Рождество Христово в крестьянстве — это еще и начало досужему зимнему веселью. Вроде с таким умыслом и выбрано Всевышним время ниспослания на Землю Спасителя огреховленному люду. В радость и славу Иисуса Христа — святки. А там и Пасха, воскре-сение Христово. Пробуждение природы и взыв готовиться земледельцу к страде.
Еще засветло почтил Кориных Старик Соколов Яков Филиппович со своей благо-верной, Марфенькой. Навестили с благостью смиренный дом по велению сердца. Стуком калитки оповестили о себе и вошли празднично в избу, внеся бодрую стужу, вроде как пахнувшую с бороды старца. Переступив порог, он снял барашковую шапку, обнажил снежную головы, отчего как бы прибавилось света в кути. "С Рождеством Христовым", — сказал, перекрестясь, — мир дому". Басовитость его голоса слилась с торжественным на-строем в доме. и Марфа Лукинична напевно повторила: "С Рождеством Христовым". Гля-дя на красный угол с усердием перекрестились. Дмитрий Данилович и Анна Савельевна им ответили: "С Рождеством Хрис-товым", — обнялись в радушии. Как-то отдельно гости поздравили Светлану и Ивана. Здороваясь со Светланой, Яков Филиппович с какой-то особостью повторил: "С Рождеством Христовым", припал бородой к ее щеке. И этим ее, учительницу, вроде как обязанную быть в неверии, приобщил к обычаям православного мирства. В оправдание себя рокотнул:
— Старовер вот, Коммунист во Христе, в заповедях Божьих духом-то и живу. И грех в беспамятстве пребывать в богоявленный день. Для нас, стариков, тут все едино — жизнь в вере во Спасителя. Мы с Марфенькой и почли за честь от веку добродетельных мирян в такой день навестить. Витийством своим и выведывал, как молодая учительница примет их такой приход.
Светлана со смирением выслушала Якова Филипповича, приняла душой его по-здравления и сама высказала: "Со Светлым праздником вас Яков Филиппович и Марфа Лукинична, с Рождеством Христовым". И Коммунист во Христе воссиял ликом как бого-терпец во мирстве Божием. Огладил бороду благим жестом, как бы завершая этим крест-ный знак поклонения и благодарения.
Разболокаться с Марфенькой не торопились. Попереминались за разговорами, не выходя наперед избы, словом оповещая и сам дом, и хозяев его о своем появлении. Яков Филиппович расстегнул свой шубу густо коричневого мужского цвета, еще помедлил, вы-казывая себя праздничного и принимая избяное тепло. Марфа Лукинична скинула с голо-вы теплый пуховой полушалок, накинутый поверх куньей шапочки, распахнула светло-коричневую шубу с мягким мерлушковым воротником. Опушенные полы шубы чуть спускались на голенища черных чесанок. Шуба сшита и скатаны валенки самим Яковом Филипповичем. Пока при услужливости хозяев гости раздевались, Светлана приглядываќлась к ним. Марфа Лукинична оглядела зеленовато-синее вязаное шерсќтяное платье, по-правила поясок, выделявшую ее стройную, как непремеќнно сказали бы старухи, девичью фигуру. На лице Марфеньки, не прятаќнном от ветра, солнца и стужи, играл рождествен-ский морозец, чуть наморщив складки вокруг губ и розовя щеки. Вроде как ненароком этим морозцем были прихвачены и пряди волос. Ясный взор не выцветших голубых глаз — прям и приветлив. И голос воркующей голубки:
— Что же в такой день одним дома куковать, вот и собрались. Не обременим, поду-мали, добрых людей. Да и грех в Святой праздник не обделиться Божьим словом.
Светлана устыжено подумала, что Марфа Лукинична винится перед ней, новым че-ловеком в этом доме, за вторжение богомольных стариков. С искренней добротой в душе, стесненно и приветливо улыбаясь, вымолвила, подчиняясь какому-то своему внутреннему зову:
— И спасибо вам, Марфа Лукинична. А то совсем стали отвыкать от праздников православных. Кто же нам о них поведает.
С приходом гостей все в доме возвеселилось. Яков Филиппович воспќринимался Светланой за пастыря, пожаловавшего со своей матушкой к веќрным прихожанам и освя-тил оцерковленным миролюбством все в их жилище. Вздевая новую шубу Марфеньки на выделанный из корня дерева многорогий крюк, почувствовал на себе взгляд Светланы, обернулся. Кивком головы как бы поощрил ее мысли. И Светлана вняла этому его жесту. Память тут же навела на высказ Марфы Ручейной: "Все вот и идем в муках к Господу Богу. Бог-то, Господь наш, — оно оборение смерти верой в земном грехе. И надо всяко Бога искать, а мы вот не ищем, вроде как стыдимся этого".
Приладив шубы на крюк, свою шапку и шапочку Марфеньки на полочку над ним, Яков Филиппович сказал Светлане, как бы в ответ на ее взгляд.
— Вот прошли полем-то открытым. В шубе-то и шапке, оно и ничего, не больно просиверило. А в мягких чесанках и ноге тепло. У че ловека одеяние, как и дело, по сезо-ну должно быть. Природу вот не заставишь к тебе приноравливаться. Она, какая есть, та-кой и будет, одинаковой для всех. Благодать к тому приходит, кто душой умеет в ней себя отыскать.
Вслед за Марфенькой Яков Филиппович прошел к передним окнам. Перекрести-лись оба, глядя на красный угол, где надлежало быть иконным образам. Еще раз гости и хозяева поздравили друг друга с праздником, обнялись с Христовым поцелуем, прогова-ривая: "Со Светлым праздником". Светлана заметила, что говорили не с великим праздни-ком, как это было принято называть ныне особые дни событий, а "Со Светлым…" И сама она тоже сказаќ ла Марфеньке и Старику Соколову: "Со Светлым праздником Рождества Христова".
Сели на лавки, чтобы пообвыкнуться в разговорах, прежде чем пройти к празднич-ному столу. Анна Савельевна спросила о Глебе Федосеевиче, деде Галибихине. Что же он-то не пришел. Марфа Лукинична сказала, что нынче многие Рождество справляют. Стра-хи-то и поотошли, не все с ними жить. Зять с дочкой придут к деду.
— Домовничает-то у них Лукерья, за свою и живет. Так и настряпала всего в волю. Тарапуня, зять-то, загодя и наказал: "Жди, тятя, на Рождество". И Николай, брат Тарапу-ни, с матерью сулились. И своя сеќмья — дочка с сыном. Молодые — им что, каждому празднику и рады. В Светлый день, коли и темная тучка нахмурит, так добром в сердце и растопится.
Яков Филиппович, как бы по необходимости объяснить Светлане, отчего это пра-вославные праздники затаенно празднуются, обмолвился за разгоќвором, как о погоде ми-нувшей:
— Ныне и наш Авдюха активист не шастает под окнами, не принюхивается с улицы к запахам праздничных пирогов, чтобы выяснить, в каких изќбах в Бога веруют. Приходит-ся вот и ему с внуком и невесткой в спор вступать. А на то уж и сил нет, да и уверование антихристово поостыло. И у самого появилась охота отпраздноваться.
Светлана уловила что-то озорное, недосказанное в словах Якова Фиќлипповича. По-думалось, что никто уж от церковных праздников яро не открещивается. Взять тех же де-миургенов. Но вошло в привычку ото всего таиться. Когда мир без свободы, то в нем всюду страх и ложь. Вроде как в подтверждение этих мыслей, Иван сказал, что председа-тель с парторгом колхоза не скрывали своего намерения отпќраздновать Рождество. Да и те же Горяшин и "Первый" не такие уж и идейные безбожники. Богу не молятся, а в са-тану-то, вроде, и верят.
Такими вот праздничными разговорами и поразвлеклись. Каждому что-то свое вспомнилось из той поры, когда кара грозила "за поповские высказы". И все же праздники старинные справлялись. Партийцы калитки запирали и окна занавешивали. Сын вот при важной должности, а стариќки богомольцы, ходят при кресте и образы иконные берегут. Но ужо молвы и через стены все слышало и обо всем узнавалось… Только вот молодежь в деревнях не могли укротить. Девки беседы собирали, парни с полдня были уже навеселе. И ныне в их большесельском Доме культуры танцы. И все же какие-то опасения. Скорее по привычке, прячут себя, как родимое пятно на теле. Прячь, не прячь, а оно остается.
Яков Филиппович сменил этот полунасмешливый, полудосадный разговор на иной лад.
— Рождество Христово, — сказал рассудочно и умиротворенно, — это середина между холодом и теплом, темнотой и светом. Считай хоть в прямом, хоть в переносном смыс-ле… Да и слово-то само "крестьянин" от "христианин" изошло… Новый год — тут дата сче-та дней. А в Рождество — душа в веселье и надежде. Как бы и сам новым собираешься стать. Иисус-то Христос, если разумом и душой в Писание вникнуть, и проповедовал Бо-жий соборный комќмунизм, чтобы человек изживал в себе непотребу, и уподоблялќся Богу, коли он его творение. Коммунисты-то христовы и выступали за счастье народа. Вот у нас в отряде красноармейцы вместе с комиссаром Рождество отмечалось. Потом уж религию врагом объявили, и пошло бесовство. Грехи-то наши, как вот и добродетели, у каждого свои. Равенства ни в вере, тем более в пороках, и нет. Но путь-то к Правде указан через любовь к ближнему, в изжитии вражды друг к другу.
