Хельга недоверчиво выгнула седые брови.

– Большая часть здешней челяди – вроде меня. Только в конюшне работают несколько неоскопленных мужчин. Нам же не хочется, чтобы кто-то из них случайно зашел сюда без разрешения, когда госпожа купается? Поэтому я здесь.

Рика расстегнула броши и выскользнула из туники и рубахи. Хельга, явно не убежденная словами Аль-Амина, продолжала бросать на него строгие взгляды.

– Все равно, по-моему, это как-то неестественно, – бурчала она.

– О, это так и есть, – ответил Аль-Амин с подкупающей искренностью. Он протянул руку и помог Рике забраться в ванну. – Евнухами не рождаются. Их такими делают. Кому повезло, как мне, те становятся евнухами в совсем юном возрасте. Нельзя тосковать по тому, чего никогда не имел.

– А другие? – Рика взяла из его рук кусок душистого мыла.

Аль-Амин выразительно пожал плечами.

– Я слышал, что евнухи, оскопленные, будучи взрослыми, очень страдают от утраты мужественности.

– Ах! Я же говорила, что она здесь. – Новый голос заставил Рику повернуться в воде на звук. В купальню скользнула смуглая женщина, одетая в развевающуюся паллу из такого тонкого и воздушного материала, что казалось, она была закутана в крылья бабочки. Двигалась она с грацией сокола в полете, и в ее лице были явные черты хищной птицы. Она остановилась возле ванны и приказала:

– Встань, чтобы мы могли рассмотреть тебя.

Рика поглядела на нее и двух стоявших рядом с ней женщин. Их сопровождал мужчина с голой грудью в мешковатых штанах, совсем как у Аль-Амина. Это могла быть только одна из жен Абдул-Азиза со своей свитой.

– Говорят, ты глупая и большая, как рыжая северная корова. – Подведенные углем большие глаза женщины сверкнули жестким ледяным блеском.

Оскорбление потрясло Рику. Вернее, не само оскорбление, а форма, в которую оно было облечено. Кто-то явно подслушал и донес гарему первые слова Абдула, произнесенные им в тот момент, когда он увидел ее. Да, гаремная жизнь очень напоминала интриги при датском дворе. Рика мысленно приказала себе никогда не говорить вслух того, чего не хотела услышать от местных женщин.

– Что ты можешь рассказать о себе? – требовательным тоном спрашивала женщина.

– Только то, что на севере принято начинать беседу со знакомства и приветствий, а не оскорблений. – Рика намеренно повернулась спиной к женщинам и стала намыливаться. – Если хотите поговорить со мной, пожалуйста, договоритесь с Аль-Амином, чтобы он назначил вам более удобное время. А сейчас вы мешаете мне мыться.

Она услышала, как женщина, раздраженно взвизгнув, протопала из купальни, сопровождаемая своими слугами.

– Все хорошо, госпожа, – облегченно выдохнул Аль-Амин. – Не многие женщины смогли бы так противостоять главной жене. Должно быть, в своей стране ты была королевой среди женщин.

– Ну это вряд ли, – промолвила Рика, вылезая из воды и позволяя Аль-Амину накинуть ей на плечи толстое полотенце.

– Хорошо, что Султана поняла, что ты не собираешься ей подчиняться, но берегись и не превращай ее в своего врага, – предостерег ее евнух. – Ее сын Карим – наследник хозяина. Когда он придет к власти, она станет очень влиятельной.

Рика вздохнула. Ей было, в общем, все равно. Интриги, заговоры, жажда власти… Все казалось таким пустым. Она хотела только одного – быть с Бьорном, но если это невозможно, то все остальное для нее никакого значения не имеет. Может, любовь и вправду проклятие? Как несчастные евнухи, оскопленные, уже будучи взрослыми, она будет сильно страдать, потому что познала любовь.

Но она никогда не пожалеет о том, что было. Да, она больше никогда не увидит Бьорна, но его образ живет в ее сознании, и стоит ей закрыть глаза, она тут же видит его. Просыпаясь ночью, она почти физически ощущала его рядом. Что бы ни ожидало ее в будущем, Бьорн будет с ней всегда. Она постареет и одряхлеет, но в ее памяти он останется молодым и мужественным.

Йоранд сказал, что он записался в солдаты, и Рика решила, что не станет выяснять, где именно он служит, чтобы не знать, если он вдруг погибнет в какой-то битве. Пока она жива, он тоже будет жить. Магнус говорил ей, что Фрейя, Хозяйка Асгарда, с состраданием относится к несчастным любовникам и приберегает для них место в своем доме. Может быть, Бьорн встретит ее там, и тогда в другом мире они будут любить друг друга так, как мечтали.

А здесь и сейчас ей нужно думать о Хельге и Аль-Амине. Рика терпеть не могла всякие дрязги, но умела играть в эти домашние игры. Ей нужно взять себя в руки и отвоевать себе удобное место в доме. Это надо сделать хотя бы ради своих слуг. Может, ей стоит начать с выяснения, кто передал Султане реплику Абдула о «рыжей северной корове».

– Аль-Амин, – обратилась она к евнуху, когда он помогал ей надеть паллу. Ткань ее была такой тонкой, что Рика чувствовала себя обнаженной, хотя была полностью одета, – кто-то вложил в уста Султаны слова Абдул-Ази-за. Кто, по-твоему, это мог сделать?

– Ах, госпожа мыслит тонко, – кивнул он. – Этот вопрос занимает и мою голову.

– Как мне помнится, за столом кроме нас были только мои спутники и гость Абдула, – осторожно заметила она. – И разумеется, ты.

Он побледнел.

– Госпожа, не думаете же вы…

– Я пока не знаю, что мне думать, – покачала головой Рика. – Мне необходимо выяснить, кому ты предан. Служишь ты мне или Абдул-Азизу? А может быть, у тебя какое-то тайное соглашение с Султаной?

– Вы раните мне сердце, – с большим достоинством ответил он. – Когда я служил Абдул-Азизу, то принадлежал ему всей душой. Теперь он отдал мои бумаги вам, и я полностью в вашей воле. Возможно, госпожа не знает, как дают имена в моей стране. Меня не зря зовут Аль-Амин.

– Прости мне мое невежество. – Рика сдержала улыбку, видя, как искренне он обижен. Он напомнил ей фазана со взъерошенными перьями. – Так что означает имя Аль-Амин?

Он склонил голову и, приложив руку к сердцу, произнес:

– Достойный доверия.

«Олифант» проревел три раза. Сигнал рога из слоновьего бивня ознаменовал окончание солдатского рабочего дня. Пот тек ручьями по телу Бьорна. Он смахнул жгучую влагу с глаз и устало побрел с тренировочного поля. Хотя битва шла на деревянных мечах, двое его противников сумели нанести ему чувствительные удары. Ушибленное правое плечо отекло, и на нем уже появился приличный синяк.

В северных землях грубая сила и умение не обращать внимания на боль обычно помогали победить в рукопашной. Однако новые товарищи по оружию учили его другим приемам. Бьорн освоил ложные выпады и встречные отбивающие удары, а также научился использовать силу движения соперника против него самого. Он вспомнил, чему учил его Орнольф, и успешно применил парочку его приемов. Даже Аргус, крепкий одноглазый ветеран, с которым ранее подрался Бьорн, грубовато заметил, что, возможно, Бьорн переживет свою первую битву в качестве наемника.

Когда его меч со свистом разрезал воздух, Бьорн забывал обо всем. Сосредоточенность, требовавшаяся ему для того, чтобы во время смертельного танца удержаться на ногах, загоняла мысли о Рике в самый дальний уголок его сознания. Но едва кончались дневные занятия, ее образ вновь всплывал в его воображении, пронзительный, как острый клинок, сладостный, как медвяный плод, и неотвратимый, как морской прилив.

Каждый вечер он пил, причем довольно много, но ни разу ему не удалось заглушить боль по-настоящему.

– Бьорн!

К нему направлялся Йоранд, держа в поводу вороного жеребца. Конь перебирал ногами, прядал ушами, его огромные глаза светились умом. Бьорн встретил их посередине двора.

– Какой красавец! – Бьорн провел рукой по крупу, по мощной груди жеребца. – Прекрасное животное. Но зачем лучшему матросу Согне такой конь?

– Он твой, – ответил Йоранд. – Орнольф хочет видеть тебя в кавалерии.

– Я подумаю. – Бьорн сурово поджал губы. Он знал, что дядя желает ему добра, но не хотел никакого вмешательства в свою жизнь. – Вы все еще живете у Ксенона? – не удержался он. Ему хотелось спросить Йоранда, видел ли он Рику, состоялась ли свадьба… но не мог выговорить ни слова.