— Понимай… понимай… — тоже коверкая слова, отозвался Кощеев.

— Ми матрос на судно «Мария»… Ми немец… Он — немец. Я Фриц — немец…

— Понимай. Зер гут… — молодцевато сказал Кощеев.

— О-о! — оживился матрос. — Вы можете говорить? — спросил он по-немецки.

— Как? Нет уж, вы лучше по-русски переводите. Я не знаю по-вашему. Не знай… Два-три слова только…

— Не знать?

— Точно так. Не знать, — по-солдатски отрубил Кощеев.

— Какой печаль! — огорчился говоривший и, повернувшись к приятелю, сказал, что постовой не говорит по-немецки и придется пользоваться русским языком.

— Потребуй вызвать переводчика, — по-немецки пробормотал приятель.

— Сэр, — снова обратился первый немец к милиционеру. — Ми… он, я… русский народ уважайт… ми не есть фашист. Ми демократ, пролетариат. Дружба. Ми хотель предупреждать русский правительство… администрация… Понимай?

— Понимай, понимай. — Подтвердил Кощеев. — Слова я понимаю… А про что вы хотите сделать заявление — не понимай… Украли у вас что-нибудь? Обсчитали?

— Нас? Нихт… Наш судно плавал один человек… Матрос? Фи! Не работай ничего… Немец? Нихт. Ленинград плавал пьять рейс… Он делал грязный дела… Понимай?

— Да, да… начинаю соображать! — обрадовался Кощеев. — Матрос не матрос, немец не немец. Для блезиру всё. Знаете что, тут есть один человек… Вы подождите маленько… Пройдемте сюда…

С этими словами Кощеев взял под руки матросов и повел их к скамейке в сквере:

— Вот здесь присядьте и обождите… А я мигом его разыщу. Одна нога тут, другая там. Понимай? Разыщу мигом…

Найти Васильева оказалось не так просто. В фойе его не было, в коридорах — тоже, бегать же по комнатам для кружковых занятий было неудобно. Кощеев подумал и отправился в комнату дежурных. Здесь сидели два молодых человека и девушка и о чем-то горячо спорили.

Шум прекратился сразу, как только вошел постовой. Ребят из комсомольского патруля он знал, но девушку видел впервые.

— Товарищи, тут одно дело есть…

— Хулиганы? — встрепенулись комсомольцы. — Где? На улице?

— Нет… Дело другое… Да… как бы это сказать… По мужской линии…

— Всё ясно! Новелла, тебе ясно? Испарись на минутку!

Девушка не стала ждать второго приглашения и, пожав плечами, вышла из комнаты.

— К вам заходил тут один товарищ из угрозыска? — шепотом спросил Кощеев, хотя в комнате посторонних уже не было. — Оперуполномоченный. Молодой такой…

— Васильев — его фамилия? — спросил старший.

— Вроде… Васильев. Арно.

— Заходил. Ну так что?

— Мне он срочно нужен.

— Сейчас найдем. Вы можете здесь подождать?

— Могу.

— Пошли, Коля. Ты сбегай наверх, а я поищу в ресторане.

— Только так… незаметно, — предупредил Кощеев, — Дело такое, секретное.

— Ну! Кому вы говорите! — с обидой проговорил старший, скрываясь за дверью.

Минуты через две в комнату вошел Васильев, за ним — комсомольцы.

— Что случилось, товарищ Кощеев? — с беспокойством спросил Арнольд. — Говорите скорей, мне некогда.

Кощеев не торопясь стал рассказывать про встречу с моряками.

— Ну, ну, не мямлите, Кощеев! — подгонял рассказчика Васильев. — Суть? В чем суть?

— Я так полагаю, товарищ лейтенант, — оживился постовой, — суть в том, что у них на судне есть какой-то тип, который выдает себя за немца и за матроса, а на самом деле совсем другое…

— Спекулянт?

— Может, и спекулянт, а может, и похуже! — значительно прошептал Кощеев.

— Где эти немцы?

— На лавочке сидят.

— Ладно. По-русски, значит, неважно говорят?

— Совсем плохо выражаются.

— Та-ак… Ну, ладно. Иди к ним, а я следом.

Кощеев козырнул и, потоптавшись зачем-то на месте, вышел из комнаты.

— Вот не вовремя! — проворчал Васильев.

Он нашел Уварова в ресторане, сидевшим за столиком с двумя мужчинами, и теперь из-за пьяных немцев нужно было отвлекаться.

— Товарищи, а нет ли среди ваших ребят кого-нибудь, кто знает немецкий язык? — обратился он к комсомольцам. — С переводчиком мы бы быстро всё провернули.

— Смотря по тому, как знать? — неуверенно проговорил старший. — Разговорный язык — одно дело, а с книжным… Погодите! — вскрикнул он. — Новелла! Она же отлично знает…

— Точно! — подтвердил второй.

— Давай ее сюда, Коля!

Коля выбежал из комнаты и через минуту вернулся с девушкой.

— Вот она! Новелла, знакомься… Только секрет, учти! — быстро заговорил старший. — Товарищ Васильев, оперативный уполномоченный из угрозыска. С площади, ясно? Ты знаешь немецкий язык?

— Немного знаю, — всё еще ничего не понимая и смущаясь, ответила девушка.

— Что значит — немного! Переводить можешь?

— Если не очень быстро…

— Не быстро, не быстро, — вмешался Васильев. — Идемте, товарищ Новелла… Нет, нет, мы вдвоем! — остановил он направившихся было за ним ребят. — Чем меньше народу, тем лучше.

— А писать?

— Писать потом. Сначала выясним… — усмехнулся Васильев. — Я понимаю, что вам интересно… Если придется принимать какие-то меры… От вас не уйдет. — Взяв девушку под руку, он вышел из комнаты.

Немцы сидели в тени. Свет стоявшего вблизи фонаря терялся в листьях большой липы. Приказав Кощееву «пройтись», Васильев поздоровался с матросами и представил им Новеллу. Услышав родную речь, немцы обрадовались, словно встретили сестру. То ли от свежего воздуха, то ли от чего другого, но они оказались значительно трезвее, чем думал и заранее предупредил об этом переводчицу Васильев.

— Вы их поторопите, Новелла.

— Он спрашивает, кто вы такой.

— Скажите, что уполномоченный милиции.

— Харош… очень харош, — кивая головой, произнес матрос.

Новелла сказала что-то по-немецки, и моряк начал говорить, обращаясь к ней. Говорил он сдержанно, не торопясь, стараясь хорошо быть понятым. Второй внимательно слушал, изредка вставляя свои замечания.

— Он говорит, что оба они старые матросы, много раз бывали в России, — без всякого труда переводила Новелла. — Говорят, что дружески относятся к нам и хотят мира. Поэтому сейчас решили сообщить властям… разоблачить… или вернее предупредить. У них на корабле год назад появился подозрительный человек, который числится матросом, но на самом деле ничего не делает и плавает как пассажир. Команда давно догадалась, что тут грязная игра… В последний рейс на их корабль пришел еще один, по имени Курт, и он связан с тем первым субъектом… Я не очень точно перевожу…

— Всё понятно, — сказал Васильев.

— Курт плохо говорит по-немецки. Кажется — он русский, эмигрант, — продолжала Новелла, в упор глядя на губы матроса. — И первый — как будто эмигрант. Точно неизвестно. В Ленинграде были несколько раз. Кто-то из матросов узнал, что это агенты. Потом и остальные убедились. Агентов ненавидит вся команда. Противные люди. Подлые души! В Ленинграде собирают всякие сведения, но не сами, а через каких-то других людей… — Новелла незаметно для самой себя понизила голос. — Кроме того, шпионы заводят здесь знакомства… продают заграничные изделия юнцам и занимаются вербовкой… Они сейчас в клубе с каким-то пареньком…

Васильев слушал с таким волнением, что на лбу выступили капельки пота.

— Понимаю, — прошептал он. — Значит, это они… Спросите, на всякий случай, как выглядят шпионы!

Девушка перевела вопрос и сейчас же получила ответ:

— Один из них высокий, с покатым лбом и очень бледный…

— Ну ясно всё! — Васильев вскочил со скамейки. — Они сейчас в ресторане! Спасибо, друзья! — Он крепко пожал руки матросам. — Большое спасибо! Вы честные гости! Теперь я знаю, что делать…

Бросив девушку с немцами, Арнольд Спиридонович стремительно направился обратно к клубу.

— Константин Семенович, к вам пришли три мамаши, — не глядя директору в глаза, сообщила секретарь.

— Так в чем же дело?

— Я не знаю ваших приемных часов…

— Мои приемные часы, когда я нахожусь в школе.