- Вторая наша стратегическая лодка выведена из строя и, видимо, на долгие годы, - шептались все по углам.

Авария на “К-140”, действительно, нанесла серьезный удар и по боеготовности, и по бюджету флота.

Во время проворачивания оружия и технических средств реактор левого борта бесконтрольно вышел на мощность: в ходе монтажа сети резервного питания компенсирующих органов реактора перепутали фазы. И при подаче питания высвободилось до 12 процентов реактивности... Поскольку все приборы на пульте управления реакторами были отключены, дежурная служба не могла обнаружить никаких внешних признаков аварии. Хотя расчеты потом показали, что мощность в 20 раз превышала номинальную, а давление в первом контуре доходило до 800 кг/см2. К счастью, разгерметизации первого контура не произошло - сказались прочность материалов и хорошая технология изготовления и сварки. Однако никто теперь, понятно, не мог гарантировать надежность оборудования и коммуникаций паропроизводительной установки. Одним словом, паропроизводительная установка требовала замены в полном объеме.

Участников аварии долго допрашивали. Командира БЧ-5 капитана 3 ранга В.В. Телина и еще двух офицеров отстранили от должности и для них дело пахло судом. Мы, флотские специалисты, требовали провести следственный эксперимент. Доказывали: монтаж тех самых “злосчастных фаз”, которые подают электропитание на компенсирующие решетки реактора производили на судостроительном заводе и после заводчан ничей инструмент их больше не касался. Московский следователь согласился с нашими доводами, и эксперимент провели. Действительно, пломбы оказались не нарушены. Монтаж “виновной” системы был первичным, заводским. А потому, конечно, ни военная приемка, ни ОТК не проверяли резервное питание на компенсирующие решетки.

Снятые с должностей офицеры из состава экипажа под суд не попали. Однако и восстанавливать их не стали. Лодку же переоборудовали под проект “667AM”, установили на ней двенадцать твердотопливных ракет РСМ-45 комплекса Д-11 завода “Арсенал”. Паропроизводительную установку вырезали и выгрузили через борт. Тем же способом потом загрузили новую. Реактор и оборудование “засаркофажили”, отбуксировали в район Новой Земли и там затопили. Все это длилось до 1980 года. Спустя девять лет выстреливанием и взрывом на большой высоте уничтожили и боезапас “К-140”. А в январе 1990 года подводная лодка списана.

Подводных ракетоносцев (РПК СН) проекта 667А в СССР было построено 34 единицы. Строились в Северодвинске и Комсомольске-на-Амуре.

Тактико-технические данных подводных лодок этого проекта (по классификации НАТО - “Янки”):

Водоизмещение - 9300 тонн. Длина —129,8 метров. Глубина — 400 метров. Ракеты - 16 штук Д-5. 2 реактора - В М 4+ 90 мвт. 2 ГТЗА ПВА ОК 700-52000 л/с. Скорость — 26 узлов. Экипаж - 120 человек.

На дизельной подводной лодке, находившейся в автономном плавании, произошло возгорание топлива в трюме центрального поста. Возгорание переросло в пожар, с которым экипаж сразу справиться не смог, и субмарина оказалась на краю гибели. Спрашивается: откуда в трюме центрального поста топливо? И почему, если уж оно там появилось не было своевременно убрано? А коль загорелось, то почему очаг возгорания не затушили? Ведь в руководящих документах военно-морского флота от “а” до “я” подробнейшим образом расписано, как следует поступать личному составу корабля в той или иной ситуации. Увы, не всегда жизнь на подводной лодке регламентируется руководящими документами.

Еще до выхода этой лодки в море, в одной из выгородок трюма центрального поста через неплотное соединение топливного трубопровода сочилось топливо. Подобная неисправность легко могла быть устранена заведующим этого хозяйства, матросом. Стоило лишь взять в руки гаечный ключ и потратить несколько минут на работу с ним. Но так как место было труднодоступным, то матрос отложил эту “головную боль” на потом. А топливо вместе с накопившейся в трюме водой откачал за борт.

Командир БЧ-5 при ежедневном осмотре материальной части на непорядок внимание не обратил. Возможно, потому, что просто не заметил, но возможно и потому, что осмотр тоже считал лишней “головной болью”.

Ничего не заметил во время большой еженедельной приборки и помощник командира корабля в чью обязанность эти приборки входили. А командир субмарины, в нарушение корабельного устава, периодических осмотров вообще не проводил.

Я уже упоминал, что на подводных лодках курить запрещено. Однако в этом экипаже - курят. У перископа в боевой рубке. У работающего дизеля в режиме РДП, в трюмах... Старшина 1 статьи Власов, покурив в трюме центрального поста, окурок бросил здесь же, и давно сочившееся топливо загорелось. Огонь заметил старшина 2 статьи В. Серегин. Попытался воспользоваться противопожарной системой, но сделать этого не смог. Катушка, на которую был намотан резиновый шланг противопожарной системы, не проворачивалась. Пока старшина ее расхаживал и растрясывал, огонь все усиливался. Наконец, Серегин размотал шланг, но... на кранике не оказалось маховика! Повозившись еще немного с краником, бросил эту затею и начал помогать старшине команды трюмных Аввакумову готовить трюмную помпу. Однако и помпу запустить не удалось: под клапанами было полно грязи и посторонних предметов, вода не шла под напором.

Между тем возгорание переросло в пожар. На помощь старшинам бросился матрос Д. Мингий. Вахтенный на горизонтальных рулях боцман Уваров стал открывать клапан аварийного продувания цистерн главного балласта. Да ошибочка вышла - вместо этого открыл клапан вентиляции...

Воздух начал уходить за борт. Прибежавший по тревоге старший помощник командира дал команду покинуть отсек. А что еще оставалось? В условиях полной задымленности организовать борьбу за живучесть невозможно. Но команду старпома услышали не все, а проверить наличие людей в дыму и огне было трудно. Да и на учениях такой элемент экипажи, к сожалению, не отрабатывают.

Пожар распространился в смежные отсеки, вся подводная лодка была загазована. Шторм и не полностью продутый балласт не позволяли вывести людей на верхнюю палубу, или провентилировать корабль. Личный состав собрался в первом и седьмом отсеках. Отрезанные от мира, задыхавшиеся от дыма и одуревшие от пятидесятиградусной жары, подводники пребывали в полной неизвестности. Через восемь часов в выгоревшем дотла центральном отсеке обнаружили тела четырех моряков. Вот их имена:

Георгий Аввакумов — старшина команды трюмных;

Сергей Уваров — старшина команды рулевых сигнальщиков, боцман;

Владимир Скворцов - командир отделения радиометристов;

Дмитрий Мингий - ученик трюмный.

В январе 1961 года, вечером, ко мне зашел мой товарищ, старший лейтенант Анатолий Евдокимов, Мы вместе учились в Ленинграде, познакомились еще курсантами на танцах. Своих будущих жен нашли в педагогическом институте им. Герцена и, оказавшись оба в северном городе, дружили уже семьями.

Сели ужинать. Выпить Толя отказался, ему в пять утра предстоял выход в море. Штурман с соседней лодки “С-80” приболел и на замену отправили Толю. Выход намечался коротким, но товарищ беспокоился:

— Позванивайте в Питер, Галя там должна вот-вот родить...

— Хорошо, не волнуйся, все сделаем... — обещал я. У Толи родился сын - здоровенький, рыженький, но... папу малыш так никогда и не увидел... 27 января 1961 года подводная лодка под командованием капитана 3 ранга А. Ситарчика, со всем экипажем — а на борту находилось 68 человек — исчезла в Баренцевом море. Упорные многочисленные поиски не принесли результата.

Была назначена государственная комиссия по расследованию обстоятельств и причин гибели “С-80”. Председателем госкомиссии стал Маршал Советского Союза К. Рокоссовский, в то время главный инспектор Министерства обороны СССР. Но установить причину исчезновения субмарины комиссия не смогла. Лишь спустя несколько лет эту загадку удалось разгадать.