Впрочем, французская манера глотать окончания слов была еще хуже.
- Я сказал - без комментариев! - рявкнул Фридрих, резко протянул левую руку, вырвал диктофон и зашвырнул его как можно дальше в снег. Обогнув оторопевшего репортера, Власов и его спутница нырнули в подворотню. Двадцать секунд спустя они были уже в машине.
- Как вы себя чувствуете? - спросил Фридих, когда "BMW", предостерегающе мигнув левыми габаритами, резко отъехал от тротуара. В зеркало заднего вида он еще видел журналистов, толпившихся под знаком "Въезд запрещен". Кто-то из них щелкал вспышкой, снимая машину. Значит, сфотографировали номер, что, конечно, плохо. Хотя ничего особо страшного, номер у него самый обычный, он им ничего не скажет... На всякий случай в гараже имелись четыре разные пары номерных знаков, все - легальные, выданные российской полицией. И еще одна, изготовленная нелегально, о которой русские органы не знали. Но это все на крайний случай. Именно на крайний - а не такой, как теперь.
- Я в порядке, - в подтверждение своих слов Франциска принялась рыться в своей сумке и вытащила из ее недр зеркальце и блестящий цилиндрик помады. - Мне дали лекарство... Куда мы едем?
- Я же сказал - за вашим сыном. Минут через десять будем на месте.
- А вы... кто вы такой? Какое вы имеете отношение ко всему этому? - внезапно она взглянула на него с испугом и злобой одновременно: - Может быть, это вы все и подстроили?
- И это благодарность за то, что я вытащил вас из русской тюрьмы? - Фридрих предпочел проигнорировать первую часть ее вопроса. - Между прочим, у меня своих дел хватает. А я вожусь тут с вашими.
- Простите... - пробормотала она. - Но вы ведь не из МИДа? Машина не с дипномером, и вообще... значит...
- Скажем так - у меня есть в России некоторые связи, - оборвал ее догадки Фридрих. - Здесь это нередко значит больше, чем законная процедура.
- Да, вы говорили, вы наполовину русский... - припомнила она, хотя это, конечно, ничего не объясняло. Но Фридрих не собирался давать ей задуматься над этим:
- Если вы больше не считаете, что наркотик вам подбросил я, то кто, по-вашему, мог это сделать?
- Не знаю... я купила инсулин в аптеке, как обычно.
- В аэропорту?
- Нет, еще дома, в Берлине.
- Кто-нибудь успел побывать у вас дома, прежде чем вы поехали в аэропорт?
- Только моя семья и несколько друзей, пришедших меня проводить. Не думаете же вы, что это сделал кто-то из них! Наверняка коробку подменили в аэропорту, в этой толчее...
- Если и так, это мог сделать только тот, кто знал, что вы возите с собой инсулин.
- Значит, это сделали спецслужбы! У них-то наверняка на меня досье, - сказала она с вызовом. Видимо, идея о принадлежности Власова к силовым структурам Райха ее все же не покинула.
- Или те, кто хотел их подставить, - спокойно заметил Фридрих. - Или спецслужбы, но не дойчские.
- Погодите, я вспомнила! - воскликнула фрау Галле. - Муж говорил, что, когда меня не было, приходили из газовой компании проверить плиту. Плита на кухне, холодильник тоже, ампулы были там...
- Возможно, - не стал спорить Власов. Сложновато, но возможно, добавил он мысленно. Хотя все зависит от того, кто стоит за этой провокацией и какая роль ей отводилась. Возможно ли... черт побери, может ли быть, что это и впрямь постарались коллеги? Что уже и в самом сердце Райха левая рука не знает, что делает правая - или даже сознательно вредит ей, и в то время как одна госорганизация пытается таким вот топорным способом избавиться от раздражающей оппозиционерки, другая вынуждена ее вытаскивать? Думать о таком не хотелось. В Америке, в России, в Италии - да, но не в Райхе. - Вы не видели в аэропорту старика в инвалидном кресле? - спросил он вслух. - В черном кожаном пальто, с Железным крестом на шее. Или без креста?
- Нет, - покачала головой фрау Галле. - Микки все время канючил, мне было не до разглядывания пассажиров. Послушайте, как они могли отправить его в центр для малолетних преступников?! У него-то ведь не было никаких наркотиков!
- Это просто официальное название приемника-распределителя, - успокоил ее Фридрих. - Оставшееся, наверное, еще с послевоенных времен, когда Россия была наводнена беспризорниками. Ныне, насколько мне известно, основной контингент таких учреждений составляют вовсе не малолетние воры, а обычные мальчишки, сбежавшие из дома из чисто романтических побуждений.
На самом деле Власов слегка слукавил. Конечно, официально проблемы беспризорности в России не существовало, она канула в небытие вместе с первым послевоенным десятилетием. С тех пор для нее просто не было логичных предпосылок - ни политических, ни экономических. В отличие от США, где дети подают в суд на родителей, а родители требуют с детей плату за жилье, если те не покидают их к моменту совершеннолетия, крепкая семья считалась одной из главных ценностей не только в Фатерлянде, но и во всем Райхсрауме. И все же, пока пьянство остается русским национальным видом спорта...
- Все равно, почему его не отдали представителям посольства? - продолжала возмущаться Франциска.
- Вероятно, у имперского МИДа есть более важные дела, чем вытирать нос вашему ребенку, - не удержался Власов. - Вообще, вам не кажется странным, что в своих статьях вы постоянно нападаете на государство, а случись что, тут же удивляетесь, почему государство не бросает все силы на вашу защиту?
- Нормальное государство для того и существует, чтобы защищать своих граждан!
- Всех в равной степени?
- Я говорю о нормальном государстве, - она тоже позволила себе язвительность.
- Хорошо, - спокойно кивнул Фридрих, - назовете ли вы нормальным человека, который совершенно одинаково относится и к другу, и к врагу? Подобное отношение было бы и несправедливым, и попросту неразумным, не так ли? Так почему государство должно поступать иначе, чем человек?
- Это некорректная аналогия, - ответила фрау Галле так быстро, словно заранее заучила эту фразу в качестве универсального контраргумента.
- Что же в ней некорректного? - Власов подождал ответа в течение нескольких секунд и, не дождавшись, продолжил: - К тому же вы не можете пожаловаться, что Райх вас не защищает. Вы защищены от преступности, от безработицы, от нищеты в старости. Вы покупаете свой инсулин по символической цене, а визиты к врачу для вас и вовсе бесплатны, ибо ваше здоровье защищает Министерство здравоохранения. Лучшая в мире армия защищает вас от угроз извне. Ваш муж защищен от недобросовестной конкуренции со стороны выходцев из третьего мира. Законы Райха защищают право вашего сына на бесплатное образование, включая учебу в лучших европейских университетах. И при этом, в отличие от своих сверстников в атлантистских странах, он будет защищен и от торговцев наркотиками, и от грязных извращенцев. Какой же защиты вам не хватает?
- Все эти пропагандистские лозунги я слышала множество раз, - нетерпеливо поморщилась Франциска. - На словах все очень красиво, а на деле невинного человека хватают и волокут в тюрьму...
- Как видите, полиция разобралась и вас выпустила, - не стал вдаваться в подробности Фридрих. - Было бы гораздо хуже, если бы, наоборот, реальные наркоторговцы остались безнаказанными.
- Лучше пусть ускользнут десять виновных, чем пострадает один невинный! - запальчиво воскликнула фрау Галле.
- Ага, - кивнул Фридрих, - ускользнут и причинят вред десяти невинным. Или двадцати. Или ста. Преступники ведь редко ограничиваются одной жертвой, не так ли?
- Вы слишком упрощаете. Простая арифметика здесь неприменима...
- Почему?
Вместо ответа Франциска вдруг принялась рыться в своей сумке, которую так и держала на коленях.
- Нет, правда - почему? - Власову даже стало весело.
- Вам легко рассуждать абстрактно - вы-то не сидели в тюрьме, - огрызнулась она, не поднимая головы от сумки.
- Субъективный аргумент - не аргумент, - возразил Фридрих. - Но если уж вам угодно рассуждать в этих категориях, то что бы вы предпочли - ту пару дней в тюремной больнице, что вы провели сейчас, или чтобы спустя несколько лет вашего сына посадили на иглу?
