С одобрением слушала Агния Сергеевна директора. Как серьезно и просто говорит он с учениками. Нет, он не подлаживается к ним. Уверенный, твердый тон руководителя чувствуется в каждом его слове, и никому, даже самым отъявленным озорникам не приходит в голову бросить насмешливую реплику или задать каверзный вопрос.

«А может быть, дети просто удивлены, что директор снизошел до разговора с ними?», — подумала учительница, мысленно сравнивая его с Мариной Федотовной. Директриса говорила с учениками только в торжественных случаях, со сцены, да читала в кабинете у себя нотации тем, кто провинился.

— В этом году мы начнем много увлекательных и полезных дел, — говорил Константин Семенович, — но всё будет зависеть от вас. Крепко запомните! Никто за вас и ничего для вас делать не будет. Только своими руками!

Петухов услыхал знакомый голос, бросил шкаф, с которым возился, подошел к собравшимся и, увидев Константина Семеновича, окаменел.

— Мы, учителя, не будем ставить вам никаких преград, — продолжал директор. — Всякое разумное и полезное для школы дело мы поддержим, а если нужна будет помощь, то и поможем… Вот, например, Максим Петухов и его друзья хотят разводить на чердаке голубей, — с улыбкой сказал директор, увидев огненные волосы и вытаращенные на него глаза. — Разве это плохо? По-моему, очень хорошо! Пускай в школе будет своя голубиная станция и почта. Конечно, если вы задумаете разводить слонов или бегемотов…

Дружный смех покрыл последние слова директора, а когда шум стих, раздался насмешливый голос:

— А медведей можно?

И снова ребята рассмеялись.

— Относительно медведей надо посоветоваться с Ксенией Федоровной, — серьезно ответил директор. — Но я думаю, одного, двух медвежат, если вы достанете, держать можно.

Вернулись старшие юннаты. В рюкзаках, в ведрах, в мешках они принесли несколько сортов земли: дерновую, огородную, глинистую, песчаную, перепревший навоз.

— Вон, видите! Наши ботаники запасают уже землю. Знаете, что они задумали? Устроить в школе зимний ботанический сад. Молодцы, юннаты! Так вот, мне очень приятно с вами разговаривать, но словами дело не делают. Маляры сейчас начнут красить парты. Клава Иванова, принимайтесь тоже за свое дело, а остальные… Кто-то из вас недавно предложил… Где он? Забыл его фамилию… — говорил Константин Семенович, оглядываясь по сторонам. — Наверно, спортсмен… Кто из вас хочет играть в футбол, в лапту, в рюхи, в волейбол, кто хочет зимой кататься на коньках — поднимите руки!

Почти все подняли руки.

— У-у… все хотят. Это хорошо! Но где? На стадионы нас не пускают. Этот мальчик сказал мне так: «Вот бы нам построили здесь на пустыре стадион, а зимой каток!» Прекрасная идея! Не всякая школа имеет рядом столько свободного места. Великолепный стадион можно здесь построить! Только я не понял, кто должен построить? Может быть, пригласить ребят из Китая? Они здорово умеют работать…

По толпе прошел гул, послышалось:

— Сами построим!

Константин Семенович поднял руку и, когда наступила тишина, продолжал:

— Товарищи, вы напрасно меня уговариваете. Я не собираюсь возражать. Сами — так сами! Кто из вас тут дельные ребята? Кому можно поручить это дело?

— Байкову! Жене Байкову! — сказал рядом стоящий мальчик.

— Байкову? Хорошо. Где он?

— Я здесь!

Из толпы вышел стройный юноша лет шестнадцати.

— Очень приятно! Женя Байков! Комсомолец?

— Да. Я комсорг девятого «б».

— Ага! Актив Агнии Сергеевны. Тем лучше! Женя, вы назначаетесь начальником строительства стадиона. Отмеряйте в эту сторону метров сто пятьдесят, поперек метров пятьдесят и организуйте работу. Сначала надо всё очистить, а уж потом распланируем.

— А лопаты, носилки…

— Носилки придется выписывать тоже из Китая. Правда, они носят землю в корзинках…

Из школы выбежала Поля и, растолкав ребят, подошла к директору:

— Константин Семенович, к вам звонили и требовали, чтобы вы обратно позвонили в роно.

— Сейчас иду. Тише, товарищи! Я должен вас оставить. Принимайтесь за дело!

Константин Семенович набрал номер телефона и сразу услышал голос Замятина.

— Боря, ты мне звонил?

— Звонил. Вот какие дела, Костенька. Из райкома направили ко мне одного человека, а я послал его к тебе. Куприянов по фамилии. Не дошел он еще?

— Нет.

— Поговори, посмотри. Может быть, и пригодится. Он ищет работу… Теперь насчет артели. Канительное дело получается, Костя. Я узнавал. Несмотря на постановление Совета Министров об освобождении школьных помещений, нынче их, пожалуй, не выселишь.

— Да что ты говоришь! У них же срок договора кончился, а новый не подписан.

— Ну, если бы договор был подписан, вообще не о чем говорить. Принудительно выселить трудно, почти невозможно. Только добровольно. Попробуй их сам убедить. Ты ведь умеешь.

— Убедить в том, чтобы они убирались на все четыре стороны? Нет, не берусь.

— А я уже не знаю, через кого и действовать. Если они упрутся, в этом году ничего с ними не поделать. Может быть, на будущий год, весной… Потом относительно пустыря… Минутку!

Было слышно, как Борис Михайлович кому-то глухо ответил, затем невнятно заговорили другие, а через минуту снова раздался его голос:

— Алло! Ты слушаешь?

— Да. Что с пустырем?

— На вашем пустыре планируют строительство жилых домов.

— Когда?

— Сроки еще неизвестны. Года через три, четыре. Так или иначе, но я думаю, что пустырь нам не получить. Бесполезно и просить.

— Короче говоря, за что ни возьмись, везде — стоп! Стадион мы всё-таки построим на свой страх и риск, а дальше будет видно. Нужно узнать, от кого зависит решение… Испортил ты мне настроение, Борис!

— Подожди! Есть и приятная новость. Участок для лагеря за городом выделяют хоть сто гектаров! Никаких затруднений не будет.

— И на том спасибо! Но место для лагеря мы сами найдем.

— Пожалуйста! Как видишь, я не сижу сложа руки. Как у тебя дела?

— Мы начинаем работать. Вчера наш завхоз не допустил к работе маляров, тех, что делают у нас ремонт. Двое были сильно навеселе, а третий вообще не явился. Когда у них срок окончания работ?

— По твоей школе… сейчас… По твоей школе первое августа.

— Так вот! Ремонт мы закончим сами, а сегодня составим акт, что они сделали и чего не сделали. Определите стоимость, и пускай строительная контора за оставшиеся по смете суммы рассчитается материалами. И, пожалуйста, не упрашивай, не уговаривай, а требуй. Напусти на них нашего завхоза. Дай ему нужную бумажку… Рабочих мы больше не пустим. Нельзя поощрять такое разгильдяйство. Они чувствуют себя незаменимыми, избалованы и делают что хотят.

— Вполне понятно! Рабочих не хватает, а ремонтировать нужно все школы.

— Пора кончать с этим барством и переходить на полное самообслуживание.

У «инвалида», как выразился Андрей Архипыч, выбиты стекла, с боков содран лак, и весь он ходуном ходит, грозя при неосторожном обращении рассыпаться, но это ребят не смущает. Петухов еще вчера облюбовал этот шкаф и сейчас, когда на помощь пришел Коля Садовский, они оттащили «инвалида» в сторону, повалили на бок и занялись осмотром.

— Мировой шкафик! Никакой не инвалид! — восхищался Максим. — Гвоздями сколотить, еще сто лет простоит, как новенький. Колька, надо гвоздей достать… А знаешь, где? Я у наших дворников видел. Как раз такие, с палец длиной. Они лежат в кладовке под воротами, куда метлы прячут…

Садовский не слушал. Пристально вглядываясь в окна нижнего этажа, он думал о другом.

— А может, это и не он? Может, похожий… — задумчиво произнес мальчик. — Ты знаешь, какие похожие люди есть на свете? Не отличить!

— Ну да, не он! Что я, слепой! Он меня по фамилии назвал и про голубей помянул.

— А про меня он ничего не сказал? — спросил Садовский.

— Нет. Он только так… издали… Увидел меня и засмеялся… Я же заметный. Ну ладно, Коль. Выйдет на улицу, сам увидишь. Дверцы чего-то болтаются…