– Кто это? Кто? – загомонили в толпе.

– Это Ритка! Витька, это твоя!

– Ты зачем приехала? А ну-ка слезь! – покраснев, сердито выкрикнул Виктор.

– Слушайте меня! – звонко прокричала Рита.

– Никола, сними ее! Не давай ей говорить! – В глазах Виктор плескался испуг.

– Один человек из НИИ охраны природы сообщил мне: лес выставлен на торги! – Вся толпа, как один человек, слушала Риту, и даже Виктор не сводил с нее изумленного и, как показалось Рите, восхищенного взгляда. Восхищенного? Девушка одернула себя – сейчас не время для личных переживаний. – Торги состоятся через месяц! Все, что еще можно сделать, – выиграть их!

– Братцы! Что делать будем? – растерянно спросила какая-то женщина.

– «Что», «что»! Деньги собирать! – тут же ответили ей, но женщина все сомневалась:

– Так это ж тыщи...

Но кто-то уже передал Крушинину лист бумаги, и тот принялся записывать первые фамилии жертвователей... Видя, что в суматохе о ней забыли, Рита тихонько слезла со стола и направилась к окну. Кто-то дотронулся до ее плеча. «Виктор!» – радостно встрепенулось сердце девушки; Рита проворно обернулась. Рядом с ней стоял Никола.

– Уходишь? С Витькой так и не поговоришь?

– Потом, – коротко ответила Рита.

– Чего у вас там вышло-то? Третий день сам не свой ходит...

– А ты разве не слышал лекцию, которую читала обо мне Белозериха? – с иронией уточнила Рита. Никола недоуменно заморгал:

– Да ты что, кто же эту стерву слушает? Она даже про воробьев в луже и то несет всякое... Есть на что отвлекаться!

– Все равно я... не готова сейчас разговаривать с Витей. – Рита порылась в сумочке. – Вот, Никола, отдай это в общий котел.

– А как твоя фамилия? Я запишу. – Тут парень увидел, какие купюры протянула ему Рита. – Эй, ты что, банк ограбила? Тут же пятьсот баксов!

– Я потом достану еще, – пообещала Рита, снова устремляясь к окну. Никогда еще в жизни ей не приходилось испытывать столь жгучий, всепоглощающий стыд. «Папа, папа! Вот что ты наделал! Я не смею назвать свою фамилию... Нашу фамилию, – горько думала Рита. – Да ведь если бы Никола знал, кто протянул ему деньги... О, с каким презрением он растоптал бы их!»

Выбравшись в окно, девушка направилась к станции – спешить уже было не нужно. Позади послышались торопливые шаги.

– Рита, стой! – окликнул Виктор. Рита послушно остановилась, но не оборачивалась, ожидая, пока он подойдет.

Приблизившись, молодой человек с силой крутанул ее за плечи, поворачивая к себе. Рита испуганно вскрикнула.

– Спасибо, что предупредила, – как-то отстраненно произнес Виктор.

– Я считала, что это мой долг...

– А мой долг сказать тебе... что... я все равно люблю тебя! – выпалил Виктор. – Люблю, несмотря ни на что! Но... простить не могу. Продавать себя за деньги... – Он брезгливо скривился. – Я должен ненавидеть тебя! – Глаза Виктора неестественно расширились; Рите стало страшно. – Ты, наверное, околдовала меня, как ведьма! Уходи! Уезжай! Не мучай меня больше! Ты хоть понимаешь, что сделала со мной?

Рита одним резким движением стряхнула с плеч потяжелевшие руки Виктора и, не оглядываясь, бросилась бежать. Она опомнилась только в вагоне электрички.

У Нади Рита застала целое общество: в центре внимания был, разумеется, беленький котенок, по поводу которого между Анатолием Сергеевичем и Надей как раз велся горячий спор.

– Его надо назвать Пушок! – горячилась Надя.

– А по-моему – Снежок! – не сдавался Толик.

– Но ведь он пушистенький!

– И беленький!

– Ну, спорщики? Придумали что-нибудь наконец? – С кухни вышла Зоя Петровна с чашкой теплого, разбавленного молока. – Тосенька, у меня все готово! Несите скорей пипетку!

– Сию секундочку, Зоя Петровна! – долетел из глубины квартиры голос Тоси. – Надежда Юрьевна столько игрушек для малыша накупила, что они все время из корзинки вываливаются!

– Потом уберешь! Неси давай!

– Да, а то она проголодалась, – подхватил попивавший за угловым столиком чаек Глухов.

– Почему она? – непонимающе посмотрела на старичка Надя.

– Да я, пока вез, посмотрел... Это девочка.

– Как же мы назовем ее теперь? – растерялась Надя. – Может, Пушинка?

– А я вот что посоветую вам... – прищурился Глухов. – Назовите-ка вы киску Белоснежкой! И супругу вашему приятно будет...

– Супругу? – Надя беспомощно огляделась по сторонам, заливаясь краской.

– Ну муженьку... Как теперь принято говорить-то? – не унимался Глухов.

– Видимо, это обо мне, – пробормотал Анатолий Сергеевич.

– А что, Надюша! – воскликнула Зоя Петровна, осторожно подсовывая пищащему комочку пластиковую трубочку пипетки. – Ведь господин Глухов прав! Вы с Толей прекрасная пара!

– Быть может... Но... мы с Надюшей уже обсудили этот вопрос, – вздохнул Анатолий Сергеевич. – Отношения между нами невозможны.

– Почему? Что вам мешает? – удивилась Зоя Петровна. Анатолий Сергеевич поглядел на нее как на маленькую.

– Деньги! – четко выговорил он.

– Да так ли уж много вам надо на первое время? – продолжала недоумевать Шерстнева.

– Мой папа никогда не согласится на то, чтобы я вышла замуж за человека не нашего круга, – грустно пояснила Надя. – Анатолий Сергеевич имеет в виду, что папины деньги стоят между нами как непреодолимая стена. Что ж... Я так мечтала, что он будет писать свои труды, а я вдохновлять его... Этому не суждено сбыться... Белоснежка, маленькая моя... Одна лишь ты у меня осталась, – заплакала Надя. – Да вот, может, еще Анатолий Сергеевич иногда будет заглядывать на огонек... пока не встретит другую...

– Караул, – тихонько прокомментировал этот взрыв эмоций несостоявшийся жених.

– Э-э... Да вы, милая моя, оказывается, просто-напросто в девках засиделись, – ласково заметил Глухов. – Сплошные нервы! Замуж вам пора да ребеночка родить, чтобы спать не давал... Тогда вся депрессия сама собой улетучится.

– Вы не понимаете, о чем говорите, – грустно улыбнулась Надя.

– Надежда Юрьевна, там Алексеев пришел. – В комнату заглянула Тося.

– Зовите его сюда! Наверное, есть новости! – бодро распорядился Анатолий Сергеевич.

Среди всей этой суеты Рита с каждой секундой начинала ощущать себя все более ненужной и чужой, и Зоя не могла заметить этого.

– Кто тебя обидел? – тихонько, чтобы не привлекать внимания остальных, спросила она.

– Никто. – Рита вскинула голову. – Я сама во всем виновата. Все началось с вранья и не могло закончиться ничем хорошим! Теперь Виктор не верит мне, и поделом!

– Что ты говоришь такое! – возмутилась Зоя. – Ты – и вранье? Ты кристально честная девочка! Сегодня утром у меня был Андрей Николаевич Блинов и рассказал такое... В общем, никакая болезнь не извиняет Шуру! Матвей... Его счастье, что папа в больнице! Поганец! Ничего, Андрей Николаевич пообещал, что хорошенько ему задаст!

«Интересно, знает ли мама о замыслах этих милых детишек? – подумала Рита. – Наверное, нет. И не надо. Не стоит огорчать ее еще и этим». Но тут Зоя Петровна заговорила снова:

– Представь себе, возле нашего дома задержали какого-то человека. И он сознался, что Матвей предлагал ему ранить папу! В голове не укладывается! Уложить папу в больницу, чтобы без помех жениться на нашей балде Шурке и расплатиться с карточными долгами ее приданым! А мы-то еще не верили тебе, не желали слушать твоих предостережений... Какой урок!

– Минутку внимания, – попросил в это время Алексеев. – Надежда Юрьевна, здесь присутствует достаточно много людей. Вы считаете, что все они должны присутствовать при нашем разговоре? Может быть, я зайду в другой раз?

– Пожалуй, мне пора, – понял намек Глухов.

– Я провожу вас... Надюша, я не прощаюсь, вернусь через полчасика, – встал с места и Анатолий Сергеевич.

– На нас с Ритой вы можете положиться, – заметила Зоя Петровна.

– Ну что ж, – пожал плечами детектив. – Если госпожа Емельянова согласна...

– Да, да... При Рите и тете Зое мне будет легче услышать истину... – залепетала Надя. – Я чувствую, что это будет нечто ужасное!