У Дженнет непроизвольно открылся рот, ей захотелось поставить на место эту женщину, но мать сильно стиснула ей руку.

– Благодарю вас, леди Астон, за заботу о благополучии моей дочери.

– Мы, матери, должны присматривать за своими детьми, – натянуто улыбнулась леди Астон.

Дженнет не понравилась враждебность этой женщины, и она не могла понять, почему леди Астон так откровенно невзлюбила ее. Но этот вопрос ей придется отложить до тех пор, пока она не сможет задать его матери без посторонних.

Следуя за лакеем, Дженнет поднялась по лестнице и пошла по роскошному коридору. На ее вкус, дом был слишком мрачным: на стенах висели картины в массивных позолоченных рамах, огромные окна были закрыты тяжелыми бархатными шторами ужасной расцветки, почти не пропускавшими дневной свет.

– Ваша горничная сейчас будет здесь с вашим багажом, – доложил лакей, открыв дверь в их комнату, и сразу же исчез, закрыв за ними дверь.

– Унылая комната, – покачала головой Дженнет, а мать строго посмотрела на нее.

– Даже не думай обновлять дом этой женщины.

– Почему у нее настолько отсутствует вкус? – Дженнет плюхнулась на ближайшую к окну кровать. – Чем, по ее мнению, я буду заниматься, находясь здесь? Стараться скомпрометировать себя? Пользоваться за обедом не той вилкой? Эта женщина ужасно относится к нам обеим.

– Дорогая, к тебе это не имеет никакого отношения, – ответила ей мать, выразительно изогнув темные брови, а потом сжала губы и, сняв шляпу, бросила ее на кровать.

– Вот как? А что сделала ты, чтобы так разозлить эту леди?

– В двадцать один год она была безумно влюблена в твоего брата. Ему тогда было восемнадцать, и он совсем не был готов жениться, но она решила скомпрометировать себя, чтобы вынудить его на брак.

– И что произошло? – Чтобы не рассмеяться, Дженнет прикрыла рот рукой.

– Я подслушала, как она обсуждала свой план с близкой подругой. Она намеревалась устроить так, чтобы подруга застала их вместе, но я вместо Бэннинга отправила к ней лорда Астона.

– Мама!

– Когда у тебя будут дети, ты поймешь, что мать готова сделать все, чтобы защитить их, – отмахнулась от нее мать.

Правда, на данном этапе своей жизни Дженнет сомневалась, что у нее когда-нибудь будут дети; по мнению большинства, она и сейчас уже никого не могла заинтересовать, а к тому времени, когда она устроит свою новую жизнь во Флоренции, ей будет уже под тридцать. Многих ли мужчин привлечет такая старуха? Они ищут в жены молодых леди, способных продолжить род.

Бывали дни, когда Дженнет жалела, что не позволила Джону более интимных отношений с ней, чем били между ними. А теперь, должно быть, уже поздно. Неужели она так и умрет невинной старой девой?

Почему эта мысль внезапно заставила ее подумать о Мэтью? И, что еще хуже, Дженнет вспомнила бархатную мягкость его языка, ласкавшего ее язык, и прикосновение его больших рук, накрывших ее ягодицы и плотно прижавших ее бедра к его мужскому естеству.

Нельзя допускать эти крамольные мысли, сказала себе Дженнет. Она никогда не будет с Мэтью, он игрок, и ее деньги утекут как вода.

Мэтью растянулся на мягкой кровати, радуясь отдельной комнате. После того как он провел несколько часов в экипаже с Сомертоном, ему хотелось побыть одному. Сомертона нельзя было назвать болтуном – скорее, наоборот, но мертвая тишина в экипаже оказалась удушающей и гнетущей.

Однако она дала Мэтью время думать и гадать, кому Дженнет представит его на предстоящей неделе. Любой леди он будет уделять все свое внимание и не позволит себе никаких эротических мыслей о Дженнет.

О Дженнет не может быть и речи.

Она навсегда останется женщиной Джона. Хотя они все были друзьями, Мэтью всегда знал, что она отдает предпочтение Джону. Джон обладал титулом и со временем должен был унаследовать земли и состояние, а Мэтью был вторым сыном без всяких перспектив. У Джона были светлые волосы и голубые глаза, и Дженнет любила его, они хотели друг друга, а Мэтью и пять лет назад был лишним.

Он ужасно завидовал отношениям Джона и Дженнет и знал, что Джон не идеальный мужчина для Дженнет. Но в тот день Мэтью потерял двух своих друзей.

Его размышления прервал стук в дверь.

– Да?

Мэтью сел, ожидая, когда откроется дверь, но вместо этого из-под двери появился листок бумаги. Подойдя, он поднял его и быстро прочитал записку.

«Мне нужно поговорить с тобой наедине. Жди меня в парке через пять минут.

Д.».

Подошло время узнать, кому она собирается представить его в этот вечер. Мэтью подошел к зеркалу и, руками зачесывая назад волосы, обнаружил, что ему просто необходимо постричься. Обычно эту процедуру выполнял его камердинер – еще один момент в жизни, которого он лишился из-за пристрастия отца к игре.

Расправив шейный платок и сюртук, Мэтью отправился в парк. Дул неприятный ноябрьский ветер, и Мэтью пожалел, что не взял с собой теплое пальто. Разыскивая Дженнет, он брел мимо увядших цветов по шуршащим под ногами опавшим сухим листьям. Впереди Мэтью увидел небольшую самшитовую беседку и в ней Дженнет, которая сидела на скамье, завернувшись в свою черную шерстяную накидку.

Она выглядела невинной и, когда посмотрела на него, показалась ему несчастной, ее изумительные голубые глаза были полны страдания.

– Что случилось, Дженнет?

Она нахмурилась, но потом улыбнулась:

– Ничего. Просто здесь очень холодно.

– Зачем ты хотела встретиться со мной?

– Здесь находятся три леди, которым ты, по-моему, сможешь понравиться.

Может понравиться?

– И кто они?

– Леди Анна Грейндж, мисс Мэри Марстон и мисс Оливия Смайт-Тейлор.

– А как насчет леди Элизабет?

– Леди Элизабет? – Дженнет резко вскинула голову.

– Да. Она твоя подруга, насколько я знаю. – Скрестив на груди руки, Мэтью смотрел на Дженнет. – И не замужем.

В солнечном свете, пятнами пробивавшемся сквозь деревья, было видно, как побледнело ее лицо.

– Я не думаю, что она подходящая для тебя женщина. Мэтью охватило негодование.

– Значит, вполне допустимо сводить меня с любой ничего не подозревающей леди, чтобы только она не была твоей подругой.

– Как ты смеешь предполагать такие отвратительные вещи? – Дженнет вскочила и уперлась руками в бедра.

– Тогда почему?

– Я не имею права говорить, – медленно ответила она. – Она специально сказала тебе, что не хочет, чтобы я ухаживал за ней? – потребовал ответа Мэтью.

– Нет… – Она сникла. – Мэтью, это не то, что ты думаешь.

– Правда?

– Обещай, что не скажешь никому то, что я сейчас сообщу тебе. – С мольбой в глазах Дженнет посмотрела на него, и он понял, что готов согласиться на все.

– Хорошо.

– Отец не включил ее в завещание, – прошептала Дженнет, глядя в землю.

– Почему?

– Она никогда не говорила никому из нас, – покачала головой Дженнет, пожав плечами,- Я знаю, что у нее есть приданое, но оно невелико.

– У герцога огромное состояние, и не могу поверить, что оно все распределено, – заметил Мэтью.

– Я знаю. Он вместе с Бэннингом участвовал в каких-то деловых операциях. Брат сказал мне, что одни те операции могли обеспечить Элизабет более чем достаточно денег на всю ее жизнь. Но вместо этого у нее есть лишь скудное содержание.

– Тебе известно, сколько это? – Мэтью сел на скамейку, где до этого сидела Дженнет.

– Прости? Не понимаю.

– Дженнет, все очень просто. Сумма, достаточная для меня, может сильно отличаться от той, что достаточна для тебя.

– Совершенно верно.

Взглянув ей в лицо, Мэтью увидел, что она не поняла, что он хотел сказать.

– Я имею в виду, что тебе может требоваться больше.

– Не могу поверить, что ты это сказал.

– Сказал. – Наклонив голову набок, он смотрел на Дженнет. – Того, что ты потратила на тех сирот, вполне хватило бы, чтобы заплатить большую часть моих долгов.

– Очень сомневаюсь.

– Ты привыкла к гораздо более высокому уровню жизни, чем у меня, особенно в моем нынешнем положении. Все, что мне нужно, – это женщина, которая сможет помочь мне погасить долги отца и спасти арендаторов от разорения. Очень надеюсь, что следующий год будет для них более удачным, и они снова смогут заплатить за аренду.