- Как выглядят? - осведомился Власов.

- Черный "Адлер" - почти наверняка, и серый "Ханомаг" - с большой вероятностью.

Фридрих присмотрелся к зеркалу заднего вида.

- "Адлер" вижу, - спокойно констатировал он. Двое - это серьезно. Но не безнадежно, особенно в это время: уже темно, но машин в центре еще много. Хотя, конечно, кроме этой парочки могут быть и другие... Фридрих бросил взгляд на карту, прикидывая схему отрыва. Так, впереди Серпуховская площадь - очень даже неплохое место, где сходятся сразу восемь улиц: Валовая, Пятницкая, Большая Ордынка, Большая Полянка, Житная, Коровий вал и обе Серпуховские. Тут-то мы и устроим коллегам достойную встречу, внезапно переходящую в прощание... Фридрих перестроился в крайний левый ряд и наддал газу. "Адлер", выдержав подобающую приличию паузу, последовал за ним. Власов зорко всматривался вперед, надеясь правильно рассчитать время подъезда к светофору. Ага, желтый... красный. Очень хорошо.

Власов затормозил, даже чуть заехав на стоп-линию, всем своим видом выражая готовность рвануть дальше, как только предоставится возможность. "Адлер" встал сразу за ним, практически бампер в бампер. Свет сменился на желтый - Фридрих усмехнулся, представив себе, как водитель "адлера" ласкает ногой педаль акселератора, готовясь сорваться с места, если объект наблюдения попытается уйти в отрыв, не дожидаясь зеленого. И тут Фридрих, для убедительности газанув с невыжатым сцеплением и позволив мотору заглохнуть, включил аварийку.

Машины сзади громко и возмущенно забибикали, затем, поняв, что это надолго, принялись объезжать застрявшего прямо на перекрестке неудачника. И, естественно, то же самое вынужден был проделать и "адлер" - изображать, что у него тоже внезапно случилась авария, было бы уж слишком нарочито. Власов проводил его довольным взглядом. Самое замечательное, что "адлер" не может, проехав площадь, остановиться и подождать. Сделать-то это можно только на одной из улиц, а Фридриху ничто не мешает поехать по любой другой.

Теперь черед "ханомага". Его задача как раз в том, чтобы принять эстафету, если объект вынудит первую машину уйти вперед. Вот, кажется, и он. Если Лемке определил его роль правильно, "ханомаг" сейчас припаркуется в дозволенных пяти метрах до светофора. Ага, так и происходит. Что ему еще остается? Пока объект стоит - только стоять как можно ближе к нему и ждать дальнейших действий. Но его проблема в том, что, не нарушая правил и не привлекая всеобщего внимания, он может парковаться лишь у тротуара, в крайнем правом ряду. А Фридрих, весело помигивая всеми бортовыми огнями, стоит в крайнем левом.

Снова красный. Вставшие в ожидании машины достаточно загородили машину Фридриха от "ханомага", чтобы там не увидели дымок из выхлопной трубы. Не выключая аварийки, Власов осторожно завелся. Желтый... зеленый... пора!

На последних секундах зеленого Фридрих сорвался с места, резко уходя влево, на Большую Серпуховскую. "Ханомаг" при всем желании не мог повторить этот маневр - не только потому, что левый поворот из правого ряда запрещен правилами, но в первую очередь потому, что его отсек от преследуемого поток мчавшихся прямо машин, спешивших проскочить перекресток - а затем уже и красный свет, открывший дорогу перпендикулярному потоку с Большой Серпуховской на Пятницкую.

Попетляв по переулкам (Лемке, оставшийся следить за "ханомагом", подтвердил, что тот потерял цель), Фридрих устремился мимо Шаболовской телебашни к Власовскому проспекту. Отключившись от Лемке, он уже поднес палец к кнопке, чтобы позвонить Панченко, но тут целленхёрер опять заиграл Das Fliegerlied. На сей раз это оказался Эберлинг.

- Привет, Фридрих. Что поделываешь?

- Играю в ящерицу, - светским тоном сообщил Власов. На жаргоне Управления это означало "отрываюсь от хвоста".

- О, извини, если помешал.

- Да ничего, вроде проблема уже решилась. У тебя что-то случилось?

- Просто выдалось свободное время, и решил поинтересоваться, как твои дела. Ты все-таки вернулся в Москву?

- Да.

- Узнал что-нибудь новое?

Фридрих в нескольких фразах рассказал о своих новостях.

- Хм, - задумался Хайнц. - Не исключено, между прочим, что Зайн может быть связан и с американцами. В свое время они изрядно к нему благоволили. Не так, как нынче к бин Ладену, но все-таки. Слышал, кстати - бин Ладен выдвинут на Нобелевскую премию мира? Всего лишь за то, что согласился на мирные переговоры с Израилем. Как будто не известно, ради чего террористы идут на переговоры... И помяни мое слово - он ее получит. Пока члены Нобелевского комитета кормятся известно из чьих рук...

- Хайнц, извини, но мне нужно сделать важный звонок. Так что, если у тебя ничего срочного...

- Конечно, конечно. Пока. Если что, звони. Хоть ночью.

- Это само собой, - усмехнулся Фридрих. - И ты, если выйдешь на Зайна, тоже.

Нажав отбой, Власов подозрительно покосился на целленхёрер, опасаясь, что тот снова подаст голос, и поспешно ввел номер Панченко. Курьер REIN-магазина, уже настропаленный своим начальством, отвечал в стиле "так точно!" и "никак нет!", естественно, даже и не думая подвергать сомнению личность господина майора; Фридриху даже представилось, как он пытается вытянуться по стойке "смирно" за рулем своего пиццамобиля. Ничего интересного, впрочем, Панченко не сообщил. Клиент, как обычно, получил заказ и расплатился наличными; расчет, как всегда, происходил на пороге, в квартиру клиент курьера никогда не приглашал, не относящихся к делу разговоров не заводил, чаевых не давал. Как выглядел клиент? Тоже как обычно; правда, вид имел нездоровый, но он у него всегда такой. Нет, спиртным от него не пахло. Нет, больше курьеру добавить нечего.

- Ладно, вы свободны, - вздохнул Власов.

- Служу Отечеству, господин майор!

Служи, служи, подумал Фридрих, убирая трубку в карман. Но не успел он это сделать, как целленхёрер зазвонил вновь. "Да что ж это сегодня творится!" - подумал Власов, опять вытаскивая аппарат и вставляя его в кронштейн держателя. Номер на экранчике был незнакомый. У Фридриха, впрочем, мелькнула мысль, кто это может быть.

- До тебя не дозвонишься, Фриц, - не обманул его ожиданий голос с неистребимой блатной интонацией. Власов почувствовал прилив гнева: "словно чувствует, мразь, что это обращение мне неприятно!" - Чем порадуешь? - продолжал бандит.

- Я нашел Грязнова, но он уже мертв, - сообщил Фридрих. Одновременно он вытащил аппаратик, врученный ему обходительным ротмистром, и ввел свежий номер Спаде. Особых надежд Фридрих, впрочем, не испытывал: он знал, что предыдущая попытка засечь Спаде по горячим следам - звонку с целленхёрера Галле - успеха не принесла, и сомневался, что сработает и эта. Скорее всего, он говорит, не оставаясь в одной точке. Так что район, допустим, определят, но дальше... Полиция все равно едва ли сможет оперативно перекрыть все пути, тем более что перекрывать, вполне возможно, надо не только улицы, но и подземные коммуникации.

- Это плохо, - констатировал Спаде. - Прежде, чем умереть, он должен был рассчитаться со мной.

- От меня это никак не зависело, - холодно ответил Власов. - Он, по всей видимости, связался не с теми людьми.

- Что ж - это лишний раз доказывает, как опасно иметь в России дело со штриком, не заручившись помощью нужного человека, - не преминул заметить дуфан. Власов в очередной раз подивился его звериному чутью: откуда Спаде мог знать, что Грязнов пытался провернуть сделку именно со штриком? Впрочем, возможно, Андрей уже высказывал своему компаньону такую идею прежде, но тогда Спаде не захотел связываться с этим наркотиком... - Однако, - продолжал бандит, - это возвращает нас к нашим собственным делам. Раз я не могу получить мои деньги с Андрюши, мне придется получить их с тебя. Надеюсь, ты не забыл про первый взнос?

- Я собираю деньги. Завтра ты получишь свои сто тысяч.

- Маленькая поправочка, Фриц: не сто, а сто пятьдесят. Я готов был на поблажки, но, раз уж с Андрюшей случилась такая неприятность...