– Я люблю тебя, Рика, и верю, что ты любишь меня. – Лицо Бьорна вдруг побледнело и осунулось. – Нужно найти какой-то выход, чтобы мы были вместе.

– Нет, Бьорн. Я всегда буду любить тебя, но у нас нет общего будущего. – Слезы повисли на ее трепещущих ресницах. – Я дала слово.

– Я тоже, но, переспав с тобой, я нарушил клятву верности Гуннару. Раньше я готов был встретиться со змеей, но не преступить клятву верности, но это было до того, как я попал под твои чары. – Он вопросительно посмотрел на нее: – Гуннар сказал, что ты меня околдовала. Неужели он был прав?

– Конечно, нет, – возмутилась она. – Я не занимаюсь темным ремеслом.

– И все же наша любовь так сильна, что смахивает на магию, – покачал он головой. – По правде говоря, мне все равно, лишь бы ты осталась со мной, Рика. Честь моя утрачена, но теперь это не важно, – мягко произнес он.

– Прости меня, – прошептала она, – но так должно быть.

– Нет, я не верю, что ты хочешь продолжать эту чушь с арабским замужеством. – Тут она увидела, что его лицо озарила какая-то умная мысль: – Мы же умерли. Орнольфу в голову не придет, что мы пережили спуск по Аэфору. Я сам с трудом в это верю. Мы никогда не вернемся на север, и никто ничего не узнает.

– Нет, Бьорн. – Она положила руку ему на плечо. – Я во что бы то ни стало должна добраться до Миклагарда.

Она увидела, как он стиснул зубы и на его щеке задергался мускул. Когда он резко повернулся и посмотрел ей в глаза, перед ней стоял свирепый незнакомец. Как-то получилось, что за долгие дни их пути она уже забыла это опасное жесткое выражение его грубоватого лица. И вот оно вернулось. Он хищно ухмыльнулся:

– Ты никому, кроме меня, принадлежать не будешь! Он рывком притянул ее к себе в удушающее объятие и яростно завладел ее ртом. Она застонала, но он не обратил на это внимания. Он вцепился в нее скрюченными пальцами, и боль от ушибов сделала его грубое прикосновение еще мучительнее. Она потрясенно вскрикнула. Даже в порыве страсти он никогда не причинял ей боли. Никогда с намерением повредить ей.

Она забилась и выскользнула из его рук, рванулась прочь, неуверенная, что сможет убежать, и действительно, Бьорн нагнал ее в три шага. Тут он споткнулся и повлек ее за собой наземь. Она оказалась на нем, но Бьорн быстро перевернулся и всем весом подмял ее под себя.

– Бьорн, пожалуйста, – взмолилась она.

Но он ее не слышал. Он ввел свое колено между ее ногами и пинком развел их.

– Никто, кроме меня, – яростно повторил он.

Она почувствовала, как его вздыбившийся член уперся во внутреннюю сторону ее бедра.

– Не делай этого, – вскричала она.

Если он сейчас возьмет ее в гневе, вонзится в нее, полный злобы, изливая в нее переполнявшую его ярость, он накажет ее сильнее, чем все камни Аэфора.

– Не делай так, чтобы я возненавидела тебя, – выкрикнула она.

И он остановился. Звериный блеск в его глазах погас, он увидел ее ясным взором. Увидел слезы, текущие по ее ушибленной щеке, ее распухшие губы… и страх в ее глазах.

– О боги! Рика!.. – С рыданием, от которого содрогнулось все его тело, он отстранился от нее, затем откатился и отвернулся. Его мощные плечи затряслись. – Прости меня.

Она села. Все ее тело болело. Она потянулась к Бьорну, чтобы утешить его, но рука ее так сильно дрожала, что она опустила ее. Страх смешался со стремлением к нему. Магнус предупреждал ее о взрывной силе буйной страсти. Когда она попросила Бьорна любить ее, она не предполагала, никак не ждала такой всепоглощающей свирепости.

– Почему? – горестно спросил он. – Почему ты убиваешь меня, отрезая по кусочку?

Только ее подчинение воле Гуннара обеспечивало безопасность брата. Никто – за исключением, может быть, Бьорна, который сам находился в опасности, – не поверит ее слову против слова ярла Согне. Да, угроза жизни Кетила и Бьорна продолжала тяготеть над ней, но теперь ничего, кроме правды, не могло ей помочь.

– Если я не выйду замуж за араба, твой брат отправит Кетила в Уппсалу в качестве жертвоприношения в Священной роще будущим летом. Гуннар предупредил меня, что если я расскажу об этом тебе, он подстроит и тебе несчастный случай.

Бьорн повернулся к ней лицом:

– Это действительно так?

– Да. Разве этого мало?

– Почему ты не рассказала мне об этом? – Он сел. – Ты думаешь, я такой беспомощный? Я могу выкрасть Кетила и увести в безопасное место. Ты лучше других знаешь, что я хорошо устраиваю набеги.

– Потому что я хотела защитить тебя и Кетила. Даже если бы ты узнал о намерениях Гуннара, невозможно быть всю жизнь настороже. А ему нужен лишь удобный случай. И позже, когда я подумала, что, может быть, мы сумеем как-то победить Гуннара, оставалась твоя клятва верности. Я молчала ради сохранения твоей чести.

– Ради моей чести?

– Да, любовь моя, разве ты не понимаешь? – Она положила руку ему на плечо, и он быстро накрыл ее руку своей, словно боялся, что она тут же ее уберет. – Если мы сбежим на север, забрав с собой Кетила, всем станет известно, что ты нарушил клятву верности Гуннару. Ты станешь изгоем. В лучшем случае изгнанником, или будешь приговорен к утоплению в болоте. А в мире ином за свое клятвопреступление ты будешь обречен на Нифльхейм. Здесь же, в этом мире, ты никогда не вернешься домой.

– Я в любом случае никогда не вернусь в Согне, – с горечью заключил он.

– Ты должен, – с трудом выговорила она. Кончик носа Рики покраснел, и одинокая слеза скатилась по щеке. – Ради меня. Если я продолжу путь в Миклагард, ни одна живая душа не узнает, что ты нарушил клятву. Единственное, что поможет мне вынести брак с арабом, это сознание того, что ты благополучен в Согнефьорде, заботишься о земле и людях фьорда, оберегаешь Кетила, живешь в чести и, я надеюсь, в радости.

Губы ее подергивались, подбородок дрожал, и он увидел, как она старается сдерживать слезы. Однако эта битва была заведомо проиграна, и слезы полились ручьем.

Он раскрыл ей объятия и испытал глубокую благодарность, когда она не колеблясь шагнула в них. Он бережно прижимал ее к себе, давая выплакаться, зная, что плачет она о них обоих.

«Будь проклято завтра!» – яростно подумал он. Сегодня ему было достаточно просто держать ее в объятиях.

Этим утром Бьорну удалось поймать в силок маленького кролика, и вскоре его тушка жарилась на самодельном вертеле над костром. Капли жира шипели, падая в огонь, и наполняли воздух вкуснейшим ароматом. Они ждали Орнольфа уже несколько дней. Они, Бьорн и Рика, сидели на своем островке и надеялись, что уже вот-вот их спутники притащат сюда «Валькирию», обогнув Аэфор.

Все это время любовники ни в чем не нуждались, Бьорн рыбачил на мелководье с самодельной острогой и ловил силками мелких зверьков. Рика собирала съедобные клубни и ягоды, Река, чуть не убившая их на коварном пороге, теперь обеспечивала их едой. И еще они «вдоволь пили из рога любви». Рика улыбалась, повторяя мысленно это поэтическое выражение, которое часто употребляла в «девичьих песнях». Только раньше она не представляла себе, каким пьянящим напитком был наполнен этот рог.

По молчаливому согласию они больше не говорили о будущем. Они смеялись, плескались в воде, как дети, и бурно любили друг друга с виноватым отчаянием людей, знающих, что их время коротко. Иногда они сходились с томительной нежностью, от которой замирало сердце, иногда брали друг друга со свирепостью спаривающихся волков. «Завтра» для них не существовало. Значение имело лишь вечное «сегодня».

Рокот Аэфора был слышен постоянно, и Рика привыкла не обращать на него внимания. Однако когда вдалеке послышался скребущий звук дерева по дереву, эхом отразившийся от высоких сосен, она насторожилась.

– Что это? – спросила она Бьорна.

– Похоже на днище «Валькирии», – ответил Бьорн. – Чтобы переволочь лодку, приходится укладывать сосновые стволы перед ее носом и катить судно по ним. – Он показал ей этот прием на своих ладонях. – Когда они доходят до конца настила, то возвращаются, перетаскивают вперед уже пройденные стволы, и все повторяется снова. Дело это медленное, и в день удается преодолеть не больше шести миль. Да и людей у них не хватает, – прибавил он виновато. – Но, судя по звукам, они уже приближаются к реке.