– Она уже произошла. Напрасно вы думаете, что американцы такие дураки. Я слышала, что неофициально нашим генералам разрешено действовать по обстоятельствам, если битва за Шанхай все-таки состоится.

«Битва за Шанхай» – эти слова звучали величественно и жутко.

Папы почти всех девочек служили в волонтерском полку. Мамы думали о том, как еще продемонстрировать свое расположение защитникам города.

– Наши доблестные воины не должны скучать, – заявила леди Бартон, жена английского консула и мамина подруга. – Пусть они полюбят Шанхай и его жителей, только тогда они станут биться за нас с должным рвением.

Сэр Элли Кадури превратил свой Мраморный дворец в центр развлечений. Ассоциация британских женщин устроила там буфет, комнаты для игр и библиотеку. В церкви Пресвятой Троицы читались лекции по истории Британской империи. Офицеров приглашали на балы во Французский спортивный клуб, в «Маджестик» и «Астор Хаус». В Американском клубе для них был открыт круглосуточно работающий ресторан, где самые лучшие блюда продавались за центы.

Мама тоже принимала участие в этих мероприятиях, и, разумеется, многие мужчины влюбились в нее без памяти. Бриттани очень гордилась ею. Особенно сильно маму обожал один дядя, который приезжал к ней на мотоцикле. Он не заходил в дом, а поджидал ее за поворотом.

Бриттани рассказала о нем подруге Генриетте.

– Не знаю, хорошо ли это. У нас все-таки есть папа.

– Да это просто поклонник! – рассмеялась Генриетта. – У всех красивых леди есть поклонники.

– А кто это?

– Ну, это мужчины, которые тебя боготворят и дарят разные подарки, чтобы ты на них обращала внимание. Мы вырастем – у нас тоже так будет.

В тот вечер Бриттани нарисовала себе поклонника – на мотоцикле и с карабином. А спустя неделю добавила еще двоих, они стояли на противоположной стороне улицы и смотрели на ее окна.

Мамины уличные поклонники были плохо одеты, но они были очень верные: куда бы она ни ехала, они всегда следовали за ней.

Бриттани пробралась сквозь толпу, растянувшуюся вдоль Бродвея. Мимо, чеканя шаг, маршировали британские гвардейцы. Они были вовсе не в красных мундирах, а в обыкновенном хаки. Бриттани смотрела на запыленные фуражки, на ботинки с обмотками. Примкнутые штыки сверкали на солнце, на древке колыхалось расшитое знамя: Юнион Джек, корона и сфинкс.

Молодые, тщательно выбритые лица, сильные руки, широкие плечи – такие люди должны были спасти Шанхай.

Бриттани приложила руку к сердцу и тоненько запела:

И стоявшие рядом девчонки, а потом и взрослые подхватили:

После того как иностранный Шанхай перешел на осадное положение, Лиззи не осмеливалась выбираться в Китайский город. Да и сам Соколов переехал во Французскую концессию.

– У коммунистов так заведено, – объяснила Лиззи Коллору, – они подбивают чернь на бунт, мечтают об изгнании иностранцев, но чуть что – сами бегут под защиту наших солдат.

В эти дни Соколов встречался с Лиззи чуть ли не каждый день. Курил, нервничал, требовал подробных отчетов, и уже по этому признаку она догадалась, что коммунисты опять что-то готовят.

Ради конспирации Соколов устроился в ресторан официантом. В назначенное время Лиззи ждала его в тупике недалеко от черного входа. Здесь, у вонючих мусорных баков, шныряли крысы, но сколько Лиззи ни просила перенести место встречи, Соколов только отмахивался:

– Тут нас никто не увидит: все окна выходят на другую сторону.

Ночь была ясная. Лиззи огляделась – никого – и торопливо пошла по узкому проходу, разделявшему дворовые фасады и кирпичную ограду.

Соколов ждал ее в тупике.

– Где вы пропадали?

Лиззи подошла к нему:

– Слушайте внимательно. Два батальона английской пехоты прибыли на транспорте «Мегантик». Еще четыреста пятьдесят морских пехотинцев прислали из Японии – чтобы охранять правопорядок на текстильных фабриках…

Лиззи заметила, что Соколов смотрит поверх ее плеча. Глаза его расширились, лицо окаменело. В испуге Лиззи обернулась: у стены стояли четверо мужчин в рабочих блузах и высокая женщина. Она что-то произнесла на непонятном языке. Лиззи попятилась и наткнулась спиной на Соколова.

В руке женщины блеснул револьвер.

У Лиззи перехватило дыхание. Она хотела прошмыгнуть к выходу, но один из мужчин так ударил ее, что она упала на заплеванную мостовую. Женщина вновь обратилась к своим, и Лиззи расслышала слово «коммунист».

– Что вы хотите? Деньги? – Она торопливо сунула руку в карман. – Вот, возьмите! Здесь двести долларов…

Смятые купюры разлетелись в разные стороны.

– Помогите! – закричала Лиззи.

Соколов метнулся к стене, ловко подтянулся на руках и перемахнул на другую сторону. Раздались выстрелы: один, другой.

Что-то горячее воткнулось Лиззи в грудь, и, уже теряя сознание, она различила, как женщина сказала по-английски:

– Это тебе за предательство.

Светало. Марта выключила настольную лампу и принялась отсчитывать Аде гонорар:

– Двадцать, тридцать, сорок…

Пухлые руки ловко раскладывали купюры: портретом наверх, рубашкой вниз.

– Видала этого дьявола безногого, Лемуана? – ворчала Марта. – Он опять в городе. Принесла его нелегкая: всех девчонок мне перепугал.

– Неужели? – безучастно спросила Ада.

Она не находила себе места: со стороны Северного вокзала всю ночь били пушки. Кто это был – подошедшие кантонцы? Или рабочие опять подняли мятеж? Ничего неизвестно.

– Лемуан сказал, что это бронепоезд «Великая стена» воюет с восставшими красногвардейцами, – сказала Марта, прислушиваясь к далекому гулу канонады. – Он попал в ловушку: пути разобрали и спереди, и сзади. Все начальство давно сбежало, а эти застряли. Лемуан хвастался, что совершит сделку века: когда они капитулируют, останется много бесхозного оружия. Главное, его вовремя подобрать.

– Как вы сказали? «Великая стена»? – перебила Ада. Она сгребла деньги в сумку. – Мне надо идти.

– Куда? Вернись! – крикнула ей вслед Марта.

Ада выскочила на улицу. Кругом беженцы, солдаты, полицейские… Полнеба загораживало огромное облако дыма.

Ада заметила пустую коляску рикши:

– Ты говоришь по-английски? Мне надо к Северному вокзалу.

Кули зыркнул на нее:

– Не пойду.

– То есть как? Тебе деньги не нужны?

– К вокзалу не пойду – там стреляют.

– Ада!

Она обернулась. Митя подкатил к ней на велосипеде, спрыгнул с седла:

– В Чжабэе ужас что творится – я только что оттуда. Автобусы не ходят, ничего не ходит… Электричества во всем районе нет. Я как раз к тебе собирался.

Ада схватила его за руку:

– Митя, продай мне велосипед! Сколько ты хочешь?

Она открыла сумку, показывая деньги.

– Да я тебя так довезу, садись на раму.

– Мне нужно к Северному вокзалу. Там бронепоезд «Великая стена»… Там Феликс!

Митя смотрел ей прямо в глаза:

– Одна ты пропадешь. Там все оцеплено рабочими дружинами – убьют по дороге. Я тебя через склады провезу.

Полковник китайской службы Котляров, начальник «Великой стены», созвал офицеров на совещание. Мерно постукивали колеса, сквозь смотровые щели бронированного вагона пробивался серый свет. Пахло гарью.