— Это жизненный опыт и немного фантазии, — улыбнулась Шевретта, — Когда-то давно, в гораздо более опасной ситуации мушкетеры подняли тост за пленного короля Карла Первого. И король все понял.

— Я знаю эту историю, — сказал Бофор, — И все-таки мне тревожно. Подчиняясь тому же древнему инстинкту, я думаю о своей дочери.

— Вы же не приняли мой вариант, герцог.

— Я не о том. Если даже крохотуля — барабанщик грозится прыгнуть с ростра и утопиться, моя сумасбродка тем более не повернет назад и не поедет с нами. Думаете, я не пытался внушить ей, что это безумие? А кстати, Рауль до сих пор не подписал контракт.

— Вот и повод, чтобы получить необходимую вам подпись на доверенности. Организуйте это, Франсуа.

— Я думал, вы ухватитесь за эту соломинку.

— Мы еще не утопающие… У меня мелькнула одна мысль…Не будь в этой истории замешана Лавальер, я сейчас не хуже ведущей актрисы мольеровской труппы или покойной миледи грохнулась бы в обморок и разыграла бы тут пред всем обществом нервную болезнь, сердечный приступ — что угодно. Ваш любезный доктор подтвердил бы нужный диагноз, и вы отпустили бы со мной Рауля 'по семейным обстоятельствам' .

— А вы могли бы?

— Безусловно.

— Предупредить врача?

— Не нужно. Бражелон-на-Луаре — райское место, но слишком близко от владений маркиза де Лавальера. ТРИ МУШКЕТНЫХ ВЫСТРЕЛА, не так ли, Франсуа? Там сейчас хуже, чем с вами, герцог.

— Но свет клином не сошелся на вашем Бражелоне-на-Луаре. А ваша мнимая болезнь — достаточно веское основание, чтобы…

— Я не смогу долго притворяться больной. А, разоблачив мой обман, Рауль может впутаться в более опасное дело, чем ваш поход.

— Полагаете, он продолжит неравную борьбу с королем за Лавальер?

— Еще опаснее.

— То, что вы с Атосом замышляете во Франции?

— Скорее да чем нет, — сказала Шевретта.

— Я понял, — кивнул герцог, — Да вы не тревожьтесь. Ваш сын будут постоянно при мне, при Штабе, я его от себя ни на шаг не отпущу.

— Об этом я вас и хотела просить, Франсуа. Вы сами сказали. А за дочь не тревожьтесь.

— Вы не можете понять.

— Я-то как раз и могу, — печально сказала Шевретта, — Вы забыли, что у меня была дочь от первого брака. Дочь де Шевреза.

— Простите! Совсем забыл… Вы меня… простили?

— Я… заговорила об этом… в связи с мадемуазель де Бофор… Рауль не повеса и не волокита. Или вы судите по себе, мой герцог?

— О, я! — пробормотал герцог смущенно, — Жестокая вы все-таки женщина, понял я с полуслова ваш намек. Да, я вел далеко не безупречный образ жизни, но у меня по иронии судьбы — невинная добродетельная девочка.

— Да и я не была образцом нравственности. У меня были увлечения. До Атоса. Вы полагаете, 'малыш Шевретты' повторит безумную юность своей матери?

— Он красавчик, Мари, и чертовски похож не вас.

— На Атоса еще больше. Успокойтесь, Франсуа: влияние Атоса сильнее.

— Я вас не оскорбил своим предположением?

— Что Рауль может перейти границу в отношениях с вашей дочерью? Герцог, они еще очень молоды. Посмотрим.

— Ну а все-таки…Разуверившись в Лавальер, он…

— Решит взять реванш и соблазнит вашу невинность? Он не такой эгоист. Понимает, с кем имеет дело.

— Вы не очень понимаете психологию мужчин, Мари. Что-то все-таки от вас ускользает. А если все-таки это произойдет? Не смейтесь, графиня.

— Вы очень смешны в роли дуэньи.

— А вы подумайте: война, риск, экстремальные ситуации. В такие моменты голова кружится, и отбрасываешь к черту все приличия. Живешь одним часом, днем, минутою…И то, что недопустимо в Вандоме или в Блуа, вполне допустимо в Джиджелли.

— В случае взаимной любви все допустимо. Такова моя мораль.

— Ах, если бы вы могли быть моим начальником Штаба!

— И по совместительству — дуэньей м-ль де Бофор.

— Вы были бы самой очаровательной дуэньей в мире! Хотел сказать "во Франции", но мы уже не во Франции…

— Я предпочитаю быть начальником штаба…

— Вы согласны? Мы в два счета уладим это дело с вашей помощью. Они обвенчаются, и моя душа будет спокойна.

— Начальником штаба, но не у вас, а у Атоса. Там я нужнее. И Атос меня ждет.

— Что за загадки?

— Не пытайтесь разгадать, дорогой герцог. Занимайтесь текущими делами. А если детки согрешат, поворчите, как положено благородному отцу и дайте согласие на брак.

— Я могу сослаться на вас?

— Да.

— И на вашего мужа?

— Да.

— Отлично.

— Вы нам друг, Франсуа?

— Да.

— До самой смерти?

— Да.

— И союзник?

— Разве я дал повод усомниться в этом?

— Нет, мой герцог. Моя подруга королева была права, охарактеризовав вас как честнейшего человека Франции.

— А ваш неприятель Ришелье был прав относительно вас: вы воистину суперинтриганка. Вам не понравился комплимент косноязычного Бофора? Конечно, Атос говорит более остроумные и учтивые комплименты.

— Вы так кокетничаете своим косноязычием, герцог, что это я воспринимаю как скрытую форму похвальбы. Вы ничего не забыли мне сказать?

— Кажется, ничего. А вы?

— Я сказала достаточно. О, Рауль!

— Простите, — сказал Рауль, — Меня задержали.

— Вижу, — с улыбкой сказала Шевретта, — Ты научился брать большое барре.

— Я давно уже умею брать большое барре, — удивленно сказал Рауль.

Шевретта погрозила ему пальцем:

— И я узнаю о твоих достижениях в последнюю очередь!

— Но я…

— Я рада за тебя, мой дорогой. От скуки вы не умрете.

И Шевретта сказала уже не шепотом, а довольно громко, так, что ее слова услышал стоящий поблизости барабанщик:

— Не забудьте, герцог, в шкатулке, которую я вручила Раулю, есть некие очень важные документы, которые могут изменить весь характер войны.

— Не забуду, — сказал герцог. Но забыл через пять минут.

Зато Ролан запомнил.

Вняв мудрому совету очаровательной Шевретты, герцог де Бофор решил заняться текущими делами. Он намеревался поговорить с капитаном наедине. Капитан предложил на выбор библиотеку, фехтовальный зал или биллиардную — на выбор его светлости. Фехтовальный зал был занят; в библиотеку Бофор идти не захотел, не будучи страстным читателем и книголюбом. Остался биллиард.

Желая придать беседе конфиденциальный характер, Бофор напросился на партию в биллиард. Кроме того, после обеда полезно размяться. Капитан, со своей стороны, выразил готовность сразиться с герцогом на зеленом поле биллиардного стола и мимоходом заметил, что и он желает сообщить Бофору нечто очень важное.

''Важные вопросы отложим на завтра, — сказал Бофор, — Никаких заседаний, совещаний, военных советов. Сегодня мы расслабляемся' . Капитан пожал плечами. Парижане могут себе позволить такую роскошь. Но если парижане расслабляются, моряки должны быть вдвойне бдительны во избежание эксцессов, непредвиденных ситуаций, аварий и прочих несчастных случаев.

— Отлично, монсеньор! — похвалил Ришар де Вентадорн меткий удар Бофора, — Вижу, у вас твердая рука. Но запомните, монсеньор, я не намерен уступать вам, хоть вы и адмирал, я не из тех льстецов, что проигрывают, желая угодить начальству.

— Браво, капитан! — засмеялся Бофор, — Таких я и люблю! А льстецов и подхалимов терпеть не могу! Как всякий порядочный человек. Вот, к примеру, принц Конде тоже не переносит подобную мразь. Будем играть честно. Ну-ка посмотрим, на что вы способны, морской волк!

— Вы говорите о Конде с большой симпатией, — заметил капитан, — Однако мне рассказывали о ваших разногласиях с принцем.

— Когда это было! — Бофор махнул рукой, — Я всегда уважал принца. Он меня тоже. Что до моих былых разногласий с Конде, объясню в двух словах. Конде претендовал на звание адмирала Франции. Побед на суше, сделавших его бессмертным, Великим Конде, ему, видите ли, мало, море ему подавай! А нам, Вандомам, что остается? Звание Великого Адмирала получил мой отец, Сезар де Вандом. Ну а теперь я — по наследству. Я, знаете ли, не совсем лишен амбиций и намерен войти в историю. То, что Конде совершил на суше, я осуществлю на море. Вот главное.