2

Анна Савельевна тихо, незаметно готовилась к празднику Рождества Христова. Поставила в двух корчагах сусло. Дмитрий Данилович по-своему заправил его, и тепле выходило пиво. Накануне сварили студень, вечером разбирали все вместе. Так и настраи-вались на праздник. С утра всем требовалось пойти на работу. И раньше в крестьянском доќме тоже оставались неотложные дела по хозяйству. А тут неволя. Не дела требует, а чтобы запретные праздники не отмечались. В будний деќнь не беда, если кто ослушается бригадира и дома просидит, а в "поповские" праздники берут тебя на заметку. Октябрь-ская, Первое мая — нерабочие дни, а церковные праздники, наоборот — докажи ударной раќботой свою безбожность. Новые праздники — просто веселые дни, а в религиозные — ты в радости, осознание, что в этот день произошло что-то необычное во земном мире. И душа твоя как бы озаряется Светом Небесным.

Анна Савельевна сказала Светлане и Ивану, что сызмальства в свяќтые праздники обновы надевали. И они приоделись. Светлана надела бежевый трикотажный костюм, но-вые туфли под цвет его. Серьги в мочќках ушей, роговой гребешок в прибранной в пучок косе. Иван в новом джемпере, белой рубашке, черных брюках и ботинках. Сама Анна Са-вельевна и Дмитрий Данилович тоже нарядились. Ждали городских гостей, но что-то по-мешало приехать. В радость дому и пришли Яков Филиппович с Марфенькой.

Дмитрий Данилович пригласил гостей в пятистенок к стоќлу. Встал, сказал:

— По лавкам сидеть, оно и при хорошей беседе, но как бы порознь. Все куда-то в сторону разговор уходит, а душа в таќкой день особого тепла ждет.

Яства были крестьянские, свои. Студень, жаркое. Рыжики, грузди, огурчики, ка-пуста, яблоки моченые. Все разом и было подано на стол. Пиво в кувшине старинном, графинчик с водкой, настоянной на корешках и травах, бутылка вина. Рюмки хрустальные старинные как бы особо утверждали праздничность действа.

Сошлись руки над серединой стола и голоса пропели молитвенно и радостно:

— С Рождеством Христовым…

Яков Филиппович поставил полу отпитую рюмку и отведал студня. И вроќде как во прощение себе обмолвился:

— Предки-то нашего староверского рода кляли зеленого змия. Сладкое вино, Хри-стово причастие, в престольные дни на стол выставлялось… Пеќрвое чудо, сотворенное Иисусом Христом, было превращение чистой воды в вино для свадебных гостей. Любовь и добро в веселье Гоќсподь славил. Апостол Павел тоже повелевал собрату Тимофею по малости для пользы принимать. А курево дед мой и родители начисќто отвергали. Я вот тоже их наставления держусь. — Это было сказано как бы для Светланы. Она держала в ру-ках диктофон и Яков Филиппович глядел в него. Перемолчав, тут же поправился, глянув на Дмитрия Даќниловича и Ивана, не сторонившихся курева: — Знамо, оно такое дело, коли огульно осуждать за все каждого, то и придешь к еще большему греху.

Разговорились празднично о своем личном, стараясь обойти коллективное. Но как его было обойти, раз оно "свое" от тебя загораживает. Светлана, с какой-то напавшей на нее игривостью, спросила "с комсоќмольским задором" Старика Соколова:

— А как же вы, дядя Яков, верующий, из староверов, коммунистом-то сделались?.. — И тут же от теплого отеческого взгляда Коммуниста во Христе, воспринявшего со смире-нием наставника дерзкий выспрос комсомоќлки, смутившись, почувствовала жар ушей, выключила машинально дикќтофон.

— А ты, милая, подслушивай, подслушивай, — заметив движение руки Светланы, сказал Яков Филиппович, качнув с добродушной улыбкой бородой, закрывавшей голубо-ватую, наглухо застегнутую рубашку. — Знать-то и такое надо. Ведь не для хулы пытаешь-то, а для резона, в доќбре. Так плохого и нет. Оно и ладно, коли из нашего разговора о на-шей жизни что услышится опосля. А как в коммунисќты попал?.. Так ведь поначалу-то и сулили нам Христово следование. Мужик в вере жил, как было ему не увероваться слову. Антихристово действо потом подошло. Да и на обман посулами брали. Вот монахини всей монастырской обителью в коммунию вступили. А опосля их раќзогнали… Молод был я-то, горяч. Душа и возожглась: "Быша слово и есть Бог"… А оно, слово-то о коммунии, к нам изошло лукаво, от антихристова отродья… Как было разобраться. — Смиренно выќждал, уступая сочувственному говору Дмитрия Даниловича и Анны Савельевы. Мужика кто не лукавит, раньше так, а нынче этак. Досказал: — А опосля-то как было назад к себе воро-титься. — Приподнял ладони от стола, развел руки в стороны: — коли прямо за решетку. И вышло бы: "Я тебя вижу, а ты мены нет". Да опять же, надежда-то совсем и не истлевала. Ну, побесятся в неверии и уймутся… Самого ведь Иисуќса Христа многие считали перво-коммунистом. И верили, что образуется. Но видно так нам наречено, за правду лихо пере-терпеть.

Марфа Лукинична, Дмитрий Данилович и Анна Савельевна, вспоминая свою ко-роткую доколхозную молодость, умилялись той порой. И верно, что от жиќзни добра жда-ли. Радость была, деревни принялись строиться. Веќра держалась, и в церковь ходили, гос-тились по престольным праздниќкам, добром пытались жить.

— Тут, знамо, враз и не скажешь, как это на нас тяжелой глыбой сатаќнинство свали-лось, — высказал Яков Филиппович как бы итожа разговор. — Погнались как резвые охот-ники за зайцем, за своим светлым будущим. Заяц-то о четырех ногах, где его в прямой по-гоне догнать. В сказках он вот всегда хитрее охотников, а мы по сказке и живем, только беда, что не по своей, а по чужой… Лозунг вот приманный протрубили и поќшли повсеме-стно псовые охоты. Думали, что и поймали зайца-то, во луќкавый нас обхитрил, в свой те-рем и завел. — Улыбнулся, как бы только своей мысли. — Вот для прозвания таких ималь-щиков зайцев слово хитрое и пало на язык нашему мужику: демиургены, значит,

над нами, переделыватели мира во свой лад.

Анна Савельевна, все еще не изжившая опасений от всякого "нетакого" слова-высказа, робко попыталась отвлечь мужиков от непраздничных раќзговоров.

— Бывало, помню по своей родне, все больше о веселом и радостќном делились в праздники. И о чудесах, творимых праведниками рассќказывали. Жили в своих заботах, и пытали друг друга, как дело спорее делать.

Марфа Лукинична, тоже настороженная жизнью, предостерегла, будто соглядатая какого опасаясь:

— И дались эти демиургены, будто чудище какое увиделось… Вон Симка Погостин идет с поминок и на все село: "В демиургенов мать…" Да и в клубе этим словом кого уж только не окрестят, и у очереди в магазин оно на языке.

— На Святой Руси, оно святыми и матерятся, — Яков Филиппович наќколол на зуб вилки скользкий рыжичек, похожий на пуговичку на его пи-джаке, спрятал неторопливо в волосьях бороды и усов, и как бы затаќенным в себе поделился: — Душе и легче, когда ей даешь хоть малость посопротивляться. Где-то в тебе уже и копится сила для уважения себя. Беда и невелика, если тот же Симка Погостин демиургнется, смрад из себя выпустит, беса вытолкнет.

Изошедшее, можно сказать, от Дмитрия Даниловича слово "демиургены",

и тут вот, за праздничным столом, настраивало на особо веселый лад. Погуляв в молве, оно пало на язык и самим демиургенам. Будто бы на областном активе колхозников, кто-то, кого-то и нарек демиургеном. И зал с шумом отозвался. Похлопать открыто не отва-жились, но слово приќзнали. Не только вот красная Москва поучает простой люд, но и сама от бывших лапотников кое-что тужится перенимать.

Подняли рюмки за этот высказ. Отведали и пивка. Перемолчали, проќбуя и хваля яства Анны Савельевны.

На том как бы и забыли о своей сердитости на кого-то, и на что-то. Марфа Луки-нична с Анной Савельевной перемолвились о своем, что лучше по нынешним временам впрок запасать. Дмитрий Данилович с Яковом Фиќлипповичем вспомнили старую гостьбу с теми, кого уже и нет. Иван и Светлана как бы передумывали высказ Старика Соколова о демиургенах. Молва всякие новости разносит, как дым в сухое лето больќшого болотного пожара. Но на этот раз Яков Филиппович увязал свой рассказ с верой и Рождеством Хри-стовым, и пребыванием в коммунистах. Проглядывалась уже какая-то неслучайность все-го в их сегодняшней жиќзни. Даже вот и появление словечка демиургены…