Референдум принес демократам 60.73% голосов. В основном, конечно, за счет восточных территорий, голосовавших чуть ли не единогласно, но и в Фатерлянде поддержка режима оказалась значительно ниже, чем три месяца назад. Результаты были подсчитаны с дойчской скрупулезностью и честно оглашены в новостях. Два-три процента еще оставляли бы теоретическую возможность для манипуляций (хотя и затрудненных широко разрекламированной прозрачностью всех этапов процедуры), но почти одиннадцать - это был факт столь же бесспорный и безнадежный, как рак в четвертой стадии.
Консерваторы во главе с Ламбертом, однако, не пожелали с этим мириться. Они объявили, что результаты референдума должны быть аннулированы, а Райхспрезидент и правительство, как "пошедшие на поводу у врагов Райха и не обеспечившие безопасности государства", смещены со своих должностей. Путчисты образовали Чрезвычайный Государственный Комитет, провозгласивший, что он берет на себя все управление страной "до созыва Чрезвычайного съезда Партии и устранения угрозы государственному строю". Им удалось занять несколько министерств, включая военное (что неудивительно, учитывая, что в число заговорщиков вошли военный министр и несколько генералов) и блокировать Шука в его резиденции (штурмовать которую они, однако, не осмелились, понимая, что охрана Райхспрезидента будет стоять до конца, и без большой крови дела не завершить; ограничились тем, что отрезали Шуку всю связь, включая беспроводную, для чего к резиденции подогнали глушилки РЭБ). В войска полетели шифрограммы от имени Комитета с приказами прибыть в столицу "с целью обеспечения порядка и общественного спокойствия".
И вот тут на сцену выступил СЛС. Даже после победы либералов на референдуме консерваторы по традиции не принимали их всерьез, полагая, что основная борьба развернется с "новообновленцами" и сторонниками Шука внутри НСДАП. Меры по аресту лидеров СЛС, правда, принимались, но вялые и бессистемные (задача осложнялась и тем, что лидером в собранном из карликовых партий Социал-Либеральном Союзе мнил себя чуть ли не каждый третий). Однако в первый же день переворота СЛС удалось вывести на улицы Берлина сто пятьдесят тысяч человек - не так уж много по сравнению со всем населением столицы и тем более страны, но, собранные в одном месте, они производили впечатление. Причем не все они были вооружены лишь лозунгами и транспарантами. Были среди них и люди с охотничьими ружьями, и немногочисленные, но хорошо организованные отряды немногословных мужчин с невесть откуда взявшимися "Шмайсерами", и даже берлинские полицейские с табельным оружием и в форме. Присутствие последних было легко объяснимо, ибо СЛС, несмотря на сопротивление отдельных радикалов в своих рядах, с самого начала событий выдвинул грамотный лозунг защиты законности и Райхспрезидента. Должно быть, и в страшном сне не мог себе представить Шук таких защитников...
Ну а дальше - три дня противостояния выявили, что армия в массе своей вовсе не горит желанием выполнять приказы самозванного Комитета, и что части, все-таки прибывшие в город, попросту не станут расстреливать и давить танками собственных соотечественников, большинство которых были все-таки безоружными гражданскими - а иного способа разогнать двухсоттысячную уже к тому времени толпу не было. Когда эти части начали одна за другой заявлять о своей верности законному лидеру нации и своему Главнокомандующему, путчистам ничего не осталось, кроме как капитулировать. Лишь двое из членов Комитета предпочли покончить с собой; остальные, включая Ламберта, были заключены в тюрьму Шпандау. Райхспрезидент был с триумфом освобожден либералами и вынужден был обратиться к своим врагам с благодарственной речью, в которой подтвердил итоги референдума. Фактически это было его последнее решение в качестве действующего политика; формально он еще оставался на посту, но реально уже ничем не управлял - власть прибрала к рукам Временная Конституционная Комиссия, готовившая разом новую конституцию и демократические выборы. Да и нечем, по сути, Шуку уже было управлять именно в качестве Райхспрезидента: за три дня кризиса восточные земли успели не только дружно декларировать свою независимость, но и получить (под вечер третьего дня, когда исход противостояния был уже ясен) официальное признание от стран Атлантического блока (мотивировавших этот шаг не в последнюю очередь "отсутствием в Райхе на текущий момент легитимного правительства").
- Как вы полагаете, - спросил Фридрих, - если бы Шук выступил против Ламберта раньше, это могло бы спасти ситуацию?
- Не знаю, - пожал плечами Мюллер. - Смотря насколько раньше, смотря как выступил... Полагаю, Шук и впрямь рассматривал Ламберта-младшего как возможного преемника. И не вмешивался в ситуацию именно потому, что хотел посмотреть, как тот будет справляться. И совершил ту же ошибку, что и сам Ламберт - мерял успех сугубо внутрипартийными мерками. А когда спохватился, было поздно. Мягкая коррекция была уже невозможна, оставалась жесткая конфронтация. Что, в свою очередь, толкнуло этих твердолобых олухов на ответный шаг, окончательно лишивший Райхспрезидента пространства для маневра. Не мог же он поддержать тех, кто пытался его свергнуть.
- Мог и поддержал, - желчно возразил Власов. - Между теми, кто свергал его через путч, и теми, кто делал это через референдум, он выбрал вторых, только и всего.
- А вы выбрали бы первых? - усмехнулся Мюллер. - Что вы делали во время путча?
- Сидел дома, смотрел фернзеер. Нет, я не выбрал бы первых. Путч был глупостью, хотя самой большой глупостью, конечно, был референдум. Но уж раз он состоялся - нечего было, как говорят русские, махать кулаками после драки. Может быть, следовало и дальше сыграть по этим правилам. Мобилизовать наши ресурсы и идти на эти демократические выборы. В конце концов, в тридцать третьем нам это удалось. Пусть без восточных территорий, но спасти хотя бы сам Фатерлянд - здесь наша поддержка все еще была достаточно сильна... Но этот идиотский путч окончательно угробил репутацию Партии. Если Ламберта повесят за измену, вот уж о ком не буду сожалеть!
- Его не казнят, - убежденно возразил Мюллер. - Первое, что сделают либералы, окончательно утвердившись во власти - отменят смертную казнь. Вот увидите, через годик-другой его вообще амнистируют. Иное, во всяком случае, было бы свинской неблагодарностью с их стороны, - саркастически добавил он. - Думаю, мы еще увидим Ламберта и прочих клоунов на митингах ХНПФ, где их будут чествовать, как героев и чуть ли не спасителей Фатерлянда...
- Новообновленцы собрались на собственный съезд, вы слышали? Очевидно, объявят о выходе из НСДАП. И будут стараться перещеголять в либерализме самих либералов...
- Да, я видел репортаж. Все никак не отучусь от дурной привычки интересоваться новостями, хотя сейчас это не дает ничего, кроме вреда для печени... Вы видели эту мерзость - сюжет, как ломали Стену на границе с Францией? Им хватило бесстыдства показывать это все в прямом эфире... Знаете, мой мальчик, именно тогда я понял, что это - конец. Окончательный и бесповоротный.
- Ну, - криво усмехнулся Фридрих, - французы сами построили Стену из страха перед "германской угрозой" и имели полное право разломать ее в любую минуту.
- Да, но когда через проломы полезла вся эта мразь... какие-то волосатые ублюдки в драных американских штанах, девки с голыми сиськами... никто из наших пограничников даже не попытался их остановить.
- Чтобы остановить лезущую "брататься" укуренную толпу, пришлось бы стрелять на поражение, и не один раз. В нынешних обстоятельствах мне трудно представить себе офицера, который взял бы на себя ответственность за такой приказ.
- Вот именно, мой мальчик. Вот именно. Да и потом, солдаты не стреляли не только из-за отсутствия приказа. Им эти сиськи очень даже понравились, и сигареты с марихуаной, кажется, тоже.
- Но один все-таки дал пощечину полезшей к нему французской шлюхе, вы видели? Правда, камера тут же ушла в сторону...
