— Почему?

— Потому что я твой сын!

Виталий Павлович побагровел и засопел носом.

— Ничего… Немного терпения, и доберемся до вас! И до школы доберемся и комсомолу дадим нагрузку… Бездельничаете много… — гневно выговорил он уже в прихожей.

Новый директор и завхоз школы обошли здание и остановились перед входом в подвал. Над дверьми висела стеклянная вывеска.

— А это что такое? — удивился Константин Семенович. — Жильцы?

Громадные подвалы, приспособленные и оборудованные во время войны под газоубежище, были заняты «Промартелью».

— Жильцы, — подтвердил Архипыч.

— Надо скорее выселять их отсюда, — вполголоса произнес Константин Семенович, спускаясь по широкой лестнице в подвал.

— Да уж как-нибудь, — не очень уверенно пробормотал Архипыч. — Они, надо полагать, не самовольно тут обжились.

— Сейчас выясним.

Артель, по-видимому, работала здесь давно и расположилась всерьез и надолго. Перегородки, электропроводка, оборудование, водопровод — всё было сделано основательно и продуманно. В проходной, возле рабочих шкафчиков, дежурила уборщица.

— Вам кого? — спросила она вошедших.

— Мы бы хотели поговорить с вашим начальством… Кто у вас… заведующий, управляющий?

— Председателя на месте нет, — охотно ответила женщина. — Если желаете, заместитель у себя.

— Всё равно.

— Тогда пройдите через упаковочную вон в ту дверь. Там в углу, за стеклянной перегородкой, он и сидит.

— Как его зовут? — хмуро спросил Архипыч.

— Самуил Григорьевич.

Отворили дверь в упаковочную и увидели приятную для глаз хозяйственника картину. Большой подвальный зал, освещенный лампами дневного света, был густо заставлен столами. Сидевшие и стоявшие работницы отсчитывали разноцветные клипсы, укрепляли их на специальные картонки и паковали в коробки.

— Ты смотри, что у нас есть, Архипыч! Великолепное помещение! Высокое, теплое, сухое. Вентиляцию только надо, — оглядываясь, проговорил Константин Семенович. — А с той стороны большая кочегарка. Если мы ее перегородим, выйдет прекрасный склад.

— А наверх-то как попадать?

— Выход где-нибудь есть. Неужели только с улицы?.. Ну, пошли к начальству. Ты начинай с ним разговаривать, а я посмотрю со стороны.

— Ох, боюсь я, Константин Семенович! — со вздохом сказал Архипыч. — Не выколупнуть их. Вон как вросли. Они тут много средств вложили.

— Ничего, ничего… Вот! Слышишь?

В этот момент где-то за стеной начал глухо стучать штамповочный пресс.

— Там цеха, — пояснил Архипыч.

— Я не о том. Слышь, как стучат. Это хорошая придирка… Наверно, в школе отдается.

Стеклянная перегородка до потолка делила зал на две неравные части. В меньшей из них было множество каморок с фанерными стенками и табличками на дверях: бухгалтерия, расчетный стол, плановый отдел, местком, отдел главного механика, заместитель председателя…

Самуил Григорьевич встретил пришедших с очаровательной любезностью. Невысокий, полный, с большим открытым лбом, почти лысый, в роговых очках, с живыми темными глазами, он производил впечатление человека энергичного, неглупого и понравился Константину Семеновичу.

— Проходите, товарищи! Присаживайтесь. Чем могу служить? — говорил он, здороваясь и пододвигая стулья. — Тесновато у нас немного…

— В тесноте, да не в обиде, как говорится, — пробормотал Архипыч.

— Вот именно, вот именно… Я слушаю вас!

— Дело вот в чем, товарищ начальник. Я новый завхоз школы. Начинаю приемку и, так сказать, пришел познакомиться…

— Очень приятно! А как же товарищ Острова?

— Она, так сказать, в другую школу переведена.

— Вот оно что! Понимаю… Значит, мы с вами будем работать. Прекрасно!

По тому, что Архипыч стал часто употреблять «так сказать», Константин Семенович понял, что он волнуется.

Самуил Григорьевич говорил с Архипычем, но всё время подозрительно поглядывал на второго посетителя. Наконец он обратился и к нему:

— А вы, товарищ?..

— Я учитель.

Ответ несколько успокоил руководителя артели, но до конца разговора он не спускал с «учителя» глаз, чувствуя, что этот высокий, представительный человек пришел не из простого любопытства.

— Скажите мне, дорогой, как у вас тут оформлено? — спросил Архипыч. — Какие, так сказать, взаимоотношения со школой? Подвал вам передали на вечное пользование или как?

— Ну зачем же на вечное! Вечного вообще ничего нет на нашей планете. Всё течет, всё изменяется, — пошутил руководитель. — Со школой у нас арендный договор. Школа сдает нам подвал, а мы платим, делаем ремонт и вообще всячески помогаем… Чем только можем. Киноаппарат купили, радио… Очень выгодный договор для школы!

— А нельзя ли взглянуть на этот договор… на бумажку, так сказать? Чтобы в курсе быть, — попросил Архипыч, хитро прищурив глаза.

Константин Семенович видел, что настроение-завхоза несколько улучшилось, и догадался о причине. Если есть арендный договор, то он имеет сроки, и при умелом ведении дела может быть аннулирован.

— Пожалуйста! Это очень кстати… — говорил Самуил Григорьевич, вытаскивая из нижнего ящика стола пухлую папку с документами. — Мы как раз весной договорились с Мариной Федотовной о дополнительном ремонте трех школьных комнат: канцелярии, кабинета и бухгалтерии. Надо будет эти условия внести в договор и приступить к работе. Материал мы получили…

Найдя договор, он передал его Архипычу. Завхоз неторопливо достал очки, надел их и, нахмурившись, принялся за чтение.

Константин Семенович знал, что «настырный» будет теперь разглядывать каждую букву, каждую запятую, пока не ознакомится с документом «досконально», как он обычно выражался.

— А вам тут действительно тесно, — сказал Горюнов. — И обстановка не очень подходящая для производства.

— Конечно… Производство растет. Надо расширяться. Хотели еще в этом году построить сарай, но хозяева-то у нас очень ненадежные.

— Почему?

— В прошлом году умудрились как-то открыть дверь на лестницу, забрались в подвал и растащили много изделий. Конечно, дети… Это для них игрушки! Целое дело… Ссориться, как вы сами понимаете, не хотелось…

— Отапливаетесь вы отдельно от школы?

— Нет. Котел общий, но мы получаем уголь, даем транспорт, и вообще несем все расходы.

Из слов Самуила Григорьевича можно было заключить, что школа находилась целиком на иждивении артели. Но это было не так.

Школа была на государственном бюджете, и руководитель артели преувеличивал свои заслуги, конечно, не без умысла.

— Та-ак… — с какой-то особой, незнакомой еще Константину Семеновичу интонацией протянул Архипыч. — Что же получается, Самуил Григорьевич? Это же, так сказать, старый договор…

— Почему старый?

— Срок истекает первого июля тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Так? А сегодня мы имеем в наличности пятое августа того же года.

— Ну так что из этого следует?

— Так сказать, просрочили малость, — с ехидной улыбочкой сказал завхоз.

— Да? Какой ужас!

— Ужас не ужас, а только договор есть договор, документ серьезный. Мало ли какие, так сказать, события могут произойти.

— События? Пока советская власть на месте, ничего не произойдет. Весной мы договорились с Мариной Федотовной обо всем. А формальности — пустяки! Мы же не виноваты, что начались экзамены, каникулы, отпуска. Она уехала на юг. На днях вернется и подпишет.

— Навряд ли она будет подписывать! — не утерпел Архипыч, но Константин Семенович толкнул его в бок, и тот вовремя остановился.

— Почему? — насторожился Самуил Григорьевич.

— Почему? — переспросил Архипыч и, покосившись на Горюнова, пояснил: — Да потому, что договор неподходящий. Вы человек деловой — поймете: директор женщина, завхоз женщина… Что они могут? Нет, сейчас этот номер не пройдет, Самуил Григорьевич. Меня вы, так сказать, не охмурите. Ремонт, электричество, транспорт — это мы и без вас получим. Школе нужны деньги, средства. Ученические пособия, обстановка, спортинвентарь…