— Какие недоразумения?

— Стучали они там… Жильцы верхнего этажа недовольны. Боялись, как бы пожар не устроили, и вообще не хотели шума… Нет, как же я всё-таки оплошал!..

Последняя фраза была сказана с таким огорчением, что вызвала у Алексея Николаевича новый приступ смеха.

— Ай да Шерлок Холмс! — смеясь воскликнул он.

— Арнольд Спиридонович как раз говорил, что он не Шерлок Холмс, — серьезно возразил Горюнов.

— Неужели? Не признает у себя таких качеств? Это ничего… Это самокритично!

Алексей Николаевич так искренне смеялся, что Васильев не выдержал и тоже заулыбался.

— Алексей Николаевич, только вы, пожалуйста, никому не рассказывайте про часы. Пускай это будет между нами, — попросил он.

— Ну как же так… никому! Обязательно надо рассказать! Я не буду называть вашей фамилии.

— Догадаются.

— Почему? Напрасно вы считаете себя единственным в этом роде… Ну, хватит! Посмеялись немного, мозги проветрили — и за дело. Будешь, Константин Семенович, говорить с мальчишками?

— Обязательно.

Петухов и Садовский вошли неуверенно. Опухшие от слез глаза с надеждой смотрели по сторонам, а на лицах у обоих застыло виноватое выражение.

— Проходите, юные друзья, и присаживайтесь… Сейчас вам всё выложим как на ладошке, — сказал Глушков.

Ребята сняли кепки, подошли к столу и попробовали сесть на один стул.

— Садовский, садись сюда, а Петухов там, — приказал Константин Семенович, указав на стулья.

Пододвинув дело, он некоторое время молча его листал. Зеленая папка была ребятам уже знакома, и они напряженно следили за каждым движением рук следователя.

— Олега Кашеварова вы знали?

Мальчики переглянулись, искоса посмотрели на Васильева, на Алексея Николаевича. Было видно, что им очень хотелось утвердительно ответить на вопрос.

— Олега Кашеварова? — переспросил Петухов. — Это который… нет, тот не Кашеваров. Тот Киселев Михаил… Колька, ты не знал Кашеварова?

— Нет… Я даже не слыхал, — пробурчал Садовский, но вдруг спохватился: — Нет… погодите, дяденька… Один раз Люська, сестренка моя, спрашивала у Волохова про Олега: придет Олег или не придет?

— Так… И фамилия у него была Кашеваров?

— Кажись, Кашеваров… Я чего-то запамятовал.

— Хорошо. Ну, а Игоря Уварова вы знали? — спросил Константин Семенович, и сразу вытянутые лица ребят расплылись.

— Игоря? Конечно, знаем. Кто же не знает Игоря Уварова? Он у нас в школе учится… — вперебивку заговорили они. — Отличник. Его всегда в пример ставят на собраниях.

Теперь пришла очередь переглянуться следователям. Игорь Уваров один из лучших учеников школы! Для Константина Семеновича эта новость была вдвойне неожиданной, но он ничем не выдал своего волнения и оставался по-прежнему строг и спокоен.

— Так. Игоря Уварова вы знаете, а про Кашеварова Олега не слыхали и никогда его не видали?

— Нет, никогда! — замотал головой Петухов.

— Ну, а Садовский?

— Я же говорил, что один раз только слышал, а видеть не видел.

Константин Семенович откинулся на спинку стула и некоторое время пристально рассматривал ребят, барабаня пальцами по столу.

— Теперь послушайте меня внимательно и зарубите себе на носу! — четко заговорил он. — На всю жизнь запомните! Видите зеленую папку? Это ваше дело. Здесь лежат протоколы и другие документы о том, как Петухов Максим и Садовский Николай ограбили государственный ларек и были пойманы на месте. Вчера вечером мы с Алексеем Николаевичем докладывали о вашем преступлении прокурору, и он хотел отдать вас под суд. А что это значит? Тюрьма! Что такое тюрьма, вы теперь знаете. Но вы сидели всего двое суток, а суд дал бы вам не меньше двух лет. Два года в тюрьме! Подумайте… Осень, зима, весна, лето и еще раз осень, зима, весна и лею. — Он пригладил волосы, взглянул на Глушкова и продолжал: — Мы сказали прокурору, что Петухов юннат, а Садовский любит технику и из вас могут получиться полезные люди. Если вас отдадут под суд, вы пропадете. А жаль! Ребята вы хотя и испорченные, но не совсем. Есть надежда, что вы исправитесь. Мы долго уговаривали прокурора, и в конце концов он согласился, но с условием… — протянул Константин Семенович, подняв палец, — если мы с Алексеем Николаевичем за вас поручимся. Вы понимаете, что значит за вас поручиться? Если вы опять что-нибудь натворите, то мы будем отвечать… Нас хотя и не посадит, но неприятности будут большие… — Секунды три Константин Семенович молчал, наблюдая, как ребята заерзали на стульях, а затем продолжал: — И все-таки мы поручились за вас. А почему? Да потому, что поверили вам… Смотрели на вас, слушали, когда допрашивали, и вспомнили свое детство… Эта зеленая папка с вашим делом останется у нас в архиве, и в случае чего дело достанут и могут снова его возбудить. Три года оно будет действительно. Поняли? Если за три года вы ничего ужасного не натворите, дело будет изъято совсем, а с нас снимут ответственность за поручительство. Поняли? Считайте, что вы будете находиться три года на испытании… Вот и всё что я вам хотел сказать!

— Дяденька, я вам честно… — приложив руки к груди, начал Петухов.

— Максим! — строго остановил его Константин Семенович. — Не надо языком болтать. Никаких обещаний, никаких честных слов и благодарностей нам не надо. Дело уже сделано. Если вы честные ребята, то никакие ваши клятвы и обещания ничего не прибавят… Нам нужны не слова, а дела. Петухов, ты говорил, что в школе хорошие чердаки? Можно там голубей держать?

Неожиданный вопрос вызвал на лице мальчика такое комичное изумление, что все невольно заулыбались. Петухов сначала не понял вопроса, а когда смысл дошел до сознания, глаза его загорелись.

— В школе? Чердаки? У-у-у… там хоть миллион голубей поместится! — воскликнул он.

— Вот и начнешь разводить.

— Ну-у… Что вы, дяденька! — разочарованно протянул мальчик. — У нас такая директорша… хуже завхоза! Разве она позволит! Ксения Федоровна даже и разговаривать с ней про голубей не станет…

— Ну хорошо. Дальше будет видно. Николай… Я вчера говорил с твоим отцом. Он человек горячий, несдержанный, но неплохой, и напрасно ты его боишься. Если он тебя и бил раньше, то только потому, что считал это полезным. Он хотел тебе добра. Я ему объяснил, что от битья никакого толку не будет, и он как будто согласился со мной. Тебе нужно договориться с отцом. Он любит машину, и ты любишь технику. Одним словом, не бойся. Иди домой смело. Кажется, всё… Арнольд Спиридонович, выгони их, пожалуйста, на улицу. Надоели они нам…

Пропуска были выписаны, и Алексей Николаевич передал их Васильеву.

— Ну, до свиданья, ребята! Наследили вы нам… Видите, какие следы оставляете, — показал пальцем на зеленую папку Глушков. — И всё-таки мы вам поверили. Не подведите!

Петухов хотел было разразиться какими-то обещаниями, но, взглянув на Константина Семеновича, споткнулся на первом же слове.

Если у Георгия Волохова глаза и опухли, то не от слез, а от сна. Он еще и сейчас не совсем проснулся. Вошел лениво, сел на стул и мутными глазами посмотрел на следователя.

— С добрым утром, Волохов!

— С добрым… — с усмешкой просипел юноша и покосился на окно.

Подавляющее большинство дел, которые вел Константин Семенович, были о воровстве, но не профессионального характера. Воровство как результат порочного воспитания… Выпили. Не хватило: обокрали соседнюю квартиру… Или: гуляли, хотелось выпить, денег не было и сняли с прохожего часы… На днях он закончил дело трех молодых людей. Ночью они взломали решетку окна кладовой при столовой и украли несколько бутылок вина, ящик изюму, консервы, сироп, папиросы… Затем устроили грандиозный «выпивон». И всё в таком духе. Крадут для себя, для личной надобности. «Хоть день, да мой!», «Гуляй, пока молод!» вот девизы этих правонарушителей. Нет у них сознания ответственности, нет больших перспектив, нет благородных идеалов. Все они живут вне коллектива, узкими, личными, своими интересами. Ясно было, что и Волохов начал так, но встретил «руководителя», постепенно вошел во вкус и превратился в профессионала. Вор-профессионал — явление довольно редкое, но для окружающих чрезвычайно неприятное. У Волохова не было хорошей воровской школы, не было большого опыта, хотя он и брал на себя роль организатора и руководителя группы. Атаман шайки! Если не принимать серьезных мер, со временем из него должен выработаться хитрый, опытный и очень опасный враг общества. Волохов — не Петухов. Для таких, как он, нужны особые законы…