— Константин Семенович, а что, если в школу вместе со станками мы пустим наших изобретателей и рационализаторов? Не будете возражать?

— Смотря по тому, зачем?

— Дело в том, что всё, о чем вы мечтаете, у нас есть. Для новаторов и изобретателей завода на складе лежит оборудование экспериментального цеха, или вернее — лаборатории. Изумительные станки и машины! Всё, вплоть до литья… Всё это великолепие нам негде разместить. Нет помещения для цеха. Мысль у меня такая: подпишем договор. Пусть будет в школе этот цех, благо она рядом. До вечера, часов до шести-семи, пускай школьники работают, а вечером наши…

— А вы тоже молодец! — засмеялся Константин Семенович. — Вот как у нас получилось: общество взаимного восхищения.

— Это лучше, чем ругаться! — улыбнулся Хмурый. Он взглянул на часы, почесал себе лоб и решительно встал. — Но придется воевать! Возражений будет много. Скажу вам прямо: директор у нас человек бережливый, хозяйственный… Ему может не понравиться, что станки уйдут куда-то со склада. На складе они не портятся, не ломаются и не ржавеют… Н-да! К тому же ломать их ребята, конечно, будут!

— Почему?

— Что значит почему? У квалифицированных рабочих и то ломаются. Ну, это дело дальнейшего… А сейчас надо посмотреть помещение, чтобы зря огород не городить. Давайте, не откладывая дела в долгий ящик, посмотрим. Полчаса нам хватит?

— Ну, конечно!

— Ну, а своих сынов я могу к вам перевести? — спросил вдруг Хмурый, надевая макинтош и шляпу. — Для меня это будет хороший выход…

— Я сам хотел вам это предложить, да вы опередили…

— Всё-таки под боком будут, и вообще. Можно иной раз и посмотреть… Давно мучаюсь — не знаю, как лучше поступить.

Они прошли коридор, спустились по лестнице и вышли во двор. Солнце било прямо в глаза, и сейчас оно казалось особенно ярким, приветливым.

Есть разные мнения о везении, и Константин Семенович подумал, что если ему и везет, то только потому, что почва для его дела созрела, что дело свое он делает правильно. Навряд ли главный инженер предложил бы Марине Федотовне поставить в школе такое ценное оборудование. Да ей оно и не нужно. Поставила бы в крайнем случае старые отремонтированные станки и устроила бы в мастерских показные уроки труда.

Дверь открыла жена. Оля была настолько увлечена разговором с новой знакомой, что даже не слышала звонка.

— У нас Катя Иванова, — предупредила Татьяна Михайловна. — Ты приглашал?

— Давно она ждет?

— С полчаса.

Константин Семенович поцеловал жену и прошел в комнату.

При виде учителя Катя встала и, как школьница, привычным жестом оправила юбку. «Как изменилась», — подумал Константин Семенович. Ничего, решительно ничего знакомого не мог он обнаружить в этой крупной, ширококостной, зрелой женщине. И только по выражению лица и глаз можно было угадать, что перед ним та самая Катюша Иванова, которую он знал семь лет назад. Некоторое время учитель и бывшая его ученица стояли молча друг против друга. Наконец Катя поборола смущение:

— Вот видите… Нисколько не изменилась…

— Вижу, вижу… Ну, а если не изменились, то буду называть вас по-прежнему Катюшей. Так вот, Катюша, на правах старого учителя, позвольте сделать вам замечание. Если вы хотите со мной поздороваться, то… теперь вы не девочка и руку нужно подавать первой.

— Да… Извините, я растерялась. Я как школьница сейчас… Здравствуйте, Константин Семенович! — сказала Катя, протягивая руку.

— Здравствуйте, Катюша. Ужасно рад вас видеть!

Оля с огромным интересом и даже волнением наблюдала за этой встречей.

— Папа, а я? — спросила она.

— Что́ ты?

— Я тоже должна подавать руку первой?

— Леша, между тобой и Екатериной Михайловной разница в дюжину лет. Мальчикам своего возраста и младше ты должна подавать руку первой, а старшим нет… Садитесь! Постарайтесь наконец забыть, что я ваш учитель.

— Этого никогда не забыть, Константин Семенович. Увидела вас и как-то по-другому себя почувствовала. Удивительно…

В комнату вошла Татьяна Михайловна:

— Будешь обедать?

— Какой же теперь обед. Ужинать!

— Я сейчас! — крикнула Оля, срываясь с места. Подбежав к двери, она оглянулась. — Екатерина Михайловна, я вам тоже принесу!

— Нет, Оля, я сыта.

— Ей чаю с вареньем, — приказал Константин Семенович, — Да, да, не спорьте!

Пока Оля с матерью накрывали и собирали на стол, он вытащил из ящика большую фотографию, где был снят среди пятнадцати девушек.

— Вот оно… боевое подразделение, — сказал он, с теплой улыбкой глядя на снимок. — Разлетелись по свету.

— Да. Многие уехали.

— Тамара Кравченко. Она окончила университет…

— Я знаю. Теперь она работает журналисткой в газете на Дальнем Востоке. Лида Вершинина рассказывала, что Тамара сильно изменилась. Пересмотрела все свои взгляды… В частности на замужество.

— Вышла замуж? — спросил Константин Семенович.

— Пока нет. Но я думаю, что выйдет. Найдет там какого-нибудь тигролова! — со смехом ответила Катя.

— А Лида? Она в Ленинграде?

— Да. Мы с ней встречались.

— Меня она почему-то избегает.

— Ей стыдно, Константин Семенович.

— Вот тебе и на! Почему? — с удивлением спросил он.

— Вышла замуж за кандидата наук и по-прежнему живет при папе. Нигде не работает, ходит по магазинам… Одним словом, новый тип барыни…

Вспоминая подруг, Катя почувствовала себя совершенно свободно.

— Вот оно что, — с грустью произнес Константин Семенович. — Не ожидал. Я думал, что она пойдет по какой-нибудь искусствоведческой дорожке. Она любила музыку, живопись, литературу…

— Под настроение… — осторожно поправила Катя.

— Вот видите, Катюша. Тут и наша вина есть. Значит, недовоспитали.

— Выходит, что так, — согласилась Катя. — Времени было мало, Константин Семенович. У Лиды были кое-какие черты, с которыми мало боролись… А как бороться, когда папа академик и хочет, чтобы дочь была украшением его жизни!

— Н-да! Красивой девушке, с такими возможностями, конечно, трудно устоять против безделья. Не будем ее строго судить. Сегодня я очень добрый. Женя Смирнова… — с теплой улыбкой произнес Константин Семенович, глядя на фотографию, — Наш прилежный староста. Где она?

— У Жени всё в порядке. Она врач-педиатр. Вышла замуж. У нее уже родилась дочь. А работает она, кажется, в Воронеже. Вместе с мужем.

— Очень хорошая девочка! Смотрите, даже на фото успела сморщить нос. И, конечно, рядом со Светланой…

— Светлана тоже вышла замуж за моряка и уехала в Таллин со всей семьей. Там и брат работает, — объяснила Катя и почему-то вздохнула. — Я до сих пор помню, как вы спутали наши отметки.

— Я не спутал, Катюша. Просто хотелось задеть ваше самолюбие. Видите, как я всё помню! Вы, кажется, не дружили со Светланой.

— Нет. У нее была только одна подруга. К Светлане мы все относились хорошо, но… она была… немного мещаночкой. Так мы считали.

— Ну, не знаю, — задумчиво возразил учитель. — Не уверен.

— Вы ее мало знали, Константин Семенович. Она никого близко к себе не подпускала.

— Трудная жизнь была у нее, вот и получилось так… Но жена из нее должна быть идеальной.

— О, да! — сразу согласилась Катя. — Хозяйка она бережливая и любит свой дом. Мастерица. И стряпать и шить… всё умеет.

Принесли ужин и чай для гостьи, но воспоминания продолжались. Вспомнили Аню Алексееву, Крылову Маргариту, Косинскую, Аксенову… Каждую из пятнадцати бывших учениц. Радовались, если жизнь девушки устроилась хорошо, и жалели, если кому не повезло. Судьба этих учениц была для Константина Семеновича одновременно и какой-то оценкой прошлой его работы.

— Ну, кажется, всё! — со вздохом проговорил Константин Семенович. — А как вы, Катюша?

— Ну я, как видите, жива, здорова, химик… — просто ответила Катя. — Три года учительствовала, а теперь приехала в аспирантуру поступать. На научную работу перебираюсь.