— Зачем я тебе понадобился? — спросил он.

— Ты знаешь, что Гошка засыпался?

— Знаю.

— Вот дурак! Соскучился по тюрьме! Я только сегодня узнала. Зачем ты ему передачи посылаешь?

— А что? Разве это плохо? Подожди, куда ты бежишь? Пойдем тише, — удерживая спутницу за руку, проговорил Игорь. — Если и с тобой что-нибудь случится, можешь на меня рассчитывать.

— Со мной? — почти с ужасом спросила девушка. — Ты а ума сошел!

— Ну, мало ли… Знаешь пословицу: от сумы да от тюрьмы не отказывайся. Это может с каждым случиться… Так же, как, например, под машину попасть, — показал он рукой на проходящий мимо автобус. — Мы идем, ничего не подозревая, а пьяный шофер крутнет баранку, и готово!

— Ерунда! Да не хочу я об этом и думать. И без того настроение паршивое.

Минуты две шли молча. Девушка, занятая своими мыслями, смотрела куда-то далеко вперед, и лицо ее, утратив будничность, было задумчивым и грустным и от этого казалось тоньше, благородней. Игорь не удержался:

— Люда, а ты ведь красивая! Очень, очень!..

— Женись, если красивая, — не поворачивая головы, равнодушно проговорила девушка.

— А ты пойдешь за меня? Я же мальчик еще.

— Я хоть за черта пойду.

— За генерала лучше, — подсказал Игорь.

— Еще бы… — с усмешкой ответила Людмила. — Буду на машине по магазинам кататься, к портнихам, к маникюршам ездить.

Разговор приобретал неприятный оттенок, и Игорь понял, что за шутливыми, казалось, словами девушки стоит что-то гораздо более серьезное.

— Значит, ты в любовь не веришь? — спросил он.

— А ты веришь?

— Да.

— Ну и верь, пожалуйста. Тебе же хуже! А я не верю! Никакой любви нет. Есть половая проблема, и всё! А любовь писатели выдумали, чтобы денег побольше зарабатывать! — горячо и убежденно заговорила девушка. — Раньше как замуж выдавали? Отец с матерью находили жениха… Брали дочку за руку… Вот тебе, голубушка, муженек. Живите, размножайтесь… И весь разговор. И ничего. Жили!

— Где это ты наслушалась такой чепухи?

— Подумаешь, любовь! — не обращая внимания на слова Игоря, продолжала Людмила. — Один больше нравится, другой меньше. Ну и что? Зато один тысячи загребает, а другой на копейке экономит. Вот и выбирай! Наслушается девчонка разных глупостей про любовь, встретит красивого парня и — ах, ах! — влюбилась. Замуж выйдет. А потом что? Парень пьянствует, скандалит… Или вроде Гошки… идиота! Вот и мучайся всю жизнь.

— Зачем же ты с Гошкой дружишь?

— Это не я с ним, а он со мной дружит. Он мне всё грозит, что из ревности зарежет… Посадили, слава богу! Туда ему и дорога. Теперь не скоро вернется… Послушай, Олег, а ты зачем ему на газетке что-то накалываешь?

Последняя фраза свалилась на Игоря так неожиданно, что он невольно вспомнил фразу: «как гром среди ясного неба».

— Накалываешь? — переспросил он. — А ты… Откуда ты взяла?

— Сам, что ли, с Блином сесть хочешь?

— Откуда ты узнала?

— Если говорю, значит знаю. Тебе надо завтра встретиться с одним парнем. Приходи в час к магазину и жди напротив, в скверике.

— А кто он такой?

— Из Гошкиной компании. Ничего, такой… симпатичный, даже жалко… — с кривой усмешкой ответила Людмила.

Игорь нахмурился. Ему совсем не хотелось расширять свои знакомства в воровском мире, но выяснить, откуда стало известно о наколотой газете, было необходимо.

— А что он тебе еще говорил?

— Сказал, чтобы ты больше передач не посылал через мать. Следователь догадался.

— Ты его знала раньше?

— Кого?

— Этого парня?

— Не… Но это свой, то есть Гошкин! Видно же… Так придешь?

— Приду.

— Сядешь на скамейку там… Мне из окошка будет видно.

Перейдя мостик через Фонтанку, молодые люди остановились и, облокотившись о перила, некоторое время смотрели на работу землечерпалки.

— Вот загадили люди речку… ужас что! — сказала девушка, морща нос. — А когда-то вода была, наверно, чистая, светлая…

Игорь молчал. Год назад, когда Гошка познакомил его со своей подругой, Игорь решил, что она испорченна и доступна. Не может же порядочная девушка дружить с таким парнем, как Блин, да еще вором! Выпив для храбрости и преодолев робость, он выбрал подходящий момент и так же вот, стоя на набережной, попытался обнять и поцеловать девушку. Но она дала такой отпор, что он долго потом ходил с синяком на лбу, ударившись о гранитный парапет. Второй попытки Игорь уже не делал, тем более что Гошка, заметив его томные взгляды, предупредил: «Смотри, дружба дружбой, но если полезешь к Людке — уколю!».

Теперь после ареста Блина она была свободна.

— Люда, а ты хочешь со мной дружить? — тихо спросил Игорь.

— А какой от тебя прок? Ты же маменькин сынок! — сердито ответила Людмила.

— Я серьезно спрашиваю.

— А я серьезно говорю. Ты же веришь в любовь, вот и жди, когда она прилетит. А может быть, ты уже влюбился?

— Я тебе предлагаю дружбу, а не любовь.

— Брось ты словами играть! Что дружба, что любовь… Везде обман. Все вы одинаковы. И напрасно ты считаешь меня дурочкой. Дружбу предлагаешь, а я даже адреса твоего не знаю. Почему ты скрываешься?

— А чтобы ты не испугалась.

— О-о!

— Да. Не смейся раньше времени. Смеется хорошо тот, кто смеется последний.

— А я и не смеюсь. Вон видишь, они жижу вычерпывают. Видишь? В ковшиках… Выпей стакан этой жижи, тогда я с тобой дружить буду. Согласен?

— Ты всё шутишь, Люда, — поморщился Игорь. — Ты умная девушка…

— Вот именно, что умная, а тебе дурочку надо… И чего ты ко мне пристал со своей дружбой? До свиданья! Мне домой надо!

Люда фыркнула и, звонко отстукивая каблуками, быстро зашагала по набережной. Игорь остался на месте, провожая глазами ее стройную фигуру. Оглянется или нет? Неужели не оглянется? Должна оглянуться!

— Не оглянулась! — проговорил он вслух, когда девушка скрылась за поворотом.

Проснувшись, Игорь вскочил с кровати, откинул портьеру и выглянул в окно. Машина отца стояла у подъезда. Последние дни Уваров-отец был очень занят, уезжал из дома рано, возвращался усталый, ночью, и Игорь никак не мог выбрать время для серьезного разговора. Не ехать же к отцу на прием, как какому-то просителю. А ждать больше нельзя. Надеть пижаму, домашние туфли было делом нескольких секунд.

— С добрым утром, па! — приветливо сказал он, входя в столовую. Игорь нежно похлопал отца по широкой спине и махнул рукой домработнице, которая только что принесла кофейник. — Нюша, испарись! Если что-нибудь понадобится, я позову.

Домработница молча вышла. Игорь подошел к закрытой двери в комнату матери и слегка ее приоткрыл. Он был уверен, что мать уже не спит и в нужный момент придет к нему на помощь.

— Па, ты не очень торопишься?

— А что такое? — спросил Виталий Павлович, взглянув на часы.

— Несколько минут ты можешь подарить своему отпрыску?

— Денег у меня нет. Проси у матери.

— Денег мне не надо. Вопрос более серьезный…

— Ну говори скорей.

— Нет, па… Скорей я не могу.

— Ну, хорошо. Десять минут тебя устраивают?

— Вполне.

— Говори.

Виталий Павлович пододвинул пустой стакан и беспомощно оглянулся по сторонам.

— Сейчас, па. Я думаю, что с кофейной проблемой мы и сами как-нибудь справимся, — шутливо говорил Игорь, наливая отцу в стакан крепкого кофе. — Ты, конечно, будешь пить черный?

— Да.

— Не понимаю, что в нем хорошего. Горечь! Говорят, что черный кофе вреден для сердца…

— Что это ты сегодня такой ласковый? Подлаживаешься?

— Ты сверхнаблюдательный, па. Но я не подлаживаюсь, а как бы это тебе сказать… Говорят, что «во всех незначительных делах важен стиль, а не искренность».

— Это что такое? — удивился Виталий Павлович. — Откуда ты выкопал такую чушь?

— Не будем спорить. Мы с тобой люди разных поколений и не всегда понимаем друг друга.

— Ошибаешься, Игорь… Дело в разнице лет. Ты еще мальчик.