Мать поощряла Эдну: она не особо любила маленьких детей, и ей было интересней со старшей дочкой. Так и повелось: Эдне – все лавры, Лиззи – попреки и советы: «Бери пример с сестры!» Повзрослев, Эдна и рада была помириться с ней, но неизменно наталкивалась на недоверие. Иногда ей казалось, что Лиззи безнадежна: легкомысленная, тщеславная, суеверная, она окружила себя такими людьми, что Эдна за голову хваталась. В достойное общество ее почти невозможно было заманить. «Не буду я среди вас, заумных, сидеть, – говорила Лиззи. – Я там со скуки умру».

– Она не дура, совсем не дура! – восклицала Эдна. – Просто она ощетинилась иглами со всех сторон.

Миссис Бернар то ругала Лиззи, то пыталась что-то для нее сделать, чем-то увлечь. Именно поэтому она завела сейчас речь о политике.

Клима разбирала досада: Эдна предлагала сестре свой вариант счастья, совсем неподходящий для Лиззи. А когда та отказывалась, миссис Бернар недоумевала: «Она ничем не интересуется!»

Климу нравилось рассматривать Лиззи: она была необыкновенно красива, но в то же время резка до грубости. Ее честность подкупала. Эдна сглаживала углы, обходила конфликты, старалась быть приятной для каждого. Лиззи всегда говорила то, что думала.

– Эдна на самом деле очень слабая, – как-то бросила она, когда Клим стал невольным свидетелем очередной стычки. – Она петушится, пока думает, что ей гарантирована медаль чемпиона. Но проигрыш убьет ее.

– Почему вы так думаете? – удивился Клим.

– Вы заметили, что она никогда не снимает браслеты? Знаете почему? Когда ей было тринадцать лет, она провалила экзамен и вскрыла себе вены. Доктора едва выходили ее.

После этого разговора Клим начал по-другому смотреть на Эдну. Она действительно придавала слишком большое значение успеху – в этом был какой-то изъян. Впрочем, ее все любили и уважали; мистер Грин, главный редактор «Ежедневных новостей», души в ней не чаял. А вот от мужа – Даниэля Бернара – исходила опасность.

Клим не мог объяснить, почему у него возникла такая резкая антипатия к этому человеку. Возможно, из-за того, что когда-то Нина предпочла его общество. Клим так и не узнал, был ли у них роман, но, судя по вечно серьезной физиономии обвиняемого, ничего хорошего в его жизни не происходило.

Из-за окна доносились короткие выкрики, топот ног и удары дерева о дерево.

Эдна подняла жалюзи. На лужайке перед домом мистер Бернар – в куртке с широкими рукавами и в коротких штанах – нападал с палкой на седобородого старца. Дед ловко отбивался. Даниэль несколько раз получил бамбуковым шестом по голове, а потом и вовсе согнулся пополам от удара под дых.

Эдна поморщилась:

– Он ненормальный. Зачем он разрешает бить себя?

Старик произнес что-то наставительное, мистер Бернар изобразил бодрость духа.

Клим подумал, что Эдне надо продавать билеты на это шоу.

– В прошлом номере вы напечатали статью о белом гадальщике… – произнесла Лиззи. – Я хотела бы с ним встретиться. И не только я – все дамы клуба «Колумбия».

– Сяо Сэн не знает английского, – отозвался Клим. – Только китайский и русский.

– Но вы могли бы нам перевести. Я могу попросить о такой услуге?

Клим пожал плечами:

– Да, конечно.

Садовники в широкополых соломенных шляпах стригли деревья. Белые стены, красная крыша – загородный клуб «Колумбия». В специальном ящике на входе – брошюры для гостей: адрес, дом № 301 по Грейт-Вестерн-роуд, фотографические портреты председательницы и чемпионок клуба по гольфу. На развороте – подробный план: бассейн, теннисный корт, ресторан, читальня и все прочее, что может интересовать современную леди.

Клим и Сяо Сэн (он же Митя с утраченной фамилией) прошли через это великолепие. Митя косился по сторонам и потихоньку изумлялся. На выбритой башке свежий порез; на костлявом плечике – пыльный мешок с гадательным оборудованием.

Женщины – в коротких теннисных юбках, в махровых халатах без единой застежки: потяни за пояс – и все, караул. Некоторые показывали обнаженные спины и призывно двигали лопатками. Клим едва удерживался от смеха – Митя совсем ошалел от подобного зрелища.

Увитая плющом терраса, на столах винные бокалы, серебро, тарелки с вензелями клуба. Лиззи сидела в компании девиц – все с мокрыми волосами, только что из бассейна. Официант разливал по бокалам воду со льдом и лимоном.

– Русские девушки разбивают крепкие британские семьи, – рассказывала одна из дам. – Если бы у этих женщин была своя страна, англичане непременно объявили бы ей войну. На прошлой неделе в Английском клубе собирали подписи – чтобы выгнать всех русских из Китая. Основание – низкая мораль.

– Тогда уж и британских мужей надо выгонять, – улыбнулась Лиззи. – Их мораль тоже не отличается особой крепостью.

Дамы рассмеялись. Лиззи поднялась навстречу Климу и Мите:

– А вот и наш сюрприз.

Митю усадили за стол и велели еще раз пересказать историю его жизни. Клим переводил. Дамы совали ему деньги на прокорм несчастного подростка.

Потом гостей пригласили обедать. Митя вытащил из мешка бамбуковую флягу и рисовую лепешку. Дамы снова умилились и велели официанту тащить все самое вкусное.

Гадальщик и переводчик работали не покладая дамских рук. Митя разглядывал ладони:

– Серьезная болезнь, возможно, ранение. Денежная потеря…

Клим с каменным лицом переводил:

– Крепкое здоровье, нечаянная радость и важное письмо.

Дама ахала:

– Я так и знала… Спасибо!

Женщины приводили подруг. Вокруг Мити собралась толпа – все слушали, улыбались. Отпустив последнюю клиентку, Митя приложился к фляге с водой, вытер губы ладонью:

– Очень странно. Почти у всех печальное будущее. Что-то произойдет в Шанхае. Белые женщины совсем не похожи на китайских: они не боятся судьбы.

– А мне можете погадать? – спросила Лиззи, когда Митя с Климом собрались уходить. – Только пойдемте куда-нибудь в сторонку: я не хочу, чтобы остальные слышали.

Они закрылись в бильярдной, и Митя нагадал Лиззи насильственную смерть, а Клим – большую любовь. Лиззи скривилась:

– К кому, интересно? – Муж у нее имелся, но не считался. – А можно погадать о бизнесе? Я хочу открыть женский журнал, но чтобы все было по-настоящему, как в Америке: с модными фотографиями и репортажами.

Клим толкнул Митю в бок:

– Нагадай ей что-нибудь хорошее.

Тот в недоумении посмотрел на него:

– То есть как?

– Сделай просветленное лицо и скажи: «О-о-о!»

– О-о-о!..

Клим повернулся так, чтобы загородить Митю:

– Миссис Уайер, вас ждет успех, если вы наймете способных людей.

Лиззи помолчала.

– Например, таких, как вы? Эдна очень вас хвалит.

– Вроде того.

Лиззи протянула ему руку:

– Я подумаю. И вы подумайте.

У выхода Клим и Митя наткнулись на растерянного китайца в форме уборщика. У его ног стоял сверкающий медный цилиндр: сверху резиновый хобот, снизу колесики.

Митя приблизился:

– Это что?

– Пылесос – ковры чистить, – отозвался уборщик. – Опять сломался, управляющий убьет меня.

Митя потыкал пальцем медный бок:

– Ничего, как-нибудь исправится. У меня предчувствие такое.

Клим взобрался по лестнице и отворил люк в свою обитель:

– Пожалуйте в гости.

Митя сунул голову внутрь, посмотрел на Адины книжки, на вещмешок Серафима, на платье Марты, висевшее на гвозде:

– Хорошее место. Только жаркое.

– Сейчас окно откроем, – отозвался Клим.

Он велел хозяйскому мальчишке сбегать в харчевню и принести чего-нибудь поесть. Поставил самовар, заварил чаю.

– Ты давно в Шанхае? – спросил он у Мити.

– Не очень. Две луны.

– А живешь где?

– Там дерево хорошее на улице растет: под ним не жарко.

Клим вытащил купюры, полученные от дам, и отсчитал Мите половину: