Люди оцепенели от кажущейся беспомощности перед атомной стихией, обрушившейся на них, на корабль никто не поднимался, страна ежедневно несла миллионные убытки от простоя производства.

Проанализировав обстановку, обсудив с личным составом военной приемки ситуацию и заручившись поддержкой партийного бюро, мною было принято решение, которое позже оформлено приказом руководителя ВП No 38 от 18 февраля 1970 года: дезактивацию палубы и корпуса аварийного корабля, фактически сильно загрязненных радиоактивным выбросом, провести силами личного состава ВП (военной приемки).

Цель мероприятия:

- обеспечить доступ людей на борт корабля для проведения дальнейших работ после его дезактивации;

- личным примером разбить лед оцепенения людей перед атомной стихией, показать, что при умелом, грамотном, хорошо организованном массовом мероприятии можно быстро и успешно дезактивировать зараженные участки, открыть фронт работ для дальнейшего строительства корабля, то есть показать всей общественности, что “не так страшен черт, как его малюют”;

- принять меры по приостановке убыточного расхода государственных средств от бездействия производства завода.

Мы прекрасно понимали всю сложность и опасность для жизни предстоящей работы. Требовалась высокая дисциплина, аккуратность, грамотность, готовность идти на риск. Тщательный контроль за степенью облучения людей должен был обеспечить (или значительно снизить дозу облучения) безопасность работ.

Желающих участвовать в дезактивации корабля было много, принцип отбора был добровольный, отобрали семнадцать человек. Первопроходцами, героями атомного века стали, в первую очередь, наши семь товарищей рано ушедших из жизни. Я не могу утверждать, что они, рано ушедшие от нас, имеют медицинское заключение, по которому прямой причиной их раннего ухода из жизни является радиационное облучение. Это издержки медицинской науки и организации здравоохранения, издержки политики. Однако бесспорно, что работа по дезактивации корабля не могла не повлиять на продолжительность их жизни. Работа нашими товарищами выполнялась 4, 5 и 6 февраля 1970 года, то есть через 16 суток после катастрофы. Результатом проведенной работы явилось:

1. Впервые в условиях сильного радиоактивного заражения поверхностей АПЛ проведена дезактивация до практически допустимых норм силами группы работников военного представительства.

2. Доказана возможность борьбы с последствиями радиоактивного выброса в условиях завода большого количества людей.

3. Методом личного примера разбит лед неверия в свои силы и боязни ядерного “джина”, преодолен психологический барьер боязни атомного заражения.

4. Значительно приближен срок начала продолжения строительства корабля.

5. Открыт доступ на корабль рабочих и ИТР завода.

Только после того, как был обобщен опыт работы группы военпредов МО, на заводе “Красное Сормово” были создана группы из ИТР, которые продолжили дезактивацию объектов, затем были привлечены и кадровые рабочие. Истинные герои, бывшие военные представители, наши товарищи, участвовавшие первыми в ликвидации последствий катастрофы на АЛЛ зав. No 722 (уч. No 72100) в 1970 году:

Подполковник медицинской службы КОРЧУГАНОВ Н.И., умер в 1977 году (58 лет).

Подполковник технической службы ПРОХОРОВ А.И., умер в 1978 году (50 лет).

Капитан 3 ранга ГОРДЕЕВ Н.А, умер в 1983 году (50 лет).

Капитан 3 ранга ЗУБКОВ В.К., умер в 1970 году (40 лет).

Инженер-капитан-лейтенант ШЕПОВАЛОВ Г.П., умер в 1976 году (43 года).

Служащий МУРЗИНОВ В.В., погиб в 1984 году.

Служащий АНТИПОВ А.И., умер в 1982 году (62 года).

Вечная им слава!

Ни военных представителей-подводников, ни рабочий персонал завода не смутили такие “фокусы” почти природного характера, им были противопоставлены воля, энергия и умение людей, и генеральная задача была в срок выполнена. Корабль вступил в состав ВМФ по графику.

Летом 1989 года подводная лодка проекта 675 “К-192” (класс ЭХО II) возвращалась с боевой службы. 26 июня она находилась в районе острова Медвежий, примерно в 350 километрах к югу. В 22 часа 45 минут оператор на пульте главной энергетической установки левого борта обнаружил тревожное изменение параметров. Падало давление первого контура реактора и снижался уровень в компенсаторах объема. Это могло означать лишь одно — произошла разгерметизация первого контура. В необитаемых помещениях реакторного отсека повысилась активность. По кораблю объявили сигнал: - Радиационная опасность!

Чуть позже на неотключаемом участке первого контура обнаружили небольшую течь. В связи с чем приняли решение вывести главную энергоустановку левого борта из действия. Начали производить необходимые манипуляции по выводу - и тут выявилась еще одна течь, но на правом борту. Течь усиливалась, но попытка локализовать ее закончилась неудачей: произошел разрыв трубопровода. Вода из лопнувшего трубопровода поступила в трюм реакторного отсека, ее активность составила 10-4 КИ/литр. Чем грозит реактору потеря питательной воды, подводникам объяснять не надо. Если вовремя не предпринять необходимых мер, может произойти оплавление урановых стержней. Личный состав начал проливку реактора.

К этому времени подводная лодка уже всплыла и к ней подошли вспомогательные суда Северного флота, в том числе и спецсудно “Амур”. С него и принимала субмарина холодную воду для проливки реактора. А активную, из трюма, “К-192” вначале откачивала за борт, потом пыталась качать на “Амур”, но его установка для очистки радиоактивных вод оказалась неисправной... Казалось бы, сделано все необходимое, чтобы не произошло худшее. Однако, 27 июня личный состав допустил трагическую ошибку: в течение двух часов вода в реактор, увы, не подавалась. Когда это обнаружили, было поздно, активная зона реактора до предела раскалилась и сплавилась.

В реакторном отсеке активность достигла четырех рентген в час, активность откачиваемой из отсека воды составляла 0,3 Ки/литр. Личный состав получил дозу облучения до четырех БЭР.

Это было второе по счету оплавление активной зоны за весь период эксплуатации подводных лодок в ВМФ.

Первое произошло в декабре 1985 года на Тихоокеанском флоте на подводной лодке этого же проекта 675. Случилось это недалеко от Владивостока, при сходных обстоятельствах — лодка возвращалась с боевой службы. Следует заметить, что замена сгоревшей зоны дело крайне трудоемкое и требует специальной технологии.

Шел 1967 год - год полувекового юбилея страны Советов. Гремели фанфары трудовых побед, все планы выполнялись и перевыполнялись. В канун 50-й годовщины Октября - 4 ноября были подписаны акты о приеме в состав ВМФ сразу трех головных лодок второго поколения. Кораблестроители Северодвинска, Ленинграда и Горького рапортовали партии и правительству о выполненных заданиях. Экипаж и члены правительственной комиссии головного ракетного подводного крейсера стратегического назначения “К-137” 4 ноября подписали акт приемки в состав ВМФ первого чудо-корабля, с шестнадцатью баллистическими ракетами. В составе правительственной комиссии я возглавлял кораблестроительную секцию, контр-адмирал Б.П. Акулов - электромеханическую, а председателем комиссии был вице-адмирал А.И. Петелин. Закончилась трехмесячная работа на берегу и море. Комиссия подписалась под выводом “лучший корабль современности”. На следующий день 5 ноября 1967 года я ушел в море, на втором таком же корабле, теперь уже серийном - “К-140”. А всего, до 1970 года, я участвовал в испытании тринадцати кораблей этого проекта.

Шестого и седьмого ноября, учитывая праздничное настроение и количество народа на борту, как сельдей в бочке - примерно два с половиной - три экипажа, мы приняли решение не погружаться, а заняться надводными режимами. Параллельно, со свободными боевыми сменами офицеров, в кают-компании я проводил занятия, по результатам испытаний головной подводной лодки “К-137”. Старшим на борту был комбриг Ю.А. Ильиченко, командиром - А.Н. Матвеев, командир БЧ-5 - В. Телин. Все опытные подводники. Испытания ПЛ “К-140” прошли успешно и к концу года она убыла в свою постоянную базу - Гаджиево, но весной 1968 года вернулась в Северодвинск для выполнения модработ и недоделок. В середине августа я ушел в краткосрочный отпуск, а 28 августа меня срочно вызвали на службу. Отпуск полетел в тартарары, потому что я сразу же попал к следователю по особо важным делам Главной военной прокуратуры. Помимо прокуратуры, на флоте вовсю работала комиссия из специалистов ВМФ, промышленности и науки... На “К-140”, новенькой, еще не успевшей внести никакого реального вклада в повышение боеготовности СФ — произошла авария.