– С чего бы? Это только часть моей работы, – она сверкнула глазами на Джинто, – Если бы я верила, что должна испытывать раскаяние из-за того, что делаю, тогда я никогда не смогла бы сделать этого!

– Я не это хотел сказать… ну, в общем, мне просто кажется, что человек должен быть несколько расстроен, если он только что кого-то убил.

Лафиэль почувствовала себя оскорбленной. Ее донельзя злило, что Джинто вытаращился на нее, словно на какое-то чудовище – после того, как она только что спасла и его жизнь! Это привело ее в настоящую ярость.

– Есть какие-то причины, чтобы расстраиваться? – несмотря на то, что в душе она кипела от гнева, голос девушки звучал очень спокойно. Зловеще спокойно.

– Ну, нет, вообще-то… Но…

– Ты начинаешь нести полную чепуху, – убежденно заявила Лафиэль.

– Я понимаю, – признал Джинто, – Просто меня удивляет, как можно после такого оставаться настолько спокойной. Твое поведение кажется мне каким-то слишком уж хладнокровным, только и всего.

– А я никогда и не притворялась теплой, – на лице принцессы начало проявляться скрываемое раздражение.

Претензии Джинто были просто-напросто несправедливы, и как-то… обидны.

"Да почему я должна переживать из-за того, что хорошо сделала свою работу? Звезды, это же просто нелепо! Чем он вообще недоволен?!"

– Но…

– Довольно, юноша! – с неожиданной резкостью вмешался старый барон, – У кого здесь точно нет причин для огорчения, так это у вас.

Джинто прикусил язык – ему нечего было возразить.

"Кажется, я начинаю понимать, – подумала Лафиэль, несколько успокоившись, – Я ошибалась. Он расстроен не из-за меня, а из-за того, что случилось. Но все равно непонятно, что могло его так огорчить?"

– Я знаю, вам просто не хотелось видеть, как ее Высочество кого-то убивает, – продолжил старик.

– Джинто все равно никак не мог бы увидеть ничего оттуда, где он находился во время боя, – рассудительно заметила Лафиэль.

– Это было только выражение, ваше Высочество. Ему просто не хотелось быть рядом, когда вы убили моего сына. Это все равно, как если бы он все видел.

– Но почему это его так беспокоит?

– Спросите у него самого, – увильнул отец барона Фебдаша – теперь уже покойного.

Лафиэль посмотрела на Джинто.

– Это правда?

– Ну… в общем, да, – неохотно выдавил он, не глядя на нее.

– Но почему?

– Просто, я… – и снова она не дала ему договорить.

– Это был бой, Джинто – говорю на тот случай, если ты сам этого не заметил. Я должна была сделать то, что сделала.

– Я знаю.

– Тебе неприятно видеть, как я побеждаю в бою?

– Не говори глупостей! Если бы ты проиграла, нам всем бы конец.

– Ах, так ты это понимаешь? – она приподняла брови, – Уже радует. Но тогда что тебя тревожит?

– Сам не знаю… – Джинто виновато опустил голову, – Прости, что я на тебя напустился. Я наговорил кучу глупостей, все верно. Ты солдат, и у тебя нет причин стыдиться победы в бою, особенно, если ты тем самым спасла и мою задницу. Да, я все понимаю, и ты права, просто… если честно, я никогда прежде не видел, как люди убивают друг друга.

Лафиэль испытующе смотрела на юношу, который явно не мог найти ответ на ее вопрос. Но она решила, что лучше не нажимать. Кажется, ссора была исчерпана, и ее это устраивало.

– Я прощаю тебя, – наконец, сообщила она, – Ты должен быть мне за это благодарен.

– Я благодарен, – Джинто неловко улыбнулся.

– Вот и славно! – проворковал барон-отец, глядя на терминал, – Ну что ж, пока вы так мило беседуете, я, пожалуй, восстановлю контроль над своим доменом.

Он не казался заметно огорченным случившимся, пока, с приглушенным вздохом, не произнес едва слышно:

– Этот безмозглый сын…

В его словах слышалась затаенная боль.

"Чепуха!" – решила Силнэ.

Когда она собрала группу служанок, чтобы устранить утечки воздуха, они ожидали, что люка вовсе не окажется на месте, но все оказалось не так плохо. Массивная круглая крышка люка была вырвана из креплений, но не повреждена, и покоилась на крыше купола вверх ногами. Следы ожогов на металле вокруг крышки указывали на экстренное открытие, но сама она, кажется, была в идеальном состоянии. Изучив ее внимательнее, Силнэ убедилась, что на поверхности крышки не было ни сколов, ни потеков. Она остановилась и повернулась, глядя на свою имровизированную команду.

Силнэ не могла видеть неудовольствие четырех женщин, надевших скафандры, но она явственно его ощущала. Хотя все они делали это дважды в год на обязательных учениях, они никогда не ожидали, что им придется на самом деле выйти в вакуум. Сама Силнэ, с другой стороны, работала в открытом космосе практически каждый день.

Три из четверых женщин несли тяжелую металлическую плиту, на тот случай, если бы настоящий люк не подлежал ремонту. Но люк был намного надежнее и удобнее, так что, как оказалось, их усилия пропали даром. Следом за ними подошла Алуса с большой тубой клейкого герметика.

– Можете выбросить эту плиту, – объявила Силнэ.

– Выбросить? Куда? – спросила Куньюса, портниха.

– Куда угодно. Туда будет нормально, – указала Силнэ.

"Проклятье, мы же в космосе! Они что, совсем тупые – не понимать таких вещей?"

– Вместо плиты мы используем саму крышку, так что, девочки, вам нужно принести ее.

Три служанки неуклюже отбросили тяжелую плиту и подошли к люку.

– А ты сама не хочешь нам помочь? – вкрадчиво поинтересовалась Сезума через коммуникатор.

– Просто делайте, что вам говорят! – огрызнулась Силнэ, – Давайте же! Нам нельзя терять времени – воздух по-прежнему уходит.

– Стараниями твоей бесценной принцессы! – раздраженно буркнула Лулина.

– Не смей говорить о ней в таком тоне! – взвилась Силнэ.

– А то что? – издевательски осведомилась та, – Напугала! Вот подожди, Силнэ, скоро вернется барон!..

– И прекрасно, я подожду! – запальчиво воскликнула Силнэ, – Напугала!

– Давайте просто делать дело, – уныло предложила Куньюса.

– Надо же, посмотрите-ка, кто вдруг решил проявить здравый смысл, – съязвила Сезума.

Не прекращая перебранку, три девушки подняли массивную крышку люка и под руководством Силнэ установили ее на место.

– Алуса! – позвала Силнэ, – Дай сюда герметик.

– Держи! – та протянула ей тубу.

Сжимая тубу, Силнэ уткнула ее раструб в люк. Открытие клапана было похоже на зажигание газовой горелки, только вместо огня оттуда вырвался поток белой пасты, мгновенно застывающей при соприкосновении с металлом. Силнэ торопливо замазывала ей тонкие зазоры между люком и его проемом. Это сработало – по крайней мере, на первое время. В идеале, следовало держать двери и шахты вентиляции перекрытыми – когда давление в секции заключения вернется к нормальному уровню, герметик вряд ли выдержит. Пока обстановка во дворце не нормализуется, и они не смогут проделать весь надлежащий ремонт, им придется сохранять в помещении, где недавно содержался "в отставке" отец барона, низкое давление.

– Мы уже можем идти? – спросила Сезума.

– Нет, – возразила Силнэ, несмотря на то, что ей больше не требовалась помощь. Просто ее раздражала мысль, что они уйдут и будут отдыхать, когда она останется здесь.

– Чепуха! – взорвалась Сезума, обращаясь к своим подругам, – Нам тут нечего больше делать! Давайте вернемся и предоставим нашей милашке-механику доделать остальное!

– Прекрасно. Делайте, что хотите, – огрызнулась Силнэ.

– Мы уходим, – решила Сезума, – Этот вакуум вокруг заставляет меня задыхаться!

– Ты бы на самом деле начала задыхаться, если бы взаправду оказалась в вакууме, идиотка!

Три раздраженные женщины направились прочь, но Алуса осталась. Неожиданно, незнакомый мужской голос начал объявление на внутренней частоте.

– Приветствую, вассалы. Говорит Слаф Атосрюа сиун-Атос, старший барон Фебдаш. Мой сын, Кловаль Атосрюа сиун-Атос лиуф Фебдаш, только что погиб в бою.