— Но все-таки, Серж, ты всегда был с принцем Конде, с самого начала его блистательной карьеры. А Конде — гениальный полководец.

— Ты и сам знаешь Конде не хуже, — заметил Серж.

— Я не всегда находился подле принца, — возразил Рауль, — Как знать, может быть, сейчас для нас важнее не дни побед, а годы скитаний.

— Я не собираюсь скитаться по горам Кабиллии, — ответил Серж, — Можешь бродяжничать, ежели тебе охота.

— О золоте и алмазных россыпях мы уже слышали, Серж! Не будь эгоистом.

— Я охотно поделюсь своим скромным опытом с нашими юными друзьями, но на большее не расчитывайте. Какой из меня к чертовой матери лидер? Я не гожусь на эту роль даже на дружеской пирушке. Лидер должен быть человеком общительным, энергичным, с активной жизненной позицией. Нам нужен именно такой лидер. А ты именно такой. Я прав, Пираты?

— Да! — гаркнули Пираты.

— Нет! — воскликнул Рауль, — Нет, вы ошибаетесь! Я уже давно не такой!

/…Вялый, расслабленный, апатичный меланхолик, слоняющийся из угла в угол, лишенный энергии, воли, жизненной силы — какой из него лидер? Они помнят его прежнего. 'Мне все равно' …''Пропади все пропадом' …''Скорее бы все кончилось' …''Мне что, больше всех надо?"… — вот до какой жизни докатился г-н де Бражелон, сам себе стал противен. И такого человека Пираты Короля-Солнца, полные юношеского задора и героического энтузиазма, хотят сделать своим лидером?!/

— Это напускное, Рауль, — сказал Серж, — Поверь, это пройдет. Перемелется — мука будет. Так-то вот, дружище. Ты встряхнешься, и все вернется на круги своя. Быть может, ты уже встряхнулся. Мы все отлично знаем твои былые дела.

"Но вы все ничего не знаете о моем нынешнем отчаянии".

— Не так уж все и плохо, — продолжал Серж, — Бревно или колода, с которой ты себя сравнивал — да ты, говоря это, даже немного рисовался. Ты, может, сам еще не понял.

"Теперь еще и Серж будет меня утешать! Кошмар!

Но он не мог ответить резкостью на добрые слова старого друга.

— Я не справлюсь, Серж, — сказал он тихо.

— Отлично справишься. Кто, черт тебя дери, заготавливал всю нашу провизию?

''Если все едут туда затем же, за чем я еду, то в провианте недостатка не будет',[60] — вспомнив, какую глупость он ляпнул отцу, выходя из дворца Бофора, Рауль ужаснулся. Но теперь не скажешь Атосу: 'Я только шутил' . А Пираты не ужаснулись бы, они сочли бы это одной из острот 'гасконца' из долины Луары.

— Мне помогали. Отец и Гримо. Один я ничего не сделал бы. Вполне возможно, меня обжулили бы какие-нибудь коммерсанты, предприниматели и прочие ушлые людишки.

— Хорошо, — сказал Серж, — А к кому пошли люди с прошениями, адресованными герцогу — родственники всех этих несчастных, пропавших без вести людей, похищенных алжирскими пиратами? И ты записал всех, и не ушел, пока не закончил. А народ собрался со всего побережья — человек двести было, не меньше. Когда наш милейший герцог и все его окружение ждали тебя на банкете.

— Но я же пришел, — сказал Рауль.

— Только затем, чтобы попросить герцога выйти к народу. И милый герцог, выйдя на балкон тулонской ратуши, освещенный факелами, в состоянии этакой ажитации со своим очаровательным косноязычием заверил народ, что наша доблестная армада вернет им их близких из мусульманского плена — да что там плен, это ж не военные, мирное население, — из рабства, лучше сказать. Что-то тебя заставило выслушивать этих людей, взять их прошения, записать сведения — ты мог и не заниматься ими, тебе этого не приказывали. И ты хочешь мне сказать, что ты — ленивое бревно?

— Просто-напросто моя физиономия уже примелькалась жителям побережья. Они меня знали наглядно, вот и все. И, справедливости ради, переходя на морской жаргон, скажу, что и в этом случае РУЛЬ ДЕРЖАЛ ГРАФ ДЕ ЛА ФЕР, Я Ж ТОЛЬКО НАПРАВЛЯЛ ПАРУС.

— сказал Оливье.

Но Рауль все еще не сдавался. Он взял лист бумаги, несколько раз свернул, острием клинка своего кинжала разрезал лист на маленькие билетики.

— Что это ты задумал? — спросил Гугенот.

— Апеллес, дай каждому по угольку, — сказал Рауль.

— Прошу, — сказал Рауль, переворачивая свою шляпу вверх дном, — Тайное голосование. Пишите все имя лидера. Сворачивайте бумажки и бросайте в шляпу. А самый юный Пират нашего Братства под- считает голоса.

Через пару минут все было готово.

— Можно читать? — спросил Ролан, — Внимание! Я читаю!

Ролан, прижав к животу шляпу, стал разворачивать бумажки:

"Бражелон",

"Бражелон".

— О! — сказал Ролан, — Тут еще 'Бражелон' с восклицательным знаком и улыбающаяся рожа в бандане — дружеский шарж неизвестного автора.

Он показал рисунок.

— Определенно, есть сходство. Эта 'рожа' знакома многим жителям Лазурного Берега, — сказал Серж.

— сказал де Невиль.

— Что, скажешь, нет? Итог, Ролан, дитя мое, — попросил Гугенот.

Ролан пересчитал бумажки.

— Восемь голосов за господина де Бражелона, — торжественно сказал Ролан, — один голос за господина де Фуа. Извините, если бы я знал, что мы будем выбирать лидера, непременно взял бы свой барабан. Может, сбегать?

"Все за меня, только я против. Я за Сержа", — подумал Рауль, машинально взяв свою шляпу, которую церемонно подал ему Ролан.

— Что ты сказал? — спросил он Ролана.

— Сбегать за барабаном? Для торжественности?

— Остынь.

— Тогда… можно, я сохраню эти билетики для истории?

— Ну конечно, возьми, — сказал Рауль, встряхнулся, раскланялся перед Пиратами, сделав изящно-лихое движение своей шляпой.

"Друзья отыщутся в беде бездонной", — припомнилась ему вийоновская строка.

— Высокочтимое собранье! Благодарю вас за оказанную честь!

За этим последовали аплодисменты и поздравления. Ролан чихнул. Ему, конечно, дружно пожелали здоровья.

— Младенец чихнул, — заметил старший брат, — Вот и правда!

— Не младенец, — поправил Серж, — Малек!

— Вот так-то, дружок, — сказал Серж и пробренчал нечто торжественное на своей гитаре, — попробуй теперь возразить высокочтимому собранью. Ты теперь наш вожак, лидер, командир — так решило Братство!

— Морской Робин Гуд! — воскликнул Ролан.

Барабанщик купил нашего героя этой фразой.

— А ты хитрый, малек! — сказал Рауль.

— О! Вы даже не представляете, какой я хитрый, г-н де Бражелон! — важно заявил Ролан.

И конечно, Пираты опять захохотали.

— Веселый месяц май! — вставил свое словечко Анри де Вандом, обожающий робингудовские баллады. А Серж подвел итог выборов лидера провансальской песенкой:

— Это что-то новенькое, — заметил Оливье.

— Новое не что иное, как хорошо забытое старое. Не люблю говорить банальности, но так оно и есть. Песенка эта, вернее, эс-там-пи-ада, упоминается в книге Жана де Нострадамуса 'Жизнеописание древних и наиславнейших провансальских пиитов во времена графов прованских процветавших' . Жонглеры из Франции играли эстампиаду. Она весьма по нраву пришлась кавалерам и дамам. Но Раимбаута ничего не забавляло. Посему маркиз, заметив это, сказал: 'Сеньор Раимбаут, что же вы не поете и не веселитесь, ведь вы слушаете столь прекрасную музыку и лицезреете здесь такую красавицу как моя сестра — наиблагороднейшая дама на свете! А Рау… Раимбаут ответил, что не станет петь. Маркиз же, догадавшись, в чем тут дело, сказал сестре: 'Мадам Беатриса, хочу, чтобы вы из благосклонности ко мне и ко всем этим людям соизволили просить Раимбаута — пусть он ради любви к вам и вашей милости примется петь и веселиться как раньше' .