Сердце Риты переполняло теплое чувство к матери; за простыми словами о студенческом салате перед девушкой встала целая картина небогатой, но веселой юности.

– Я пойду с тобой, мам, – сказала Рита. – Не волнуйся, переодеться успею... Ты научишь меня готовить этот салат?

Рите нечасто приходилось готовить что-то самой, но каждый раз это занятие доставляло ей неподдельное удовольствие.

Оказавшись на кухне, мама с энтузиазмом принялась объяснять Рите, что морковь для салата необходимо натирать не с помощью комбайна, а вручную, на терке.

– Вот на этой стороне, видишь? С крупными дырочками.

– Зоя Петровна, наденьте перчатки, – пробасил Павел Ильич, внимательно наблюдавший за хозяйками. – Руку пораните!

– Действительно, что это мы! – Благодарно кивнув повару, Зоя приняла у него две пары резиновых перчаток для себя и дочери. – Ведь морковный сок может окрасить руки!

Она взяла с тарелки заранее очищенную Павлом Ильичом морковь и принялась ловко натирать ее, откровенно радуясь тому, как легко всплыли в памяти прежние навыки. Корнеплод уменьшался прямо на глазах, и Рите тоже захотелось принять участие в том, что показалось девушке новой, увлекательной игрой.

– Можно я попробую? – спросила она, и мать, не скрывая удовольствия, которое доставили ей слова старшей дочери, охотно пододвинула Рите миску, в которой среди горки натертой моркови возвышалась похожая на пирамидку терка.

– Конечно, умничка моя!

Рита решительно ухватила очередную морковку и поднесла ее к дырчатому боку терки, однако, вопреки ожиданиям девушки, ничего не произошло: терка не желала втягивать в себя корнеплод и превращать его в стружку. «Надо двигать рукой», – сообразила Рита и поводила морковкой по терке, однако, когда девушка заглянула в пирамидку, в ней ничего не оказалось.

– Мам, что я делаю не так? – удивилась Рита. – Почему она не трет?

– Потому что ты не нажимаешь, – молодо засмеялась Зоя. – Вот погляди еще раз.

Мама плотно прижала морковь к терке и с нажимом провела несколько раз вверх-вниз.

– Теперь видишь?

Рита почувствовала, что краснеет. «Господи, какой же я, наверное, кажусь сейчас смешной! – недовольно подумала она. – Вообразила, что у любого кухонного приспособления обязательно должен иметься какой-то механизм, а человеку остается только кнопки нажимать!» Девушка с подозрением покосилась на присутствующих, однако ни Зоя, ни Павел Ильич и не думали смеяться над ее неосведомленностью. Повар даже отвернулся, старательно делая вид, что ужасно занят.

– Не смущайся, Риточка! – весело воскликнула мать. – Ведь до сих пор тебе не приходилось готовить самой... Не беда, научишься!

Рита снова попробовала справиться с теркой, и, к ее радости, все получилось как надо.

– Молодец! – похвалила девушку Зоя.

– Жалко только, что это умение не пригодится мне в жизни, – несколько грустно заметила Рита. – Ведь в нашем кругу не принято, чтобы женщины сами готовили!

– Никакое умение не бывает напрасным, – мудро сказала мать. – Кто знает, может быть, однажды тебе позарез понадобиться уметь готовить!

– Ну тереть морковь – это еще не значит стать кулинаркой, – улыбнулась Рита.

– Лиха беда начало! – бодро воскликнула Зоя. – А сейчас Павел Ильич покажет тебе, как обдавать водой крутые яйца...

– Обдавать водой? Зачем? – поинтересовалась Рита; ей приходилось варить под руководством мамы кашу, заваривать чай и готовить красивые «парадные» бутерброды, но даже в этом случае Рита брала уже сваренные и очищенные яйца, и объяснение Павла Ильича привело девушку в настоящий восторг. – Это похоже на волшебство, – вслух заметила Рита.

– Так и есть, – подтвердила Зоя. – Запомни, нет вернее способа приворожить мужчину, чем накормить его тем, что приготовила собственными руками!

– Ой, мама, не надо об этом, – нахмурилась Рита и чуть было не обожглась.

– Дайте я сам сделаю, Маргарита Геннадьевна, – предложил повар.

– Павел Ильич, а где хозяйка? – На кухню, раскрасневшись от возбуждения, влетела Тося. – Ой, Зоя Петровна, простите! Вы тут...

– Что-то случилось? – встревожилась при виде подобной поспешности Зоя.

– Геннадий Иванович сказал, что вы и Маргарита Геннадьевна должны немедленно идти в гостиную! – выпалила Тося и унеслась.

– Павел Ильич, ничего тут не трогайте! Я вернусь и сама доделаю этот салат, – распорядилась Зоя, снимая перчатки. – Рита, пойдем! Неужели что-то случилось?

В просторной гостиной, обставленной элегантно, но без современных дизайнерских вывертов, где уже царила та особая атмосфера, которая всегда возникает в доме перед приходом гостей, мать и дочь застали странную сцену. Геннадий Иванович, заложив руки за спину, прохаживался по ковру взад и вперед; на диване, точно наказанная школьница, с неестественно выпрямленной спиной сидела Шура, а посреди гостиной стоял на коленях Матвей Блинов!

– Что все это значит? – недоуменно воскликнула Зоя при виде подобной картины.

– Матвей Андреевич Блинов оказал нам честь и попросил руки нашей дочери, – ответил Шерстнев, и Рита не поняла – негодует отец или смеется.

Матвей неловко поднялся с колен, уселся рядом с Шурой и взял ее за руку.

– Дочери? Кто имеется в виду? Неужели Шура? – уточнила мать, хотя, по мнению Риты, и так уже все было ясно.

– Я давно люблю ее, – пробормотал Матвей, умильно глядя на предполагаемую тещу своими красивыми глазами. – То есть мы оба любим друг друга!

– Матвей, – как можно сердечнее заговорил Геннадий Иванович, – пойми, что Шура сейчас находится не в том состоянии, чтобы совершать такой важный шаг! Ей необходимо отдохнуть в санатории... хм, подлечить нервы! Да и вообще, видишь ли, я считаю, что Александре рано выходить замуж!

– Папа! – сдавленно вскрикнула Шура, но отец даже не посмотрел в ее сторону.

– Вряд ли она сумеет стать для тебя хорошей женой, – решительно продолжал отец. – Несобранная, ленивая, с кучей вредных привычек...

– Но я люблю ее! – воспротивился Матвей.

– Понимаю... Однако я не могу допустить, чтобы моя дочь оказалась недостойной невесткой для Андрея Блинова! Проверьте свои чувства временем. Пусть Александра поработает над собой! Через полгодика-год можно будет вернуться к этому разговору. Кроме того, – добавил Шерстнев, – я всегда считал неприличным, если младшая сестра выходит замуж раньше старшей. Что же, Маргариту станут воспринимать как старую деву, что ли? Да и на что вы станете жить? Проедать Шурино приданое, что ли? Ты ведь, насколько мне известно, пока еще не устроился на работу!

Лицо Матвея побагровело, глаза сузились и засверкали; губы молодого человека беззвучно шевелились, точно он репетировал ответ несостоявшемуся тестю, прежде чем высказать его вслух. Шура, залившись громкими и, как показалось Рите, несколько наигранными рыданиями, повалилась на диван.

– А сейчас прошу извинить нас, мы ждем гостей и должны подготовиться! – безжалостно закончил Шерстнев. – Если хочешь, вечерком милости прошу к нам!

– Спасибо за откровенность, дядя Гена, – сдавленно ответил Матвей и, печально повесив голову, вышел прочь.

Рита и Зоя Петровна, не проронившие во время всего разговора ни слова, стояли как вкопанные, не зная, как им вести себя. «Выходит, Шурка не врала, – вдруг озарило Риту, – что Матвей придет просить ее руки! Все, я уже ничего не понимаю!»

– Не плачь, доченька, – принялась утешать Зоя безутешно рыдавшую Шуру. – Папа знает, что для тебя лучше!

– Отстань от меня! – хрипло крикнула Шура, отрывая от дивана красное, залитое слезами лицо. – Дура! Ты меня ненавидишь, я знаю! Все вы дураки, гады!

– Александра, замолчи! – подскочил к визжащей дочери отец, и Шура, как испуганный зверек, замерла, с неподдельным страхом глядя на его угрожающе занесенный кулак.

– Марш в свою комнату! – гаркнул Шерстнев. – И чтобы при гостях вела себя как следует! Распустилась! Не в санаторий, а в психушку отправлю!

Рита тихо побрела обратно на кухню; девушка была настолько потрясена, что даже не пыталась как-то осмыслить происшедшее. В коридоре ее догнала Шура; лицо сестры, по-прежнему зареванное, было теперь вполне осмысленным и очень злым.