Ехать оказалось далеко - на Бутырский Вал. Навигатор начертил длинную красную линию, в трёх местах которой мигали красные клубочки пробок. Объезды были тоже длинными и неудобными - красная линия переламывалась через себя, углубляясь в какие-то мутные переулки и дворы, в которых немудрено заблудиться и опытному водителю, знающему город как свои пять. Да еще этот чертов снегопад...
По дороге журналистка немного оправилась от шока и даже смогла более-менее внятно рассказать о произошедшем.
По её словам, шестое февраля она посвятила встречам с некими людьми, которых ей рекомендовали в Берлине. Эти люди встретили её чрезвычайно радушно и немедленно взяли на себя львиную долю бытовых проблем. В частности, откуда-то возник некий очень любезный молодой человек на роскошном "Запорожце", который предложил себя фрау в качестве добровольного помощника по части московских разъездов. Фрау милостиво согласилась, после чего её немного покатали по Москве (тут она ненадолго забывшись, защебетала - "вы знаете, Власов, тут, оказывается, очень мило, особенно на Тверской... вы были на Тверской? обязательно побывайте, хотя я там осталась без единого пфеннига..."), после чего повезли прямиком на какую-то квартиру в многоэтажном жилом доме, в которой размещалась редакция "Свободного слова". Там её опять же принимали чрезвычайно почтительно и даже уговорили было дать небольшое интервью, но тут Микки закапризничал. И она так и не смогла пообщаться с этими замечательными людьми подольше...
Фридриху пришлось делать три дела сразу: вести машину сквозь снежную пелену, сверяясь с навигационной системой, слушать всхлипывания фрау, и одновременно напряжённо размышлять. Судя по всему, вчера у милой дамы был интересный день: даже сейчас она вспоминает о нём с явным удовольствием... Ну конечно, из салона "Запорожца" действительность выглядит совсем иначе, нежели из бокса тюремной больницы... Удивительно, с чего это вдруг второразрядной журналистке, пусть даже из братской "Либерализирунг", оказывают такие почести... Впрочем, некоторые моменты очевидны. Например, в "Свободное слово" её повезли, чтобы устроить встречу с западными корреспондентами - которые, скорее всего, были вовремя извещены всё теми же любезными людьми о том, где её можно найти. Власов вспомнил о шустром Майкле Рональдсе - почему-то он был уверен, что тот подъехал к редакции первым. Увы, гадкий Микки своими капризами сорвал все планы... В таком случае, - сделал вывод Власов, - замечательные люди, принимающие фрау, должны были сделать попытку нейтрализовать мешающий фактор. То есть убрать куда-нибудь Микки. Куда?
- Вам предложили временно поселить ребёнка в какой-нибудь семье, чтобы, так сказать, развязать вам руки? - прервал он собеседницу.
- А вы проницательный человек... - в голосе Франциски прорезалась нота удивлённого уважения, - да, одна милая фрау сказала, что повсюду таскать с собой мальчика слишком жестоко, и я с этим согласилась. Вы же знаете, у Микки очень тонкая нервная организация... - тут она, похоже, вспомнила разговор в гостинице и прикусила язык. - И тогда она предложила мне помочь. Сказала, что у неё есть огромная квартира в приличном районе, где живёт её бабушка, которая обожает возиться с детьми... Она позвонила туда, и скаала, что бабушка будет очень рада... Мне пришлось долго уговаривать Микки, - вздохнула она. - Но сейчас мне и в самом деле нужно было развязать себе руки. Под вечер я, наконец, уломала его хотя бы съездить посмотреть квартиру и эту бабушку... Тот молодой человек меня подвёз. Такая милая старая женщина, - она неожиданно шмыгнула носом. - И Микки там тоже понравилось. Представляете, он сам решил остаться - один, без мамы... Всё-таки он очень смелый мальчик... Если бы я знала...
- Бабушка русская? - на всякий случай уточнил Власов.
- Что вы! Конечно, она их наших! Её зовут Берта... Берта... Забыла как дальше. Неужели я оставила бы Микки на русскую... - журналистка проглотила конец фразы, видимо, вспомнив о происхождении собеседника. Дальше рассказ фрау стал более путаным и невнятным. По её словам, она объяснила понравившейся ей бабушке, как обращаться с Микки, и предупредила, что позвонит позже. Потом всё тот же любезный молодой человек на "Запорожце" якобы порывался поужинать с ней вдвоём, но она отклонила приглашение, потому что у неё "была ещё одна важная встреча", на которую она намеревалась поехать одна, но в результате вроде бы так и не поехала. Тут фрау Галле начала темнить. По её словам, она где-то гуляла, куда-то заходила, и, по её словам, "приняла лишнего". Дальше она каким-то образом добралась до гостиницы и быстро заснула.
Фридрих решил, что фрау вряд ли осмелилась бы гулять по Москве в одиночестве. Насчёт "лишнего" фразу, скорее всего, не врёт - но вряд ли она натрескалась одна, это было бы уж слишком. Значит, она с кем-то встречалась, и не хочет ему об этом рассказывать. С кем? Уж не с Рональдсом ли? Или она всё-таки нашла ниточку, ведущую к таинственному старику? Или это что-то связанное с политикой? Впрочем, Власов понимал, что сейчас он всё равно не добьётся толку, и решил слушать дальше.
Финал истории был прост. Госпожа Галле проснулась поздно и с больной головой. Кое-как приведя себя в порядок, он позвонила в квартиру, где оставила Микки. Трубку не брали. Разозлившись, она стала названивать каждые пятнадцать минут. Наконец, после часа непрерывного трезвона кто-то всё-таки снял трубку с рычага и "таким, знаете, железным голосом" сказал по-дойчски, что все арестованы. Тут она снова зарыдала, так что Власову не удалось добиться от неё точного воспроизведения фразы.
Госпожа Галле начала названивать по всем имеющимся у неё телефонам - однако, друзья, столь трепетно опекавшие её накануне, как будто куда-то попрятались. Во всяком случае, трубку никто не брал. Это окончательно убедило её в том, что произошло самое страшное: она угодила в ловушку спецслужб. В полном отчаянии она позвонила Фридриху.
Власов прикинул шансы на тот или иной исход. Разумеется, в арест или похищение - во всяком случае, произведённое силами тех организаций, которые упоминала впечатлительная журналистка - он не верил. Однако, какая-нибудь неожиданная пакость и в самом деле могла произойти. Исходить она могла, разумеется, только от любезных друзей фрау. Идиотская фраза про арест, правда, не вписывалась ни в какую версию. Впрочем, возможно, фрау решили как следует напугать? Похоже, с ней здесь обращаются как с дурочкой... И вполне заслуженно, - решил Фридрих.
Чем ближе они подъезжали к дому, тем больше нервничала журналистка. Когда же они въехали на саму улицу, женщина снова сжалась в комочек, всем своим видом показывая, что готова к новой истерике.
Последний разворот - остался позади большой дом, увешанный рекламой - и "BMW" вкатил в узенький слякотный проулок. За ним открылся небольшой дворик, забитый машинами.
Заглушив мотор, Власов бросил Франциске: "ждите меня здесь, если что - звоните", и, не оглядываясь, пошёл к подъезду. Госпожа Галле что-то робко пискнула вслед, но он не расслышал.
За то время, пока они ехали, с погодой произошла обычная для Москвы метаморфоза: плавно опускавшийся снег, в котором, если забыть о порождаемых им дорожных проблемах, было даже что-то элегическое, превратился в настоящую метель с резким и злым ветром. Власов поспешно достал перчатки и с удовольствием натянул их на руки, жалея, что нечем прикрыть лицо. Пожалуй, летный шлем с прозрачным забралом-экраном сгодился бы здесь в самый раз...
Дом был старым, солидным, построенным явно не вчера. Чёрную дверь из потемневшего резного дерева украшали следы снежков - видимо, резвились дети. Власов невольно вспомнил, как выглядел снег московских дворов до снегопада - грязный, ноздреватый, с желтыми подтеками собачьей мочи - и его передёрнуло.
В косяк был вделан крохотный домофон с металлическими бусинками кнопок. Фридрих открыл книжку, ткнул пальцам в кнопки 2 и 3 - это был номер квартиры - и стал ждать. Домофон тихонько зачирикал. Чирикал он минуты три, потом смолк. Похоже, в квартире и впрямь никого не было.
