Внимательно выслушав директора школы, заместитель подумал и откашлялся.

— Вы хотите организовать в школе горячие завтраки? — спросил он.

— Не только горячие завтраки, но и обеды, хлебопечение… В самом широком смысле — кулинарное производство. Фабрику-кухню, как мы ее называем между собой.

— Зачем?

— Чтобы научить детей готовить пищу, печь хлеб, а главное — дать им трудовые навыки.

— Всё это предусмотрено программой? — спросил заместитель.

— Наша школа опытная.

— Что же вы хотите от меня?

— Нам нужна ваша помощь и в первую очередь продукты: мука, мясо, масло, сахар…

— Только в общем порядке! Относительно горячих завтраков мы имеем указания, и если у вас есть помещение, то это упрощает дело. Завтраки вы будете получать в термосах…

— Извините, товарищ начальник, — перебил Константин Семенович, — вы меня, очевидно, не поняли. Дело не в завтраках. Дело в политехнизации школы. Такое указание у вас тоже должно быть. Я знаю, что заводы уже с прошлого года выделяют различные станки для школ.

— Станков у нас нет.

— Станков мы у вас и не просим.

— А всё остальное в общем порядке. Мы не можем делать для вас исключения. И вообще мне это не нравится. Мы ставим перед собой задачу раскрепостить женщину от плиты, стряпни, стирки… Прачечной у вас, надеюсь, не будет?

— Обязательно будет. А со временем и швейная мастерская.

— Не наша линия. Политически это неверная линия.

Константин Семенович посмотрел в глаза зама и, с трудом сдерживаясь от возмущения, спокойно спросил:

— О какой линии вы говорите? Политических линий много, и я не понял, какую именно вы имеете в виду?

— Линию партии.

— Вот я и спрашиваю: какой именно партии?

Теперь пришла очередь рассердиться заму, это было видно по его глазам, но привычка взяла свое, и внешне он остался невозмутимым:

— Ближе к делу!

— Скажите, пожалуйста, кто будет раскрепощать женщин от плиты?

— Это общеизвестно.

— Фабрики-кухни, столовые, продажа полуфабрикатов? А кто будет работать на этих предприятиях? Или вы намерены пригласить кого-то со стороны?

— Всё это не по существу — сказал зам и демонстративно посмотрел на часы. — Какие у вас еще вопросы?

— Вопросов больше нет.

— Так значит — в общем порядке, — медленно проговорил заместитель, накладывая какую-то резолюцию на карточку. — Занимайтесь-ка лучше своим делом, товарищ директор. Учите детей, давайте им пробные знания. Это всё, что от вас требуется.

С чувством неловкости и стыда вышел Константин Семенович из роскошного, громадного кабинета. Досадно было за напрасно потраченное время.

— Ну как, товарищ? — спросила пушистая секретарша.

Вместо ответа Константин Семенович только развел руками.

— А вы напрасно к нему пришли, — понизила голос секретарша. — У нас общие вопросы, так сказать, общее руководство. Поднимитесь на третий этаж и пройдите направо по коридору, в самый конец. Там будет «Нарпит». Найдите товарища Бычагина и обратитесь к нему.

— Чтобы получить такой же ответ?

— Почему? Он ведает школьными столовыми.

На третий этаж, где помещался «Нарпит», попасть было не просто: переходы с лестницы на лестницу, узенькие коридоры, — приходилось спрашивать. Наконец Константин Семенович разыскал крошечную комнатку с низким потолком, почти закуток и, находясь еще под впечатлением недавнего приема, остановился перед столом, заваленным ворохом бумаг и папок.

Бычагин был крупным, очень полным, краснолицым и, по-видимому, могучего здоровья человеком.

— Вы товарищ Бычагин?

— Я товарищ Бычагин, — подтвердил богатырь, не поднимая головы. — Что вам надо?

— Я директор школы. Пришел к вам…

— Ясно, ясно! Горячие завтраки, столовая, — перебил Бычагин. — Садитесь. Минутку терпенья.

Он просмотрел и подписал несколько бумаг, нажал кнопку звонка, передал папку вошедшей девушке и обратился к Горюнову.

— Как у вас насчет помещения?

— Помещение у нас большое, кухня великолепная. Но вы сначала послушайте…

И снова пришлось Константину Семеновичу рассказывать об идее политехнизации, о планах организации силами самих детей фабрики-кухни. И по мере того как он говорил, лицо Бычагина расплывалось в широкую улыбку: либо нравилась просьба, с которой к нему обратились, либо сам проситель казался очень приятным.

— Ясно, ясно, — наконец сказал Бычагин. — Ну что ж, дело полезное. А чего у вас не хватает? За чем дело встало?

— Продукты.

— Пожалуйста! Сейчас это не проблема. Я прикреплю вас к базе и получайте сколько угодно, хоть завтра.

Решено это было так неожиданно быстро и просто, что Константин Семенович засмеялся.

— Не проблема? — спросил он, чтобы замаскировать свой смех. — А я-то думал…

— Что?

— Мне сначала казалось, что всё это очень трудно, сложно, нужны какие-то особые разрешения.

— Какие там разрешения! Мы сейчас многим школам помогаем. Но у вас что-то совсем другое. Вы хотите устроить нам конкуренцию. Это неплохо, неплохо… А где вы намерены свои изделия реализовать? — начал он задавать вопросы и тотчас же сам и отвечать на них: — Лишнюю продукцию можно сдавать в ближайшую столовую. На каких началах? Договоримся. А кто будет ребят учить? Знаете что? Через профсоюз мы выделим вам хорошего повара… Есть у нас один такой. Он даже где-то преподавал. Где ваша школа помещается?

Константин Семенович сказал адрес.

— Ясно, ясно. Телефон? А как вас спросить?

— Спросить лучше не меня, а завхоза Андрея Архипыча Степанова. Он будет этим делом заниматься.

— Записал. Как у вас с посудой? Нет? Мы выделим. На кухне тоже ничего нет? Ясно, ясно… Дело новое. А когда же ребята смогут работать на вашей фабрике-кухне? Они же должны учиться!

— Мы намерены освободить от занятий раз в неделю один старший класс.

— Ясно. Теперь главное! Как вы собираетесь рассчитываться? Дело в том, что я не имею права много отпускать вам по безналичному расчету. Вы же бюджетная организация. Вам нужно много… Производство потребует.

— Простите, как вас зовут?

— Николай Афанасьевич. А вас?

— Константин Семенович. Так вот, Николай Афанасьевич, лучше, если эти вопросы вы разрешите с товарищем Степановым. Вы с ним легко договоритесь. Оба фронтовики.

— Откуда вы знаете?

— Заметно. По манере работать, вопросы решать сразу видна фронтовая школа, — с улыбкой пояснил Константин Семенович. — С расчетом, я думаю, никаких осложнений не будет. Если будет продукция, будут и деньги. В убыток мы торговать не намерены.

— Ясно, ясно! Какой там убыток! Только у меня к вам, Константин Семенович, просьба… — слегка смутился Бычагин. — Взятка своего рода. Да, да! Но ничего не поделаешь, — буду вас просить… Возьмите мою старшую дочь в вашу школу.

— Ах, вот в чем дело! — с облегчением проговорил Константин Семенович. — Ну что ж, на такую взятку я, пожалуй, пойду. В каком она классе?

— Перешла в восьмой. Она, в общем, ничего… Звезд с неба, может, и не хватает, учится больше на троечки, но хозяйственная и не балованная.

— Восьмой класс у нас один, и там, кажется, человек тридцать пять… Но вам мы сделаем исключение. Пришлите документы.

— Ясно! Очень мне понравилась ваша идея насчет фабрики-кухни! За три-то года она же профессию получит…

Дверь чуть отворилась, и в комнатушку заглянула усатая физиономия. Увидев, что Бычагин занят, голова скрылась.

— Я вижу, к вам пришли… Ну, большое вам спасибо, Николай Афанасьевич!

— За что спасибо? За хорошее дело беретесь. Так присылайте вашего завхоза!

Дорога обратно уже не показалась Константину Семеновичу такой путаной, даже коридоры как будто стали светлее. Только когда он, выйдя на главную лестницу, снова увидел высоченные, темного дуба двери со стеклянными надписями и вспомнил зама, всё вокруг опять представилось ему неприютным и мрачным. Ощущение это было, впрочем, недолгим.

Восходящее солнце окрашивало трубы и крыши в золотисто-медный цвет, когда на другое утро Константин Семенович вышел из дома и, по старой привычке, остановился под воротами.