Власов тяжело вздохнул.

- Похититель, - сказал он, - похоже, думает, что фрау Галле представляет для меня личную ценность. Хотя это странно. Ну, сначала она наверняка наплела ему с три короба, чтобы показать, как она для меня важна - из страха, что иначе он убьет ее сразу. Но неужели он всему поверил и так и не добился от нее правды? Не выяснил, что никаких отношений между нами нет?

- Он из этих самых, и за женщин совсем не понимает, - проговорила старуха. - И за мужчин, которые любят женщин, тоже. Он думает, если мужчина ходит около женщины, то он её хочет. И я таки думаю, что он вовсе не интересовался этой вашей правдой.

Фридрих молча сделал глоток чая. Старуха допила свою чашку, поставила ее и вдруг встала и вышла в коридор.

Власов напрягся, но тут же снова расслабился. Нет, никакой бомбы уже не будет. И яда в чай она ему тоже не сыпанула, уж такое бы ей с рук никак не сошло. Просто, должно быть, после пережитых волнений ей понадобилось в уборную. Он даже прислушался, ожидая хлопка двери в конце коридора.

Но дверь туалета так и не хлопнула, а Берта Соломоновна неожиданно быстро вновь возникла на пороге. В руках она держала пожелтевший бумажный пакет.

- Вы себе думаете, то плохой человек, - заговорила старуха, вновь садясь за стол и кладя пакет на скатерть. - Я таки жила на этом свете, и знаю за плохих людей. Глядите сюды, - она вытащила из пакета несколько старых фотографий и принялась их перебирать. Власов опознал несколько лиц из экспозиции на стене - барышня в шляпке, сюртучные мужчины, даже военный в большевистском мундире - но не мог понять, к чему это все.

- Вот, - сказала старуха, кладя на скатерть очередное фото и тыча в него желтым ногтем. - То старые дела.

Власов развернул снимок к себе, пригляделся. Мужчина в странной одежде, худое породистое лицо, горбатый нос - как у романского патриция, а не как у юде. Выразительный тип... и вроде бы кого-то напоминает. Фридрих попытался сосредоточиться на этой мысли, но ничего не получалось: всё загородило безглазое лицо Микки. Власов был вынужден признать, что гнусная придумка Спаде его всё-таки задела, причём сильнее, чем хотелось бы.

- Мине про него спрашивали эти наши, - Берта подумала и добавила, - я таки поняла, что он живой. Я очень огорчилась.

Картинка встала на место. Ну конечно, брови, морщины - Зайн.

- Откуда это? - спросил Власов. - Вы его знали?

Целленхёрер задрожал и запел свою мелодию, показавшуюся неуместно бодрой. Власов быстро поднёс его к уху.

Звонил Никонов.

- Власов? Мы тут внизу, - майор не стал терять время. - Нашли стажёра. Лежал на полу в каморке. Хорошо приложили. Но вроде дышит.

Власов запоздало сообразил, что стажёр нужен был бандиту живым - на случай проверочного звонка из конторы. Видимо, он держал его под дулом пистолета, а когда собрался наверх - оглушил. Он, конечно, мог его добить, когда пошёл заносить гостинец, но не стал - то ли слишком спешил, то ли не хотел в случае чего вешать на себя лишний труп, тем более зная, что за смерть своих "органы" мстят с особой беспощадностью. Правда, парень вполне мог опознать рыжего... вот именно: вряд ли он запомнил что-нибудь, кроме рыжих волос и усов. Или... или он просто не боялся опознания. Например, потому, что его внешность и без того известна?

- Что требуется от меня? - резче, чем хотелось бы, спросил Власов.

- Мы хотим получить объяснения, - голос Никонова тоже звучал жестче обычного. - И по поводу того, что вам принесли, и по поводу остального.

"Какого еще остального?" - подумал Фридрих, а вслух ответил:

- Я дам вам все объяснения, но мне нужно ещё десять минут... Будьте столь любезны! - рявкнул он в трубку и нажал отбой.

Старуха наблюдала за ним с интересом.

- Вы говорили о Зайне, - напомнил Фридрих. - Почему вы огорчились, когда узнали, что он жив?

- Потому что я таки думаю, он зайдёт к старой Берте, - проговорила старуха. - Мне не хочется с ним разговаривать за наши старые дела и потом чтобы умирать. Я не хочу умирать, это скучное дело. Но я ждала, что он придёт. А пришёл этот мишигин. Я его не ждала.

- Откуда вы знаете Зайна? - не отставал Фридрих. - Что вы можете о нём сказать?

- Фолшпиль, - ответила старуха и прикрыла глаза. - Вы мене будете спрашивать, - добавила она, - но я ничего не знаю за новые его дела. Мои дела были давно.

- Думаете, он намеревается вас убить? - решил уточнить Власов.

- Он мине тогда обещал, - ответила старуха, - что если ещё сюда вернётся, то зайдёт. Но не сказал, что будет убивать меня. Если бы сказал, я бы тут не жила... Он похож на меня, - добавила она очень тихо, - только он верит.

- Во что? - спросил Фридрих.

- В глупости, - сказала старая Берта. - Все, которые верят, они верят в глупости. Даже если умные, но верят, это глупости. Это лох ин коп. Дырка в голове. У меня целая голова, потому что я верю ни в чего.

Заорал звонок. То ли это были люди Шульгина, то ли Никонова, которому надоело ждать.

- Откройте уже, - распорядилась Берта. - Вас таки скоро отпустят, а мене будут долго полоскать мои старые мозги. Плохой вечер.

Власов пошёл открывать, думая про себя, что в кои-то веки Берта сказала чистую правду: вечер и впрямь не задался.

Квартира мигом наполнилась топотом ног и запахом чужих людей. Первыми, едва не сбив Власова с ног ворвались оперативники в униформе крипо и в штатском. За ними вошел Никонов и еще какой-то незнакомый майор чуть пониже его ростом - надо полагать, Шульгин, окативший Фридриха откровенно злым взглядом. Никонов тоже смотрел как-то странно. Интересно, кто из двоих тут главный? Никонов старше по званию - дэгэбэшный майор считается выше полицейского - но Шульгин говорил, что операцией командует он. Хотя так было, пока речь шла лишь о поимке дуфана, но не о вторжении к Берте. Но скорее всего - каждый распоряжается своими людьми.

- Это в столовой, - показал Власов. - Коробка из-под торта на серванте.

Вся эта толпа людей протопала мимо него. Фридрих после секундной паузы последовал за ними и увидел с порога "обеденной", как сперва оперативник в перчатках, снявший крышку, а затем и оба майора заглянули в коробку. Судя по их лицам, ничего неожиданного они не увидели.

- Я так понимаю, женщина тоже мертва? - спокойно уточнил Власов.

- А вы как думаете?! - окрысился на него Шульгин; Фридрих узнал его голос, который, впрочем, по телефону звучал куда дружелюбнее.

- Послушайте, майор, - холодно произнес Власов, - я понимаю вашу досаду по поводу проваленной вашими людьми операции, но это еще не повод забывать ни о вашем, ни о моем достоинстве.

- Проваленной нашими людьми?! И у вас еще хватает наглости... - Шульгин задохнулся от возмущения.

- В самом деле, - неожиданно поддержал его Никонов, - я не знаю, зачем вы это устроили, наверное, у вас были важные причины, но вы могли хотя бы предупредить нас. Если вам нужна была имитация спасательной операции, об этом вполне можно было договориться...

- Это счастье, что офицер, которого вы подставили, просто прокатился чуть ли не до Тулы, а не лежит сейчас где-нибудь под насыпью с перерезанным горлом, - добавил полицейский майор.

- Господа, - потряс головой Фридрих, - я ничего не понимаю. Что я, по-вашему, устроил и кого подставил?

Майоры переглянулись.

- Около двух часов назад, - сказал Никонов, - Общественное радио Нью-Йорка передало информацию о похищении и готовящейся спецоперации. Позже ее подхватили атлантистские агентства новостей. К сожалению, мне доложили об этом совсем недавно. Информаторы Спаде, или он сам, как видно, оказались оперативнее.

Сверкнула вспышка - полицейский фотограф снимал коробку.

- А теперь скажите, что эта информация утекла не от вас, и я с радостью извинюсь, - докончил Шульгин.

- Рональдс, - пробормотал Власов. - Ублюдок. Он же обещал мне молчать! Что ж, господа, - добавил он после паузы, - вы правы: извиняться надо мне.

Он кратко рассказал, как было дело, не пересказывая, конечно, сообщенные Рональдсом сведения, а лишь упомянув об их "оперативной ценности". Взгляд Шульгина смягчился, но не намного: он явно считал, что верить на слово журналисту - это идиотизм. В этот момент у него зазвонил целленхёрер.