– Нет, – прошептала Дженнет, – не здесь и не сейчас. Ты все испортишь.

Она забралась в экипаж, и Мэтью последовал за ней. Не обращая на него внимания, Дженнет продолжала смотреть в окошко, и Мэтью, повернувшись, увидел, как слуга постучал в дверь дома, а потом побежал к экипажу. В тот момент, когда он вскочил на свое место, дверь дома отворилась, и появилась невысокая светловолосая женщина.

– Поехали! крикнула Дженнет, откинувшись на подушки из черного бархата.

– Кто эта женщина?

– Моя подруга, Виктория, – ответила Дженнет и, отодвинув занавеску, взглянула в окно.

Виктория? Ну да, мисс Ситон. Женщина, которая заботилась об осиротевших детях.

Но почему Дженнет пряталась от подруги?

Мэтью продолжал смотреть, как мисс Ситон, взяв коробки, провожала взглядом отъезжающий экипаж, и внезапно все понял – коробки были теми же самыми, которые Дженнет накануне несла из магазинов, они предназначались не ей, а сиротам.

Сиротам.

Не ей.

Господи, Мэтью почувствовал себя полным идиотом.

На протяжении двух последних дней он возмущался ее поведением, а она просто покупала одежду осиротевшим детям. Да, решил Мэтью, он определенно круглый дурак.

Наконец Дженнет расслабилась и вздохнула, не представляя, что делать с мужчиной, сидевшим напротив нее. Все годы, когда она к Рождеству привозила одежду сиротам Виктории, никто, кроме Софии, не знал об этом, и она совсем не хотела, чтобы кому-то это стало известно. Покупка одежды детям приносила ей удовлетворение, но ей не требовалось, чтобы восхищались ее благотворительностью, – она предпочитала оставаться неизвестной.

Виктория гордилась тем, что делала для сирот, но не желала брать деньги у своих друзей, хотя, как знала Дженнет, иногда их ей не хватало. Несмотря на то, что в этот раз Дженнет оставила пакеты и коробки на месяц раньше обычного, Виктория, несомненно, поймет, что они к Рождеству.

– Я просто обязан извиниться перед тобой, – тихо сказал Мэтью.

– Да?

– Ты не хочешь облегчить мне задачу. – Наклонившись вперед, он сжал ей руки.

– И за что ты извиняешься? За то, что подумал обо мне плохое? Зато, что назвал меня избалованной? Или за то, что целовал меня без разрешения?

– Я никогда не буду извиняться за то, что целовал тебя.

От его чувственной улыбки у Дженнет в груди громко стучало сердце, и она просто молча смотрела Мэтью в лицо. Полумрак экипажа не позволял ей хорошо его видеть, но Дженнет и с закрытыми глазами могла видеть каждую черточку его лица. Она с удовольствием нарисует его или, еще лучше, напишет маслом его портрет. Угольный карандаш никогда не сможет ни отобразить рыжие пряди в его темно-каштановых волосах, ни передать цвет его глаз – цвет штормового неба.

– Но я обязан извиниться за то, что подумал о тебе плохое. Мне и в голову не пришло, что все те веши, ты покупала для сирот.

– Ты даже не спросил. Ты просто решил, что я все покупаю для себя.

– Я совершил ужасную ошибку. – Мэтью уставился в пол экипажа. – Прощу тебя, прими мои искренние извинения.

Ей немножко хотелось и дальше подразнить его, но Мэтью говорил честно, и Дженнет сказала:

– Извинения приняты.

– Почему ты просто не сказала мне, что делаешь? – тихо спросил он.

– Я покупаю детям одежду не ради того, чтобы все хвалили меня зато, что я стала такой щедрой.

– Тогда почему ты это делаешь?

– Потому что дети должны носить приличную одежду. Потому что Виктория – моя близкая подруга и из гордости не возьмет у меня деньги. – Дженнет помолчала и шепотом добавила: – Потому что это нужно делать и у меня есть возможность это делать.

– И тебе не важно, что думают о тебе люди, – кивнул Мэтью.

Если бы он только знал, насколько ошибочно его высказывание.

– Если им хочется считать меня беспечной транжиркой, пусть считают. Я знаю правду.

– Теперь и я знаю.

– Но не потому, что я решила рассказать тебе, – напомнила ему Дженнет.

– Мне не следовало садиться сюда, – тихо сказал он.

Не следовало, но Дженнет не хотелось, чтобы он вышел прямо в этот момент.

– Мы можем проехать еще немного. Мать знает, где я, и не станет слишком беспокоиться, если я задержусь немного дольше обычного.

– Кто-нибудь может увидеть нас. – Он слегка стиснул ей руки.

– Верно, но сейчас очень темно.

– Слуги могут распустить сплетни.

– Никогда.

– Понятно. Неужели после того, что я сказал о тебе, ты сможешь оставаться в моем обществе хоть на минуту дольше, чем необходимо?

Дженнет закусила губу, чтобы не выложить ему; что на самом деле его общество доставляет ей удовольствие, во всяком случае, когда он не считает ее плохой. Его резкий тон принес ей чувство спокойствия и безопасности.

Рядом с мужчиной, который мог погубить ее и ее семью, она чувствовала себя в безопасности – нелепая мысль!

– Тебе понравился литературный салон? – спросила Дженнет, оставив его вопрос без ответа.

– Совершенно не понравился. – Выпустив её руки, Мэтью с улыбкой откинулся назад. – Удушливый запах духов мисс Уитмор и ее неприличные заигрывания…

– Она заигрывала на виду у всех?

– Очень хитро. Сомневаюсь, что кто-то заметил.

– Ты же заметил! – Дженнет с досадой скрестила руки на груди. Ей следовало принять меры, чтобы помешать их знакомству, когда София подтвердила, что секрет мисс Уитмор – правда.

– Трудно было не заметить, как ее рука скользит по моему бедру.

– Она это делала? Там, где любой мог заметить?

– Ну да. Однако ее юбки скрывали нежные движения руки, – добавил Мэтью охрипшим голосом.

– И ты, полагаю, не сделал ничего, чтобы, остановить ее?

– Если бы я это сделал, люди могли бы заметить.

Почему от мысли о том, что мисс Уитмор касалась Мэтью, Дженнет почувствовала укол в сердце?

– Да, конечно, – согласилась Дженнет, хотя хотела, чтобы он вообще не дотрагивался до мисс Уитмор.

– Итак, теперь, когда мы знаем, что мисс Уитмор не подходит, кто будет следующей? – весело спросил Мэтью.

Следующей? Дженнет даже не думала, кого еще можно попросить, – она связывала все надежды с мисс Шелдон и мисс Уитмор.

– Я скоро дам тебе знать, – немного помолчав, ответила она.

– Значит, ты даже не представляешь, кто будет следующей? – У него вырвалась тихая усмешка.

– Нет. – Дженнет выдохнула сдерживаемый воздух. – Я думала, найдется больше женщин, интересующихся твоим титулом, а не твоей репутацией.

– Но теперь, как я вижу, ты полностью понимаешь мое бедственное положение.

– Я всегда это понимала, – тихо пробормотала Дженнет. Она никогда ни минуты не сомневалась в том, как общество отнесется к смерти Джона, но, оказавшись подлой трусихой, позволила Мэтью взять ответственность на себя.

– Теперь мне пора, – сказал он, бросив быстрый взгляд в окно. Он постучал кучеру и, когда экипаж остановился, взялся за ручку дверцы. – Пожалуйста, дай мне знать, если найдешь еще женщин для знакомства со мной. Или сообщи дату, когда хотела бы обвенчаться.

Прежде чем Дженнет нашлась что ответить, он спрыгнул на землю и закрыл дверцу. Самодовольный наглец! Она еще покажет ему! Она найдет для него самую великолепную женщину!

Дженнет с любопытством смотрела, куда он отправится в такой час. Мэтью вошел в здание, и у нее оборвалось сердце – это было игорное заведение, значит, он действительно игрок, как и его отец.

Следующим утром Дженнет, сидя за столом у себя в спальне, составляла список возможных невест Мэтью. После серьезных размышлений она остановилась на трех женщинах. Каждая леди отвечала его особым требованиям, и Дженнет надеялась, что женщины согласятся на знакомство.

Покончив со списком, она взяла в руки угольный карандаш, дала волю воображению, и рука начала послушно отображать ее мысли: губы, жесткие и одновременно нежные, как бархат, не слишком пухлые, но и не тонкие; подбородок, выражающий упорство и мягкость.

– Интересный рисунок, моя дорогая девочка.