– Да, он известный поклонник худеньких блондинок.

– Следовательно, вы посадили их рядом, чтобы посмотреть, стану ли я ревновать?

Она с улыбкой покачала головой:

– Нет. Я точно знала, что вы станете ревновать, и поэтому посадила их рядом.

– Зачем?

– О, это же страшно интересно. Кажется, до сих пор ревность вас не посещала. – Она отпила из бокала немного вина. – Я определенно не вызывала у вас подобных чувств.

– Я не ревную, просто здешние джентльмены не внушают мне доверия. И Харди не исключение.

– Он вполне безобидный, – отозвалась Ханна. Безобидный или нет, но в данный момент этот субъект заглядывал в вырез платья Виктории. Она что-то сказала. Энтони не мог расслышать ее слов, зато видел, что она испытывает ужасную неловкость, и непроизвольно сжал в руке столовый нож.

Разумеется, не из ревности. Скорее от досады, что Виктории приходится терпеть поползновения такой омерзительной свиньи. Только и всего.

После обеда дамы удалились на поэтические чтения в гостиную. Джентльменам полагалось воздать должное бренди и сигарам, однако спустя несколько минут Харди извинился и вышел.

Энтони незамедлительно двинулся следом и, как только объект наблюдения вошел в кабинет, скользнул в комнату секретаря. Это было проверенное место – именно здесь он прятался, когда подслушивал разговор Виктории с Харди.

Некоторое время из кабинета доносились только звуки шагов Харди. Наконец тихо скрипнула дверь, и раздался едва различимый женский голос:

– Завтра вечером на балу. И не вздумайте прихватить с собой эту девку, когда соберетесь уезжать.

Девку? Разве Харди прибыл сюда в сопровождении спутницы?

– Не лезьте не в свое дело. Если она захочет бросить этого мерзавца и уехать со мной, я увезу ее.

– Он убьет вас. – Интонации голоса показались Энтони смутно знакомыми, но толстые стены искажали тембр до неузнаваемости. – Пусть попробует.

– Вы не понимаете, до какой степени он опасен, – настаивала женщина. – Он убьет вас, не задумываясь.

– Скорее я его убью.

Черт возьми! Энтони готов был поклясться, что они говорят о нем. Впрочем, это не так важно. Главное – предупредить Викторию. Раз уж Харди завел речь об убийстве, она ни в коем случае не должна оставаться с ним наедине.

– Возьмите то, зачем приехали, и возвращайтесь в Лондон. В точности следуйте указаниям, изложенным в письме, и не своевольничайте. Когда дело будет сделано, вас вознаградят.

Итак, заговор существует и Харди – его участник. Теперь нужно узнать, кто эта женщина.

Тихо хлопнула дверь кабинета. Энтони осторожно выглянул из своего укрытия, увидел всполох серебристого шелка и ринулся в холл. Пусто. Он вздохнул и направился в гостиную, где дамы в ожидании джентльменов занимались мелодекламацией. Судя по всему, светлые тона нынче в моде – на пяти женщинах платья из серебристого или светло-серого шелка.

Любая из них могла быть заговорщицей.

Виктория думала, что Энтони ищет в гостиной ее. Однако он сначала методично рассмотрел всех дам и только потом, словно нехотя, подошел к ней и сел рядом.

– Нам надо поговорить. Не здесь, – тихо сказал он.

– Где?

– Иди за мной.

Он направился в холл и открыл дверь в какое-то тесное помещение.

Виктория вошла и огляделась:

– Буфетная?

– Тут нас никто не услышит.

– Что-то случилось?

– Харди точно участвует в заговоре. – Энтони принялся, было по привычке ходить из угла в угол, но в маленькой комнатушке это оказалось весьма затруднительно.

– По-моему, для тебя это не новость, – отозвалась Виктория.

– У него есть сообщница. – Он пересказал ей диалог, состоявшийся в кабинете. – Ты не заметила, чтобы какая-нибудь из женщин, одетых в серебристое шелковое платье, недавно отлучалась из гостиной?

– Сомертон, после обеда в наших рядах царит большое оживление. Многие леди испытывают настоятельную потребность посетить дамскую комнату. Я тоже недавно отлучалась из гостиной.

– Понятно, – кивнул он.

– Тем не менее, спасибо, – мягко произнесла она.

– За что? – На его красивом лице отразилось немалое изумление.

Виктория встала на цыпочки и поцеловала его.

– За то, что ты мне доверяешь.

– Ты не в серебристом платье, – отрезал Энтони. Почему он вновь замкнулся в себе? Виктория заметила это еще в спальне.

– Ты сердишься на меня?

– Нет. – Он шагнул к выходу. – Мне надо работать, вот и все.

Он дает ей понять, что она ему мешает? Энтони снова повернулся к Виктории:

– Я постараюсь весь вечер находиться рядом с тобой. В любом случае будь предельно осторожна с Харди.

– Думаешь, он действительно может попытаться убить тебя?

– Не знаю. Но они говорили о женщине, которую Харди собирается взять с собой. Возможно, речь шла о тебе.

Холодок страха пробежал у Виктории по спине.

– Он может меня похитить?

– Не знаю! – Энтони сжал кулаки: – Я не должен был привозить тебя сюда!

Он тревожится за нее. По-настоящему. Наверное, единственный на всем белом свете. Виктория приблизилась к нему, обняла за шею и нежно поцеловала.

В первое мгновение он словно оцепенел, но потом прижал ее к себе и ответил на поцелуй. Она слегка отстранилась и сказала:

– Ты защитишь меня.

– Я не могу ничего тебе обещать.

Она кивнула, соглашаясь не только с его словами, но и с подтекстом, который он, очевидно, вложил в них.

– Я не требую никаких обещаний.

– Нам пора, мы слишком долго отсутствуем.

– Да, конечно.

Они вернулись в гостиную, где дамское трио завершало исполнение рождественского гимна «Остролист и плющ». Виктория опустилась в свободное кресло, Энтони встал позади нее.

Виктория украдкой взглянула на Харди. Он свирепо смотрел на них, явно возмущенный собственническим поведением Сомертона. Она отвела глаза, изображая испуг и смущение.

Тяжелая рука Энтони легла на ее плечо. Она не знала, кому предназначен этот демонстративный жест – Харди или ей самой, однако вполне невинное прикосновение заставило ее вздрогнуть от внезапно вспыхнувшего желания.

Тем временем небольшая группа гостей завершила очередное рождественское песнопение, и леди Фарли объявила, что в столовой поданы чай и лимонад.

– Я принесу тебе чаю, – сказал Сомертон и вышел из гостиной.

Харди немедленно устремился к Виктории и, усевшись в соседнее кресло, спросил:

– С какой стати он продолжает строить из себя вашего покровителя, зная, что вы желаете с ним расстаться?

– Все гораздо сложнее, чем я ожидала. Кажется, он не намерен считаться с моими желаниями. Прошу вас, оставьте меня, он сейчас вернется.

– Энн, давайте уедем вместе, – зашептал Харди. – Я отправляюсь в Лондон в среду утром. Встретимся в восемь на конюшне.

– Ради Бога, уходите, – вполне убедительно взмолилась Виктория. – Завтра я дам вам знать, смогу ли уехать с вами.

– Тогда до завтра. – Он поспешил удалиться, завидев приближающегося Сомертона.

Энтони вручил Виктории чашку чая и поинтересовался:

– Ну, как?

– А как ты думаешь? – вопросом на вопрос ответила она, изогнув бровь.

– Он снова делал тебе гнусные предложения? Виктория различила в его голосе нотку ревности и улыбнулась:

– Он хочет, чтобы я с ним сбежала.

– Неужели?

– Именно так. Он уезжает в среду утром.

– Хорошо сработано, дорогая. Виктория подавила зевок.

– Полагаю, мне лучше подняться наверх. – Она встала и посмотрела на Сомертона: – Ты присоединишься ко мне?

Он явно колебался. Почему? Может, задумался о том, что ждет их впереди? Ему не о чем беспокоиться. Она ничего не требовала от него, твердо зная – у них нет совместного будущего. Причудливая судьба свела их, на неделю, чтобы потом навсегда развести в разные стороны.

– Да. Я пойду с тобой.

Энтони притянул Викторию ближе. Они постепенно приходили в себя после очередного порыва опустошающей страсти, и на Энтони снизошло странное ощущение полноты жизни. Откуда взялось столь непривычное состояние и что творит эта хрупкая женщина? Он не мог припомнить, когда в последний раз испытывал подобные чувства. Если такое вообще когда-либо было.