Власов сел за рехнер. Монитор оказался болгарский. Фридрих поморщился, потом вспомнил про "Боинги". Наверное, и здесь, в ДГБ, тоже есть какие-нибудь свои "интересы". Впрочем, лучше уж союзная Болгария, чем атлантисты...
Во весь экран был развёрнут "Норденкоммандер". В открытом разделе находились два платтендата c невыразительными названиями "B_ptd" и "S_ptd". Фридрих из чистого любопытства попробовал выйти в верхний раздел и убедился, что такая возможность заблокирована. Пытаться свернуть "Норденкоммандер" или выйти во внешнюю оболочку Власов не стал: было понятно, что такая попытка либо ни к чему не приведёт, либо вызовет отключение системы. Никонов хоть и пошёл на серьёзное нарушение порядка, оставив Власова наедине с казённым рехнером, но допускать посторонних к его содержимому, разумеется, не собирался.
Впрочем, тайны ДГБ Фридриха в данный момент не слишком интересовали.
Он решил начать с "B_ptd", полагая, что там находится досье Берты Соломоновны. Так оно и оказалось.
Платтендат был очень большим и состоял из множества разномастных документов. Судя по всему, это был результат обработки поискового запроса по базе данных. Разумеется, Власов отдавал себе отчёт в том, что Никонов, вводя запрос, мог ввести - и наверняка ввёл - ключи, отсекающие некоторые материалы. Что ж, это логично... Фридрих подумал, что времени у него не так уж много и открыл первую страницу.
После пятнадцати минут напряжённого чтения Власов откинулся в кресле и тихо присвистнул сквозь зубы.
Берта Соломоновна Садовская (девичья фамилия Блюменштраух), рождённая в 1908 году в городе Одессе в семье мелкого лавочника Соломона Блюменштрауха, имела весьма впечатляющую биографию.
В молодости она была очень хороша собой, о чём свидетельствовали приложенные к платтендату обработанные фотографии с восстановленным цветом. С них смотрела типичная юдская красавица с огромными печальными глазами и пухлыми губками бантиком. Даже носик маленькой Берточки был удивительно миловидным. Личико лучилось безмятежной невинностью. Фридрих сразу заподозрил неладное: в этом тихом омуте просто обязаны были водиться черти.
Чертей оказался целый пандемониум.
Первый раз юная Берта показала зубки в одиннадцать лет. В марте 1919 года она убежала из дому с любовником, прихватив с собой всё, что папа сумел спрятать от бандитов и сменяющих друг друга властей города. Тогда, впрочем, это никого не взволновало: большевики стояли у Перекопа, вокруг Одессы бушевало крестьянское восстание, так что проблемы семьи Блюменштраух на таком фоне тушевались. Потом город захватил атаман Григорьев, и о законности и правопорядке пришлось забыть надолго... В платтендате стояла пометка: "на период 1919-1924 нет данных".
Имя Берты Блюменштраух всплыло только в двадцать пятом году. Она проходила в качестве свидетельницы по делу некоего Зайдера, бывшего сутенёра, а потом приспешника и впоследствии убийцы высокопоставленного большевика Котовского. Какие именно показания она давала, осталось неясным: в остатках большевистских архивов многого не хватало. Зато сохранившиеся оперативные сводки советского угро указывали, что девушка успела получить известность в бандитских кругах под именем "Вера-маленькая" как удачливая наводчица. Однако, трогать Берточку за вымечко никто даже и не пытался: девочка оказывала особые услуги ГПУ и даже носила именной наган, вручённый "за раскрытие контрреволюционного заговора".
В двадцать девятом году Берта решает остепениться и выходит замуж за Моисея Фельдмана, бывшего сотрудника одесской чрезвычайки. В тридцать седьмом его расстреляли. Обычно члены семей врагов народа, как это тогда называлось, тоже получали свою долю неприятностей, но молодая супруга Фельдмана успела обзавестись серьёзными связями среди одесских коммунистических функционеров верхнего звена. Не прекращалась и её работа на тайную полицию: в предвоенные годы Берта сдала в общей сложности около тридцати человек, в основном из армейского комсостава.
Фридрих с брезгливым любопытством просмотрел характеристику Берты Блюменштраух, сохранившейся в её гепеушном досье. Неизвестный чекист, работавший с Бертой, был, видимо, человеком не очень образованным (как и большинство большевиков), но природно проницательным, а потому выражался кратко и точно. Для Берты у него нашлось десять слов: "Идейно не подкована. Любит тратить деньги. Чувств к людям не имеет". Фридрих подумал, какая бездна пролегает между "любит деньги" и "любит тратить деньги" и оценил меткость формулировки.
После прихода в Одессу освободительных войск красотка Берта оказала неоценимую помощь гестапо, дав подробнейшие сведения на множество большевистских активистов разного уровня и калибра. На сотрудничество она вышла сама. Похоже, "чувства к людям" ей и в самом деле были чужды. Что бы там ни говорил Кант, но некоторые люди и впрямь лишены нравственного закона в сердце, искренне считая его придумкой для дураков, только мешающей жить весело и вкусно. Власов постарался подобрать подходящее выражение, и решил, что случай Берты хорошо описывается словосочетанием "моральная неполноценность".
Как бы то ни было, благодаря её сведениям удалось в кратчайшие сроки нейтрализовать политическое руководство одесского красного подполья. Фридриху опять вспомнилась фразочка про кошку в перчатках.
Берту отблагодарили. Через пару лет она уже руководила женской секцией одесского ОЖБТ - Объединения жертв большевистского террора. В жертвы террора ей записали расстрелянного мужа. Однако, через два года у неё начались неприятности. Лихорадка первых лет оккупации сменилась более продуманной политикой, в том числе и в области безопасности. Руководство местных безопасников сменилось. Берта перестала быть нужной, зато в город начинают возвращаться люди, имеющие к "Вере-маленькой" серьёзные личные претензии... Берта перебирается сначала в Киев - по старой привычке прихватив с собой кассу секции - а затем, перед началом депортации украинских юде в Израиль, бесследно растворяется в пространстве.
В Москве она всплыла в сорок девятом, с брачным свидетельством, выписанным на имя Веры Адамчик, супруги Мстислава Адамчика, ротмистра РОА, якобы героически погибшего при подавлении коммунистического мятежа в Сибири. На этом шатком основании она выбила разрешение на жительство и российское гражданство. Несколько позже Вера-Берта первый и последний раз в жизни устраивается на официальную работу - помощником администратора массажного салона на Тверской. Массажистки оказывали ряд услуг, не оговоренных в прейскуранте, не имея при этом особых проблем с полицией нравов. Как свидетельствовало всё то же досье, Вера-Берта параллельно работала на крипо в качестве платного осведомителя. Верная своей обычной тактике не класть все яйца в одну корзину, она понемногу давала сведения на некоторых клиентов заведения, понемногу шантажировала других, и усердно копила компромат на всех.
ДГБ заинтересовалось ей только в пятидесятом, и то случайно: хитрая женщина попалилась на хорошо законспирированном агенте Департамента, которого попыталась шантажировать. Разобравшись в ситуации, она немедленно предложила свои услуги, слив дэгэбэшникам изрядное количество конфиденциальной информации, в том числе и на своих покровителей из криминалки. В ту пору крипо в очередной - и не в последний - раз выводилось из подчинения ДГБ (Власов в который раз подумал, что история реорганизаций управленческих структур и административных реформ может рассказать об обществе больше, чем даже история войн и революций). Так что сведения были оценены по достоинству, а предусмотрительная вдовица Адамчик получила очередную работу...
Власов отмотал несколько экранов, заполненных различными именами и обстоятельствами. В течении многих лет эта женщина зарекомендовала себя как первоклассная подсадная утка: ей удавалось втереться в доверие даже к очень умным и очень осторожным людям. Не последнюю роль здесь играла женская привлекательность: она была красива и охотно шла навстречу мужским желаниям, если это приносило ей выгоду. Впрочем, желание выйти замуж её не оставляло. В сорок три года она вступает в брак с неким Садовским, антикваром и любителем изящных искусств. В квартире 23 дома 8а, приобретённой на средства мужа, начинают собираться молодые талантливые - или, во всяком случае, свободолюбивые - художники, поэты, музыканты, в основном неарийского происхождения. Некоторые из них впоследствии приобрели известность - в разных смыслах этого слова... Пару лет спустя она возвращает себе прежнее имя и отчество, а также перестаёт делать вид, что скрывает своё происхождение. В ту пору российские юде чувствовали себя на подъёме - "конструктивное крыло ПНВ" откровенно с ними заигрывало.
