Здесь размышления Фридриха прервал звонок целленхёрера. Нажав кнопку, он услышал голос Хайнца.
- Привет. Ты еще на точке С?
- Да.
- Очень удачно. Я как раз еду мимо и решил заскочить. Полагаю, тебе интересно взглянуть на заключение экспертизы по вчерашнему делу? Наши русские друзья выдали мне его сегодня утром.
- Конечно. Что-нибудь нетривиальное?
- Да в общем-то нет. Но тем не менее.
- Когда тебя ждать?
- Минут через десять.
Условный звонок в дверь прозвучал одиннадцать минут спустя. Фридрих открыл; Эберлинг вошел, тщательно вытерев ноги и брезгливо отряхнув перчатками припорошенные плечи. В волосах у него мокро блестели тающие снежные хлопья.
- Снег повалил, - пожаловался он. - Через пару часов будет не проехать. С этим местные дорожные службы бороться не умеют. Хотя, казалось бы, не первая зима в русской истории, пора бы научиться...
- Чаю хочешь? Горячий.
- Предпочел бы кофе. Но знаю, ты не любитель.
- Могу сварить, - предложил Власов. - У меня тут четыре сорта. Правда, не поручусь, что у меня получится тот напиток, который тебя удовлетворит. Сам я это пью, но...
- Да ладно. Сойдет и чай, только покрепче. Представь, с семи утра на ногах. Это только старина Вебер вставал ближе к полудню... Не беспокойся, я себе налью. Вот, посмотри пока, - Хайнц расстегнул внутренний карман и протянул Фридриху пару сложенных листов. Власов развернул их; это были копии экспертных заключений. Патологоанатом констатировал смерть, наступившую 5 февраля между пятнадцатью и семнадцатью часами вследствие отравления суррогатным алкоголем. Следов насилия не было, признаков, что труп передвигали после смерти, тоже. Умерший, судя по состоянию его печени, не был запойным пьяницей (да и в этом случае он едва ли мог бы работать таксистом), но регулярно употреблял после работы, "зная меру". (У русских это называется "пропустить стаканчик", вспомнилось Власову. Нелепое выражение. Почему "пропустить", если его не пропускают, а как раз даже наоборот?). Второе заключение излагало состав вещества в бутылке. Фридрих скользнул взглядом по мало что ему говорившим химическим терминам и цифрам концентраций; бросилось в глаза только слово "метанол" - о смертельном действии этого вещества он знал.
- Выглядит как банальная паленая водка, - пояснил Эберлинг. - Никаких экзотических ядов. Правда, концентрация вредных примесей совершенно убойная. В прямом смысле. Так, чтобы валить с первых же ста грамм.
- "Паленая", как я понимаю, значит "некачественная", - произнес Власов. - Откуда она берется? Насколько мне известно, у русских очень строго контролируется качество спиртного.
- Так и есть. И собственное производство, и импорт под жестким контролем государства. Ни один коммерсант не получит лицензии на торговлю без кучи проверок и сертификаций, и потом проверки периодически повторяются. Но это касается тех, кто торгует официально. А есть еще подпольная торговля суррогатами, дешевыми подделками под сертифицированные марки. Чаще всего эту дрянь продают в подземке, с рук или в ларьках. У которых сегодня один хозяин, завтра другой.
- Неужели эти ларьки нельзя передавить?
- Можно. Как и всю московскую подземку, - усмехнулся Эберлинг. - Но, насколько я понимаю, с ними не очень-то борются. Приличные люди и так знают, что в таких местах нельзя покупать спиртное. А чем больше сдохнет sabuldyg, тем лучше.
- Но наш таксист вроде бы не забулдыга. Хотя и не трезвенник.
- Конечно. Да и концентрация отравы великовата. По-моему, картина очевидная. Зайну не нужны лишние свидетели. Он посулил водителю бутылку в качестве премии. Скажем, за быструю езду. За поллитра "Власовки" кто хочешь довезёт с ветерком... А дальше таксист все сделал сам.
- Но только пятого числа, и ближе к вечеру. Спустя почти двое суток.
- Наверное, до этого у него было что выпить, - пожал плечами Хайнц.
- Удержался, чтобы сразу не попробовать такую редкость? - засомневался Власов.
- Вот именно. Водка дорогая. Он такой ни разу в жизни не пил. Наверное, приберёг к празднику.
- Что-то непохоже, чтобы у него был праздник, - покачал головой Фридрих. - Огурцы какие-то... Но это бы ладно. Откуда Зайн взял эту бутылку?
- То есть?
- Он не мог привезти ее с собой. После инцидента с Франциской Галле все пассажиры прошли тщательный досмотр. Ветеранское удостоверение позволило Зайну не ждать в очереди. Но не избавило же от досмотра как такового? Он не мог купить ее в аэропорту - это все же не подземка, там таким не торгуют...
- Взял в камере хранения, - предположил Эберлинг без прежней уверенности.
- После шереметьевского теракта шестьдесят восьмого года все секции камер хранения оборудованы средствами видеонаблюдения, - возразил Власов. - Зайн это, конечно, знает. И вряд ли стал бы светиться лишний раз и засвечивать того, кто оставил ему реквизит. Впрочем, видеозаписи нужно проверить. Но в любом случае, у него просто не было на это времени. Он провел в аэропорту всего 22 минуты. За это время ему нужно было пройти досмотр. И избавиться от коляски. И, я думаю, он очень спешил покинуть аэропорт как можно быстрее. Чтобы не встретиться на двух ногах с теми, кто запомнил его как инвалида.
- Пожалуй, ты прав, - вынужден был согласиться Хайнц. - Я, конечно, запрошу у русских данные видеонаблюдения, но едва ли это что-то даст. Допустим, Зайн предложил таксисту остановиться у какой-нибудь станции подземки... Нет, слишком велика вероятность, что водка не оказалась бы смертельной. Обычно в таких местах она просто отвратного качества. Но и только. Вариант, что Зайн отыскал таксиста на другой день, чтобы убить его, и вовсе нелеп. Значит, не Зайн. Значит, кто-то в Москве его прикрывает. И этому кому-то не составляет труда по номеру машины... и, возможно, имени таксиста на приборной панели... быстро найти этого таксиста и уничтожить.
- Ну, это-то не трудно, - заметил Фридрих. - Заявиться в таксопарк с сообщением, что в такси номер такой-то была забыта ценная вещь...
- Да, но в том-то и дело, что никто не заявлялся, - заявил Эберлинг с ноткой самодовольства в голосе. - Не думай, что эта мысль пришла только тебе. Мы проверили. Никто не распрашивал о покойном. Ни его коллег, ни отдел кадров. Значит, и так знали, где живет таксист, обслуживающий пассажиров международного аэропорта. А это, друг мой Фридрих, даже не крипо. Это ДГБ.
- ДГБ боится тронуть заслуженного дойча. И пытается добыть у него нечто руками Зайна, - пробормотал Власов. - Вполне возможный вариант.
- Добыть? Заслуженного дойча? Ты о чем? - встрепенулся Хайнц.
- Я тут набросал одну схемку... Ты допил? Тогда пойдем в комнату.
- Кажется, доктрину Мюллера можно официально признать похороненной, - хохотнул Эберлинг, поднимаясь из-за стола. - И я это поддерживаю. Вдвоем у нас получается лучше и быстрее, чем когда каждый идет по своему следу. Тем более что следы могут пересекаться.
- Вот-вот, я и думаю об их пересечениях, - покивал Власов. - Пока у нас имеются следующие фигуранты...
Десять минут спустя, выслушав пояснения друга и коллеги и изучив его схему, Эберлинг вдруг поднял палец жестом внезапного озарения:
- Слушай, ты подал мне ценную идею по Зайну, а я могу отплатить тебе кое-чем по Веберу. Мы все время исходили из того, что Вебер встречался с убийцей на точке А. И это порождает кучу странностей - отсутствие следов сопротивления, незапертая дверь, пустая кассета... А что, если встреча произошла где-то в другом месте?
- Экспертиза не подтверждает перемещения тела после смерти.
- Оно могло перемещаться до смерти! Когда ты сказал про две дозы, у меня как что-то щелкнуло. Допустим, первую, "щекотуна", он получил где-то еще. Там из него все вытрясли, а потом вручили ему шприц и приказали вернуться домой и сделать себе укол. И все наши странности тут же становятся логичными и естественными!
- А нотицблок? - напомнил Фридрих.
- Может быть, остался там же - назовем это место точкой X. А может, его и впрямь прихватил случайный мальчишка.
