— Прощай! — сказал он.
— Ты это кому? — спросил Оливье.
— Это я…нок-рею.
Анри де Вандом постоял, постоял, посмотрел на злополучный нок-рей / так бы и отпилил его, окаянного! / и побежал за Раулем. Прочие Пираты сбились в кучу и начали оживленно обсуждать ситуацию, а моряки вернулись к своим повседневным делам.
5. 'ВОТ И ПОГОВОРИЛИ'
Анри решительно постучался — как и в первый раз в ритме 'Фрондерского ветра' .
— Не заперто! — донеслось из каюты.
— Что вы наделали! Что все это значит! Как вы могли! Я никогда не ожидал, что вы пойдете на компромисс!
— Здрасьте! Снова вы, Вандом! Сколько можно! Я спать хочу!
— Врете вы все! Внаглую врете! Я же вижу, вы притворяетесь, вы вовсе не хотите спать!
— Хочу, ей-Богу, хочу! Оставьте меня в пок-о-о-ое!
— Вы притворяетесь! Вы даже зеваете притворно!
— Ей-Богу, не притворяюсь!
— Зевайте поосторожнее, сударь! Вы рискуете ВЫВИХНУТЬ ЧЕЛЮСТЬ! Что вы смеетесь? Я прекрасно знаю, кто автор этой фразы!
— И кто же сей автор?
— Д'Артаньян.
— Д'Артаньян. Если вы коллекционируете изречения Д'Артаньяна, в лучшие времена я вам подброшу парочку афоризмов гасконца, и вы в любом обществе сможете блистать остроумием.
— Выслушайте меня! Это очень важно!
— Анри, вы потрясающий нахал! Врываетесь в чужое помещение с безумными глазами, лепечете какой-то вздор, когда вас просят, про-сят — не до-ку-чать! Вы просто…персонаж!
— Кто я?
— Персонаж Мольера. 'Докучные' . В лучшие времена, если будет настроение, расскажу подробнее.
— Сам персонаж! — буркнул Анри, надувшись, так, как дети говорят 'сам дурак' .
— А сейчас, умоляю, дайте поспать.
— Спать ночью надо!
— А я хочу сейчас!
— А я вам не дам!
— Вот интересно! Анри, не испытывайте мое терпение. Когда я сплю, я не представляю опасности. Вот так-то. Лучше всего спать — самое мирное безопасное занятие. И вам то же советую — спать. До самого Алжира.
— Сударь!
— М-м-м… Не трясите меня!
— Пожалуйста!
— …
— Ну, погоди же!
Анри взял бандану, намочил в кувшине. Но даже мокрая бандана не помогла.
— Да уж, — вздохнул Анри, — Крепкий орешек.
— Какой есть! Ваши жемчужные зубки слабоваты для такого крепкого орешка как я. Вам меня не разгрызть.
— Ваши дурацкие комплименты банальны! И вообще, я же вас не кусаю! Я только немножко побрызгал на вас водичкой, чтобы разбудить, а вам хоть бы что.
— Даже приятно, а то жара. Спасибо за мокрую бандану. Не мешает освежиться. Да она при такой жаре высохнет за пять минут. Что же до банальных комплиментов — виноват, в лучшие времена придумаю, если жив буду, что-нибудь пооригинальнее.
— Заладил: 'В лучшие времена, в лучшие времена' . Когда наступят ваши "лучшие времена"?
— Хе! Спросите что-нибудь полегче! А вообще-то — никогда! Все! Будьте здоровы! Прощайте!
— Хорошо, я уйду, можете дрыхнуть. Но все-таки последнее слово останется за мной — раз вы такой бессовестный эгоист, и вам плевать на всех нас, можете спать спокойно, или притворяться спящим, а я от всей души желаю вам…
— И вам того же. Баюшки-баю.
— Я не закончил, сударь! Желаю, чтобы вам ПРИСНИЛСЯ САМЫЙ СТРАШНЫЙ КОШМАРНЫЙ СОН!
Тут Рауль встряхнулся.
— Зря вы это сказали, Анри. Вы не понимаете сами, что говорите. Разве я вам враг? Я и врагу не пожелал бы такого!
— Я не хотел вас обидеть, — сказал Анри, — Вас что, кошмарные сны мучают?
— Уже нет. Но однажды, — его передернуло, он опять тряхнул головой и задумался — о чем-то своем.
— Расскажите, — сказал Анри, — Сразу полегчает.
— В лучшие времена.
— Я тоже очень-очень боюсь, когда снятся кошмарные сны. Вы на меня так смотрите, словно сомневаетесь, что я могу видеть страшные сны. Вы думаете, что ли, я только прекрасных эльфов вижу во сне?
— Эльф вы и есть, Анри де Вандом.
Этот комплимент Анри счел более оригинальным, чем предыдущий. Паж улыбнулся, но сделал усилие, стараясь сохранить серьезную мину.
— Польщен, но эльфы — это по вашей части.
— В смысле?
— В смысле — у вас эльфийское имя, господин Рауль. Разве вы не знаете этимологию своего имени? Древнеанглийское Рэд плюс Эльф, так ведь?
— У меня волчье имя!
— В смысле?
— В смысле — есть и другая версия, древнескандинавская. По этой версии мое имя от волка.
— Эльфийский волк! Волчий эльф! Противоречивая личность! Скажите-ка мне, господин Эльф, почему вы подписали приказ? После вас все как один подписались! А надо было бороться! Протестовать! Устроить бунт!
— Валяйте дальше. Захватить корабль, сбежать в Америку, в Индию, на Тортугу.
— Но разве можно брать на себя такие обязательства? Скажите, может, я чего-то не понимаю, Де Бутвиль — вам что-то говорит это имя?
— Разумеется.
— Его вызов кардиналу Ришелье достоин уважения?
— Вы уверены, что вызов де Бутвиля был направлен Ришелье? Противника звали иначе! А впрочем, вы правы, маленький Вандом. Дуэль де Бутвиля была протестом.
— И этот протест вы, лично вы — оправдываете?
— Да. Мне жаль Бутвиля, но он был отнюдь не ангелом.
— Ну вот! А, подписав сегодняшнюю бумагу, мы все предали память де Бутвиля, а ведь он погиб в борьбе за наше право — защищать честь ценой собственной жизни! А вы, господин де Бражелон, расписались в собственном конформизме, — и Анри утрированно произнес, передразнивая царедворцев: 'Монсеньор, смиренно и всепокорнейше получив приказ, который вашей светлости благоугодно было… '[53]
— Вот и поговорили, — вздохнул Рауль.
— Вы обиделись? — спросил Анри.
— Я не буду притворяться добрым малым и уверять вас, что не обижен. Да! Потому что ненавижу предателей, а вы назвали меня предателем.
— Я сказал 'мы все' . Но вы виноваты больше всех, потому что все последовали вашему примеру.
— Нельзя нам здесь драться, Анри. Разве это не ясно?
— Ясно-то ясно, но бывают непредвиденные обстоятельства, так ведь? Если вам нанесут оскорбление — смер-р-ртельное оскорбление?! Что вы будете делать?
— Ишь, 'слова-то какие важные' ![54] Глупенький паж, не вгоняйте меня в краску! И я когда-то говорил подобные глупости.
— Ну вот, к примеру, вас назовут дураком? Что вы сделаете?
— Ничего. Пусть говорят. Вы читали 'Похвалу глупости' Эразма Роттердамского?
— Да! Супер! А вы это к чему?
— А я это к тому, что за свой недолгий век столько глупостей успел наделать — глупцы Эразма отдыхают.
— Так уж и отдыхают! Скажете тоже! Это вы загнули! / Анри изо всех сил старался говорить по-мальчишечьи, и очень надеялся, что его получается /. Ну что вы от меня отмахиваетесь? Я вижу, вы уверены в своей правоте, а я в своей! И мне очень, очень, очень обидно, что Бофор, тот еще дуэлянт, превращается в тирана! В деспота! Ну перестаньте же смеяться надо мной, сударь! Ух, как я ненавижу вашу насмешливую улыбочку!
— Боже, сколько эмоций!
— Я вас по-хорошему просил объяснить, в чем я неправ, а вы насмешничаете! Почему вы не можете поговорить со мной, как с нормальным человеком? Почему вы смотрите на меня как на недоумка?! Знаете, господин де Бражелон, я ненавижу лицемеров.
– 'Страшна здесь ненависть… ' — продекламировал Рауль.
— "…любовь страшнее! ' — закончил Анри, — Не паясничайте, пожалуйста, и не смейте издеваться над Шекспиром! Должно же быть что-то святое, а вы, вы…
— Что я?
— Вы утрируете слова Ромео.
— Вовсе нет.
— Да, наверно! А то я не понял ваши интонации!
— Что вы ко мне привязались?
— Хочу во всем разобраться. Почему вы так решительно сказали: 'Это не обсуждается' .
— Вам знакомо понятие 'братство по оружию' ?
— Конечно!
— Так о чем спорить? Братство исключает решение каких-то разногласий вооруженным путем. Мы должны быть сплоченными, едиными, дружными. Конечно, в таком разношерстном…коллективе могут быть какие-то недоразумения, но их лучше избегать любой ценой. Не должно быть деления на морских и сухопутных, на вентадорновцев и бофоровцев. И конфликтов не должно быть. Их надо избегать.
