Хельга тихонько подошла к ней и встала рядом у окна. Она успела увидеть Бьорна в дверях конюшни.

– Маленький эльф, я знаю, что ты твердо решила выйти замуж за араба, но как бы мне хотелось, чтобы все было иначе. – Глаза старой повитухи наполнились слезами. – Брат ярла – очень хороший парень.

– Так и есть, – согласилась Рика, смахивая слезу с ресниц. – Но наши желания ничего не могут изменить. – Она услышала за собой шорох. Это Аль-Амин принес поднос с завтраком, который она разделяла с Хельгой.

– Аль-Амин, – позвала она. – Я хочу поехать на верховую прогулку.

– Поехать верхом, моя госпожа? – Аль-Амин растерянно поставил поднос.

Хельга подняла серебряную крышку.

– Ох, ты забыл апельсины, – проворчала она. Старушка уже привыкла к присутствию евнуха и до того расхрабрилась, что даже приказывала ему делать то или другое, особенно когда Рика была рядом, чтобы поддержать ее распоряжения. – Рика подумала, что Аль-Амин терпит Хельгу, как мощный сторожевой пес выслушивает тявканье мальтийца: с некоторой досадой, но терпеливо. Ради хозяйки.

– На севере я часто ездила верхом, – кивнула она. – Так гораздо лучше я смогу узнать город.

– Я велю приготовить для вас экипаж, – предложил он. – Право, это больше соответствует вашему положению.

– Но не моему желанию, – пожала плечами Рика. – Ты поедешь со мной, Аль-Амин. И проследи, чтобы еще с нами поехал северянин. Двоих сопровождающих будет вполне достаточно, чтобы напомнить всем о моем статусе.

Поскольку большинство слуг не сомневались в том, что Бьорна оскопили в первый же день, её распоряжение не могло вызвать замечаний.

Брови Аль-Амина взлетели вверх, но что-то в непреклонном выражении лица Рики и ее напряженной спине подсказало ему, что спорить бесполезно.

– Как пожелает моя госпожа.

Рика и ее сопровождающие выехали из двустворчатых ворот дома Абдул-Азиза, пока солнце не поднялось высоко и еще не успело нагреть воздух. Мужчины ехали сзади. Бьорн не скрывал своего хмурого вида. Она махнула рукой, подзывая его, и он угрюмо пришпорил коня, чтобы поравняться с ней.

– Аль-Амин не знает нашего языка, кроме нескольких слов. Так что мы можем разговаривать свободно. Неужели тебе нечего мне сказать, Бьорн?

– Что госпожа хочет от меня услышать? – Он смотрел на нее мрачными темными, как колодцы, глазами. – Ей стоит только высказать свое пожелание, и нужные слова сами польются из моего рта.

– Я полагаю, что простое спасибо будет приличествовать случаю. – Рика отвела глаза в сторону, потому что его взгляд смущал ее.

– Ах да. Спасибо, Рика, что сделала меня своим рабом.

– В свое время ты легко сделал своей рабыней меня, – отрезала она.

Бьорн неохотно кивнул.

– И ты при этом утратила всего лишь немного волос… Ты ждешь, чтобы я благодарил тебя за то, что ты заставляешь меня наблюдать за началом твоей супружеской жизни с другим мужчиной?

Их разговор пошел не так, как ей хотелось. Ее сердце было переполнено тем, что она собиралась сказать Бьорну, но получалось, что пока они способны лишь переругиваться.

– Я имею в виду, что ты мог бы поблагодарить меня за то, что я освободила тебя из тюремного ада и… за кое-что еще. – Она не была уверена, что он знает, как избежал оскопления. Даже спустя несколько дней она просыпалась от ужасного сна, в котором Аль-Амин стоял с ножом над связанным Бьорном.

– Что ж, и за это. Доминик рассказал мне, что ты вмешалась, прежде чем Аль-Амин сделал из меня сопрано. Согласен, что это заслуживает сердечной благодарности. Хотя все слуги уверены в том, что я евнух. – Кривая усмешка Бьорна говорила, что особой благодарности он не испытывает. – Но я догадываюсь, что ты намерена использовать мой член по назначению в будущем, когда тебе надоест дожидаться милости своего мужа.

Она выдернула руку из-под чадры и жестко хлестнула его по губам. От силы удара у нее заболело плечо.

– Ты самый мерзкий человек, которого я когда-либо знала, – прошипела она сквозь стиснутые зубы.

– Благодарю вас, моя госпожа. – Он склонил голову с издевательской почтительностью.

Рика круто развернула лошадь и ударила пятками в ее бока. Она помчалась по улице так, что прохожие в ужасе разбегались. Аль-Амин и Бьорн пришпорили своих коней и поскакали следом за ней.

– Если ты снова расстроишь госпожу, – сердито начал Аль-Амин, пока они мчались по улице, – то я не просто отрежу тебе признаки мужества, но и заберу твою жизнь.

Рика тщательно наряжалась к обеду. Она привыкла к воздушным струящимся паллам, которые носили знатные византийки. Просторное одеяние было удобным, и его было приятно носить. К тому же оно обволакивало женскую фигуру красивыми складками, придавало ей особую соблазнительность. Абдул-Азиз не скупился на подарки и выбирал ткани и цвета, которые ей очень шли.

Когда Абдул бывал в городе, он приглашал Рику пообедать с ним. Казалось, что он был очарован ею. Его поражало, что она довольно часто обыгрывала его в шахматы. Она знала, что после того как он позволял ей удалиться на покой, он призывал в свою постель одну из жен или наложниц. В гареме постоянно обсуждались его предпочтения и подсчитывалось, кого и сколько раз он приглашал. Однако трапезы он делил только с Рикой.

Сначала Рика была уверена, что он просто не хотел обижать своего торгового партнера, но в последнее время она стала читать в его полузакрытых глазах кое-что еще, похожее на желание. Она пока не приняла ислам и, следовательно, не могла выйти за Абдула, но он настаивал на этом с нарастающей горячностью.

– Понравилась тебе сегодняшняя прогулка верхом, Маленький эльф? – поинтересовалась Хельга, расчесывая серебряным гребнем волосы Рики. Они все еще были короче, чем подобало ей по ее положению, но старушка умела их так причесать, подворачивая локоны в хитроумные зачесы, что это скрывало недостаток их длины. – Ты каталась недолго…

Рика прикусила губу. Бьорн вел себя невыносимо, грубо и гадко. Как она могла думать, что он любит ее, если он способен так ее третировать?

Она решила игнорировать вопрос Хельги и задать свой:

– Хельга, почему за доброту человек платит злобой и грубостью?

– О, нужно быть мудрецом, чтобы знать, почему кто-то ведет себя так или иначе, – отвечала старушка, приглаживая очередной непокорный огненный локон. – Но я часто сталкивалась с тем, что за гневом люди стремятся скрыть боль. Особенно это касается мужчин.

– Правда?

– Да. Это заставляет их говорить и делать вещи, которые никогда не пришли бы им в голову, будь они в трезвом уме, – продолжала Хельга. – Взять, к примеру, твоего отца. Он был совершенно не в себе от горя, когда умерла твоя мать. Это заставило его совершить поступок, о котором он жалеет всю жизнь.

– Я не была в этом виновата, – упрямо насупилась Рика.

Хельга не проявляла деликатности, когда заводила разговор на любимую тему. Она не скрывала, что хочет помирить старого хозяина и новую хозяйку, и не упускала ни единой возможности, пытаясь уговорить Рику простить Торвальда.

– Конечно, нет, ягненочек, – ворковала Хельга. – Но ты должна помнить, что боль и горе делают мужчин дураками. Всех мужчин.

Значит, Бьорн мучается? Значит, ему больно? Он что, полагает, что у нее сердце не болит? Разве не страдала она хуже проклятых душ в Нифльхейме, не зная, жив он или мертв? Она подошла к окну. Бьорн работал во дворе. Он поднимал на вилы сено из стога и относил его в стойла. За месяц службы он восстановил свой прежний вес. При работе мускулы на его спине перекатывались. От его твердой и плавной походки у нее слабели колени.

Возможно, она тоже поглупела от боли. Но заставит ли это ее совершить полную глупость? Наверное, пришла пора выяснить это.

– Аль-Амин, – тихонько позвала она. Она не видела его в своих покоях, но знала, что он где-то неподалеку, скрывается в тени за дверью, ждет, когда понадобится ей.