Дженнет вздрогнула и, подняв взгляд, увидела, что мать смотрит на ее рисунок, содержащий только губы и подбородок.

– Мама, что это ты сегодня потихоньку крадешься и пугаешь меня?

Ее мать придвинула к Дженнет стул и, выразительно подняв бровь, взглянула на дочь. О, это выражение Дженнет было знакомо.

– Дженнет, ты немного беспокоишь меня.

– Неужели?

– Да. Ты не такая, как всегда. Последнее время ты выглядишь растерянной, как будто о чем-то думаешь, но не можешь об этом сказать. – Она снова взглянула на бумагу. – Может быть, ты думаешь о мужчине?

– Нет, мама. – Дженнет быстро засунула лист под стопку других и положила сверху руки. – Ты ошибаешься. Я занимаюсь тем, что помогаю другу, и это все.

– Я слышала об этом.

– Слышала?- удивилась Дженнет.

– Бэннинг все рассказал мне о незваном госте, явившемся на бал в честь твоего дня рождения. Быть может, те губы, которые ты спрятала, принадлежат ему? – Мать понимающе посмотрела на нее.

– Нет, – слишком поспешно ответила Дженнет.

– В высшем свете есть мужчины и гораздо хуже, чем лорд Блэкберн, гораздо хуже, – мягко сказала ей мать.

Понимая, что следует притвориться возмущенной, иначе никто никогда не поверит ей, Дженнет со скрипом отодвинула стул и встала.

– Не могу поверить, что ты думаешь, будто я могу чувствовать симпатию к этому человеку. Ничего такого нет.

– Сядь, Дженнет, – приказала ей мать. – Я, как никто другой, знаю, что нельзя верить этому притворному гневу. Ты, Джон и Блэкберн были очень дружны. То, что ты выбрала Джона, совсем не означает, что ты не можешь чувствовать что-то…

– Мама, у меня нет никаких чувств к Блэкберну.

Несколько мгновений мать пристально всматривалась в нее, а потом коротко кивнула:

– Хорошо.

Медленно вернувшись на свое место, Дженнет уперлась взглядом в лежавшие на столе листы бумаги.

– Мама, когда ты поняла, что влюблена в папу?

– О Боже! – прошептала ее мать. – Что ж, большинство людей не поверит, но я знала это почти с самого начала. Это невозможно объяснить, но разве в любви когда-нибудь можно что-либо объяснить? Он был намного старше меня, но все же с самого первого раза, когда я танцевала с ним, я знала, что буду его женой.

– Тебя… тебя влекло к нему физически? – несмело спросила Дженнет.

– Очень.

– Думаешь, можно испытывать физическое влечение к мужчине без любви к нему? – Дженнет взглянула в глаза матери, такие же голубые, как у нее самой.

– Думаю, такое, к сожалению, вполне возможно. – Мать ласково похлопала дочь по руке. – Но это не означает, что нужно поддаваться таким чувствам.

– Я это понимаю, мама. Меня просто смущает все, что касается его. Я не люблю ею. Нет. Но… – Замолчав, Дженнет смотрела в окно, но не видела ничего, кроме образа Мэтью: выражение отчаяния у него в глазах, когда он говорил о своих возможных невестах, и желание, когда он целовал ее.

– Но когда он смотрит на тебя, твои внутренности превращаются в кашу, и ты ясно ощущаешь какую-то непонятную боль в животе.

– Да!

– Похоть, – тихо сказала мать, покачав головой.

– Похоть? – Дженнет придвинулась ближе к ней. – Я думала, только у мужчин бывает такое чувство.

– К сожалению, нет. И именно поэтому столько вдов лишаются своего доброго имени.

– Я не хочу испытывать к нему похоть.

– Такие вещи от нас не зависят. Все сводится к тому, как мы себя ведем.

– Но ты же не веришь, что я буду вести себя, подчиняясь таким чувствам, правда? – Дженнет, широко раскрыв глаза, смотрела на мать.

– Нет, дорогая, – улыбнулась ей мать. – Ты не вела себя так с Джоном, так почему поведешь себя так сейчас?

Дженнет кивнула. Но единственная причина, почему она никогда не подчинялась своим чувствам к Джону, заключалась в том, что она никогда не испытывала с ним таких странных ощущений. Его поцелуи были приятными, но не горящими от страсти, и даже в то время она задумывалась, какими были бы поцелуи Мэтью. Но если она расскажет об этом матери, то лишь заставит ее напрасно волноваться.

Дженнет не собиралась руководствоваться своими чувствами к Мэтью, даже если его поцелуи вызывали ощущения, о которых можно только мечтать. Она найдет ему жену и потом, освободившись от своего прошлого, сможет жить во Флоренции.

Однако каждый раз, когда Дженнет думала о Флоренции, у нее сжималось сердце. На самом деле ей совсем не хотелось уезжать, но остаться она не могла. Мэтью дал ей пять спокойных лет, чтобы она могла радоваться жизни и получить наследство. Ради нее он покинул общество, и теперь пришла его очередь стать счастливым.

Во всяком случае, таков был ее план. Видя, как общество презирает его, Дженнет сомневалась, что ее отъезд принесет какую-то пользу, если только до того она не расскажет всем правду. Но если она это сделает, то уже никогда не сможет вернуться, потому что, несомненно, назначат новое расследование, а во время первого она лгала.

– Дженнет?

Она оглянулась и увидела, что мать с тревогой смотрит на нее.

– Прости, я задумалась.

– Я так и поняла. Я трижды окликнула тебя по имени.

– О-о! – Дженнет почувствовала, что краснеет.

– Интересно, не кажется ли тебе, что Блэкберн использует эту затею с его женитьбой, чтобы попытаться ухаживать за тобой?

– Ухаживать за мной? С какой целью?

– Перечислить причины? – Она многозначительно подняла бровь. – Деньги, положение, репутация, не говоря уже о том, что ты красивая женщина.

Но Дженнет просто отмахнулась от матери. Мысль о том, что Мэтью наносит ей визит, чтобы сделать предложение, относилась к разряду мечтаний. Если пять лет назад он и мог бы ухаживать за ней, то сегодня – нет.

– Это невероятно, мама. После всех пересудов о том, что он убил Джона из-за того, что любил меня? Сплетники окончательно уничтожат его.

– Возможно, – протянула ее мать. – И все же помни, что я сказала: есть более плохие мужчины, которые могут проявлять интерес к тебе.

Мэтью закончил укладывать те немногие вещи, которые понадобятся ему в течение недельного загородного приема в имении лорда Астона в Суррее. Запихивая в саквояж шейный платок, он размышлял о том, как именно Дженнет удалось сделать такой удачный ход. Лорд Астон был одним из столпов общества, и если на этой неделе все пойдет хорошо, репутация Мэтью повысится на пару пунктов, так что его, возможно, станут принимать.

Мэтью предполагал, что Дженнет собирается представить ему нескольких женщин, но если всего пару дней назад он стремился к этому, то теперь, после их поцелуя, сомневался, что какая-то другая женщина удовлетворит его.

Он хотел Дженнет.

Однако каждый раз, когда он думал, как сильно хочет ее, на него снова обрушивалась его вина. Если бы только в утро того дня он не сказал ей о своих чувствах, если бы только не поцеловал ее тогда, если бы только Джон вел себя более сдержанно с другими женщинами! Мэтью никогда бы не заговорил с Дженнет, если бы был уверен, что Джон может сделать ее счастливой.

Проклятие! Он полностью запутался. О браке с Дженнет не могло быть и речи, она никогда не согласится стать его женой. Между ними всегда будет стоять смерть Джона, невидимой преградой отделяя, их друг от друга.

– Черт возьми, приятель, ты еще не готов?

Обернувшись, Мэтью увидел Сомертона, стоявшего на пороге его спальни.

– Я был вынужден рассчитать своего камердинера, так что мне приходится самому укладывать вещи.

– Я так и понял. Полагаю, ты и дворецкого тоже отпустил? Я вошел сам, и любой может войти и ограбить тебя.

– И что именно они возьмут? – горько усмехнулся Мэтью, жестом обводя пустую комнату.

– Хм… понимаю тебя.

– Добро пожаловать в мир нищего дворянства, – саркастически объявил Мэтью.

– Это ненадолго. – Уголки губ Сомертона медленно приподнялись в улыбке. – У меня такое предчувствие, что на этой неделе готовится произойти нечто особенное.

– Для тебя – возможно, но я сомневаюсь, что что-то интересное припасено для меня.