Когда Бьорн и Рика вошли в большой зал, огни очагов, на которых грелась еда, уже догорели до углей. Их жара хватало лишь на то, чтобы поддерживать теплыми большие чайники из мыльного камня. На стенах горели равномерно укрепленные факелы, так что в помещении было светлее, чем днем. Множество крепких коренастых ратников вливали в себя мед и вгрызались в жареные окорока, с которых капал жир. Отовсюду слышались громкие разговоры. Мужчины обменивались грубыми шутками и орали непристойные песни. В дальнем углу внезапно началась драка.

Рика прошла мимо Кетила, сидящего рядом с Суртом. Перед ее братом стояла большая миска, полная густой каши из зерен грубого помола, приправленная большим куском масла. По крайней мере, рабов в Согне кормили хорошо. Кетил улыбнулся Рике и помахал ей рукой. Она направилась было к нему, но Бьорн схватил ее за руку.

– Твоя работа еще не закончена, Рика, – проговорил он. – Тебе положено наполнять мою тарелку. И не скупись, потому что у меня зверский аппетит. – Его тон не оставил у нее сомнений в том, что этот аппетит включает в себя не только пищу.

– Как пожелаете, хозяин, – произнесла она с насмешливым поклоном. В ее голосе было столько яда, что, казалось, он капал с ее губ.

Уголок его рта дернулся, но он промолчал, видно, решив пропустить ее дерзость мимо ушей.

Она взяла деревянные тарелку и чашу, а затем прошлась мимо кухонных очагов. Она выбирала самые вкусные куски, чтобы у него не появилось повода отругать ее прилюдно. Его чашу она наполнила крапивной похлебкой. Слюнки бежали от предвкушения вкуса свежей зелени. Потом она положила ему половину жирной курицы, потушенной в пиве, мясной пирог, два крутых яйца, облитые медом корнеплоды и большой ломоть ржаного хлеба, на который она намазала варенье из бузины. Тарелка буквально ломилась под всей этой едой.

– Ну-ка, ну-ка, – окликнул ее один из ратников и положил ей руку на бедро, чтобы задержать. – Какая красоточка. Не ты ли та рыженькая, которую мы приметили сегодня у кузнецов. А, Кормак?

– Оставь ее в покое, Канут, – посоветовал ему друг. – Она принадлежит брату ярла.

– Тогда пусть сама об этом скажет. – Губы Канута под густыми белокурыми усами скривила усмешка. Он провел ищущей рукой по всему ее бедру. – Так, значит, ты принадлежишь Бьорну Черному?

– Он так считает. – Она бросила взгляд на возвышение, где рядом с Гуннаром сидел Бьорн. – Почему бы тебе не спросить его самого?

Канут повернул голову и встретился глазами с хмурым, явно предостерегающим взглядом Бьорна. Его черные сверкающие глаза напомнили Рике бешеный взор жеребца, обращенный к наглецу-коню, осмелившемуся приблизиться к его кобыле. Бьорн заявлял свои права на нее через весь зал. Канут торопливо отдернул руку, решив не связываться с братом ярла.

– Он ответил. – Смех белокурого великана прозвучал натянуто. – Да мне все равно. В Согне хватает хорошеньких служанок.

По крайней мере интерес Бьорна оградит ее от посягательств других мужчин, присутствующих в этом зале. Она вздернула подбородок и стала пробираться через толпящихся людей к возвышению.

– Ваше кушанье, хозяин, – проговорила она, ставя перед ним чашу с супом и тарелку.

– Ты кое-что забыла, – произнес Бьорн.

– Что именно? – Она растерянно оглядела переполненную тарелку. На ней уже не было места ни для чего еще.

– Эль. – Он передал ей пустой коровий рог. – Темного эля.

Рика выхватила у него рог и резко повернулась, бормоча под нос проклятия. Бьорн вряд ли обрадовался, услышав это.

Он наблюдал за ней. Она расталкивала людей, пробираясь к бочкам с элем, а когда перед ней оказывалось пустое пространство и она удлиняла шаги, ее стройное тело двигалось с необычайной гибкой грацией. Он видел напряженность ее плеч и отмечал решимость поджатых губ. Да, надо отдать ей должное, характера у нее хватало. Однако он не привык, чтобы его отвергала женщина, и гордость его была уязвлена, когда Рика отказала ему, да еще с такой яростью.

Впрочем, второму сыну пришлось в жизни научиться терпеть. Гуннар поручил Бьорну заниматься землей, а земля требовала бесконечного терпения и упорного тяжкого труда. Чтобы валить деревья, расчищая место под пашню. Чтобы пахать, сеять и ждать, когда Фрейр пошлет дождь и солнце в нужных долях. А затем терпеливо ждать урожая и откладывать лучшее зерно на будущую весну. Но, занимаясь земельными владениями брата, Бьорн мечтал о собственных землях. Он умел быть терпеливым.

Такая женщина, как Рика, безусловно, стоила терпеливого ожидания. В этом он не сомневался.

– Вот темный эль, как ты потребовал. – Ее светло-зеленые глаза сверкали переливчатой льдистостью айсберга. В них таилось предательство этих опасных плавучих гор. Бьорн напомнил себе, что самая большая опасность скрывалась под водой. Рика повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку.

– Нет, Рика, – произнес он увещевающим тоном, словно обращался к ребенку, пытающемуся удрать от своих обязанностей. – Ты еще не закончила. Ты нужна мне, чтобы держать рог. Я не могу одновременно есть и держать его, а если я попытаюсь его поставить на стол, эль прольется, и тебе придется подтирать лужу. – Он пожал плечами. – Избавь себя от лишней работы. Присядь.

– Я лучше присоединюсь к брату.

– А я предпочитаю, чтобы ты сидела рядом со мной.

Бьорн улыбался, говоря это, но это был приказ. Он задумался, станет ли она открыто поступать наперекор, и внимательно наблюдал за сменой выражений ее лица: возмущение, гнев и, наконец, покорность. Все эти чувства пробежали по ее лицу, затем она села. «Достойный противник, – подумал он, – который к тому же знает, когда нужно выбрать подходящий момент для боя».

– Кроме того, раз я знаю, как ты ко мне относишься, не можешь же ты всерьез полагать, что я стану есть принесенные тобой кушанья, пока ты их не попробуешь? – ухмыльнулся Бьорн, насмешливо глядя ей в глаза. – Один Тор знает, каким ядом ты их приправила.

– Какая интересная мысль, – фыркнула Рика. – Жаль, что она раньше не пришла мне в голову.

Он отрезал большой лоснящийся кусок курицы и поднес к ее губам.

– Я и сама могу отрезать себе еду, – откликнулась Рика, отворачиваясь от куска на кончике ножа.

– Но могу ли я не опасаться, что ты попытаешься при этом вырезать мне сердце? Мне не хочется рисковать. – Он снова поднес отрезанный кусок курятины к ее губам.

Она прищурилась, глядя на него, и приоткрыла рот, чтобы принять предлагаемый им кусок. Так кусочек за кусочком он скормил ей самое вкусное со своей тарелки и предложил ей чашу с крапивным супом, чтобы она с ним расправилась сама. Она пила из его рога и пользовалась той же ложкой. Когда их тарелка опустела, Бьорн вытер рот рукавом и поинтересовался:

– Ты наелась? Может, ты хочешь чего-нибудь еще? Например, фруктов в меду?

– Если ты хотел этим выказать мне свое благоволение, тебе это не удалось, – процедила Рика сквозь стиснутые зубы. – Когда я была маленькой, я видела однажды, как человек приручал пойманного им сокола. Он кормил его из своих рук. Теперь я знаю, что чувствовал этот сокол.

Бьорн покачал головой:

– Ты совершенно не так поняла мою цель. Я хотел показать, что со мной ты не будешь голодать. Я буду хорошо с тобой обращаться. – Он запрокинул рог и осушил его до дна. – Я никогда об этом не задумывался, но теперь, когда ты сама рассказала, я понял, что это наилучший способ приручить «дикого сокола». Что же произошло потом с тем человеком и соколом?

– Птица откусила ему большой палец, – выгнула рыжую бровь Рика, и легкий намек на улыбку изогнул ее губы.

Бьорн захохотал. Звучно и раскатисто.

В какое-то мгновение Рике захотелось посмеяться вместе с ним. Он явно не принимал себя слишком всерьез, а она это очень ценила в людях. Но тут она вспомнила, что он считает себя ее хозяином, а к этому она относилась очень серьезно. Не станет она перешучиваться с Бьорном Черным или даже не будет с ним просто вежливой… если сможет это себе позволить.