите, Ваше величество, сейчас начну. — Меншиков улыбнулся довольно и самоуверенно, так улыбался бы кот, у которого глупая мышь выскочила из норы прямо перед носом. Он доверительно положил руку Сергею на плечо:

— Скажи, сынок, а что ты знаешь о предателях, которые перебежали к шведам?

Сергей заморгал от изумления:

— Какие предатели, ваша милость?

— Не притворяйтесь дураком! — сердито отозвался Петр.

— Пожалуйста, скажите, что за предатели?

Царь метнул на него сердитый взгляд, Меншиков же хищно улыбнулся:

— Несколько дней назад к шведам перебежало более сотни предателей. Один из них Кирилин, бывший с тобой в Сибири, второй — твой татарин.

— Бахадур? Этого не может быть! — Сергей было рассмеялся, но по лицам царя и Меншикова понял, что они настроены весьма серьезно. Он покачал головой:

— В это невозможно поверить!

— Татарина узнали, — отвечал Меншиков. — Он был в своем обычном платье и сидел на золотистом жеребце. Сомнения быть не может. Пожалованный милостью Его величества в прапорщики Бахадур Бахадуров дезертировал.

— Только не к шведам! — запротестовал Сергей. — Я своими глазами видел, как он убил шведского солдата. Ваше величество, вы ведь и сами были тогда на «Святом Никодиме»! Бахадур тогда спас вам жизнь!

Его голос звучал столь проникновенно, что царь нахмурился:

— Кажется, тебя не удивляет, что татарин сбежал?

— Нет. Мы поссорились, я ударил его и разбил мальчишке губу, Бахадур был оскорблен. Но я не могу себе представить, чтобы он дезертировал к шведам. — Сергей надеялся, что обвинения против Бахадура окажутся беспочвенными, и татарин снова объявится через несколько часов. Конечно, он сильно обидел мальчика, но вряд ли это могло послужить основанием для измены. А сколько они сражались против швецов плечом к плечу? Однако ледяная мина царя и откровенное сочувствие Меншикова давали понять: обвинения их не беспочвенны.

Измене Кирилина Сергей ничуть не удивился — капитан был плохим солдатом, и при Петре у него не было шансов получить чин, к которому он так стремился. Если же Кирилин был вожаком перебежчиков, их совместный побег представлялся еще более невероятным, настолько Бахадур презирал этого надутого офицера. Сергей заикнулся было об этом, но Меншиков только грустно улыбнулся и покачал головой:

— Бахадура видели в отряде Кирилина!

Царь в гневе навалился на стол:

— Подлецы перестреляли отряд казаков, который перекрыл им дорогу. Кроме того, не стоит делать вид, будто ты ничего не знаешь. Я получил донесение Апраксина: он сообщает, что тебе известны имена предателей.