– Размер имеет значение, не правда ли? Уверена, он произведет на тебя неизгладимое впечатление.

К Виктории подошел Харди:

– А когда его светлость закончит, настанет моя очередь позабавиться. – Сорвав с нее лохмотья, в которые превратилось платье, он оставил ее совершенно обнаженной. К боли и страху добавился жгучий стыд.

– Не давайте ей отворачиваться, – сказала леди Фарли.

Харди заставил Викторию повернуть голову. Ханна сняла со старого герцога панталоны и принялась рукой наращивать его возбуждение.

– Может быть, он не обойдет вниманием твою задницу и мне не придется затрачивать лишние усилия. Развяжи ее, я почти готов.

Харди освободил ее запястья от веревки, но тут же намертво сжал их в руке. Виктория услышала, как Молдон подошел и остановился у нее за спиной.

– Последний шанс на спасение, мисс Ситон. – Он щелкнул плеткой. – У кого письмо?

– Я не знаю! – пронзительно закричала она. – Не знаю!

Все. Она подписала себе приговор. Из холла донесся топот. Дверь распахнулась, и Виктория едва не лишилась чувств при виде Сомертона.

Энтони ворвался в комнату и содрогнулся от боли, увидев Викторию – раздетую и выставленную напоказ. Одному Богу ведомо, что они уже успели сделать с ней.

Харди отпустил ее, и она плашмя упала на кровать. Энтони выхватил пистолет.

– Мерзавцы! – прорычал он и выстрелил в оставшегося без прикрытия Харди.

Тот с истошным визгом рухнул на пол.

Виктория потянула на себя покрывало, прикрывая наготу. Энтони посмотрел на голого старика, направившего на него пистолет.

– Итак, Сомертон, кто из нас двоих умрет первым? – насмешливо спросил Молдон.

– Вы заплатите за то, что сделали с мисс Ситон. – Энтони краем глаза взглянул на Викторию, совершавшую какие-то странные манипуляции с покрывалом.

– Если ты выстрелишь в меня, тебя повесят за убийство герцога. Мои слуги позаботятся об этом.

– А если не выстрелю, вас повесят за государственную измену, ваша светлость. – Энтони не сомневался – этот старый ублюдок даже не подозревает, что сюда вот-вот явятся Эйнсуорт и Брентвуд.

– Никто не знает о моем участии в заговоре. Я доведу дело до конца. Ганноверские выскочки не должны править Англией. Я намерен уничтожить их, всех до единого, и основать новый правящий дом.

Энтони испытал сильнейшее желание немедленно прикончить негодяя, но вовремя спохватился, вспомнив, что обещал Эйнсуорту не опережать события и дать свершиться правосудию.

– Ну, думаю, твоей шлюхе стоит посмотреть, как ты умираешь, пока я насилую ее. – Молдон нажал на курок.

– Нет! – вскрикнула Виктория, вытащила из складок покрывала маленький пистолет и выстрелила в Молдона.

Герцог грузно осел на пол. Леди Фарли издала пронзительный вопль, подняла глаза на Викторию и вынула из кармана пистолет. Дым, заволакивающий комнату, сгустился, когда Ханна нажала на спусковой крючок.

Виктория вскрикнула и упала на кровать. Энтони кинулся к ней, а в комнату вбежали Эйнсуорт и Брентвуд.

– Проклятие, – пробормотал Брентвуд. – Похоже, здесь произошло настоящее побоище.

Энтони откинул покрывало и увидел рану на плече Виктории. Пуля Молдона прошла по касательной и лишь слегка повредила плечо Энтони, но выстрел леди Фарли, к несчастью, оказался куда более метким.

Только бы пуля прошла навылет! Энтони слегка подвинул Викторию, увидел кровавое пятно и судорожно вздохнул. Он бережно приподнял ее и застыл от ужаса при виде чудовищных отметин, оставленных плетью. А вот выходного отверстия пули не было.

– Эйнсуорт, немедленно пошлите за доктором, – потребовал он.

– Домой, – прошептала Виктория. – Я хочу домой.

– Тсс… – тихо сказал Энтони. – Береги силы.

Он смотрел на нее, и слезы застилали ему глаза. Прижимая к ее ране кусок полотна, он молился, как никогда в жизни.

– Сомертон, я не хочу умереть здесь. Отвези меня домой.

Он поднял глаза к потолку и стиснул зубы. Она никогда ни о чем не просила его. Так может ли он отказать ей сейчас?

– Брентвуд, помогите мне вынести ее и направьте доктора к ней домой.

Когда он взял ее на руки, она потеряла сознание. Энтони надеялся, что от боли, а не от потери крови. Брентвуд проводил их до экипажа.

– Сомертон… – Эйнсуорт запнулся. – Мне ужасно жаль.

Экипаж тронулся с места. В пути Виктория то приходила в себя, то вновь теряла сознание. Энтони крепко сжимал ее в объятиях, глотая слезы и проклиная себя за то, что втянул ее в это кошмарное дело.

Она на секунду открыла глаза и с улыбкой прошептала:

– Ты спас меня.

– Почему, Виктория? – хрипло спросил он. – Почему ты не назвала им мое имя?

– Я люблю тебя, – еле слышно произнесла она. – Они убили бы тебя. – Она снова впала в беспамятство.

Она любит его? И поэтому не выдала под пытками. Он смотрел на нее, и слезы обжигали ему щеки. Он обращался с ней как со всеми женщинами, заранее защищаясь от предательства.

Но она не предала его.

Она рисковала жизнью из любви к нему. До встречи с ней он не ведал, что такое любовь. А сейчас? Сейчас он понял, как сильно любит ее. Как изменится его жизнь без нее. Как он не сможет быть счастливым без нее.

Он виноват в ее страданиях. И никогда не простит себе этого. Он чувствовал боль от своего ранения и содрогался при мысли о том, что испытывает она – истерзанная плетью, с пулей в глубокой ране.

Экипаж остановился у ее дома на Мэддокс-стрит. Кучер открыл дверцу и помог Энтони, державшему Викторию на руках, выбраться наружу.

– Идите в соседний дом и скажите леди Уайтли, что лорд Сомертон ждет ее здесь. – Он взглянул на кучера. – Не слушайте никаких возражений. Пусть даже вам придется вытащить ее из-под мужчины.

Кучер оправился от потрясения.

– Да, милорд.

Энтони колотил ногой в дверь дома Виктории, пока на пороге не появилась женщина средних лет.

– Доктор уже на подходе. Вскипятите воду и принесите чистые простыни в спальню. Как можно быстрее.

– Боже мой, что случилось?

– В нее стреляли, – ответил он, не желая думать о том, что еще с ней, возможно, случилось.

Энтони медленно поднялся по ступеням, избегая резких движений, чтобы не причинить Виктории боль.

Когда он осторожно опустил ее на кровать, она открыла глаза:

– Спасибо, что привез меня домой.

– Не разговаривай, Виктория. Скоро приедет доктор, он извлечет пулю.

– Пожалуйста, не уходи, – прошептала она. – Мне страшно.

– Я не уйду. Обещаю.

Она кивнула, по ее щекам вновь потекли слезы.

– Я говорила леди Фарли, что приносить в дом остролист до Рождества – плохая примета.

– Что?

Она только молча плакала.

Энтони наклонился и поцелуями осушил ее слезы.

– Прости меня. Это я во всем виноват.

– О Боже! – раздался голос его матери. – Что с ней?

– В нее стреляли.

– Кто?

Энтони покачал головой:

– Леди Фарли. Это долгая история.

– Я предупреждала тебя, чтобы ты оставил ее в покое.

Мать села на край кровати и ласково убрала золотистые пряди со лба Виктории. Энтони помнил это движение со времен своего детства.

В спальню вошла служанка и тихо ахнула:

– Леди Уайтли!

– Мэгги, принеси холодную чистую воду. Если нужен лед, пойди в соседний дом и скажи, что тебя прислала я.

Виктория пришла в себя.

– Леди Уайтли?

– Да, дорогая. Все будет хорошо. Скоро приедет хирург. А ты просто помни, что должна жить. Ради детей, ради друзей… Ради Энтони.

На ресницах Виктории вновь заблестели слезы.

– Он ненавидит меня, – жалобно сказала она, словно не замечая его присутствия. – Он… Он думает, что Бронуин – наша с ним дочь.

– Успокойся, я уже все ему объяснила.

В спальне появилась запыхавшаяся Мэгги.

– Приехал доктор, мэм.

В дверях появился человек весьма решительного вида и с порога отдал зычный приказ:

– Всем отойти от постели. Я доктор Майкле. Пока врач осматривал рану, Виктория стонала и вскрикивала. Энтони стоял рядом и нечеловеческим усилием воли сдерживал себя, чтобы не оттолкнуть доктора и не прогнать его прочь.