Однако Спаде находится в отчаянном положении - настолько, что, сам того не желая, постоянно проговаривается об этом. Деньги нужны ему срочно, это очевидно. Так что он, наверное, рискнул бы связаться и со штриком - но его банда сейчас слишком ослаблена, и войны с другими криминальными группировками ему не выдержать. Особенно учитывая, что его отношения с ними и без того далеки от радужных. Посему он вынужден выступать блюстителем "воровского закона"... но как именно? Постоянно подчеркивая, что штрика не должно быть в Москве - но не в "большой России". Тут он, напротив, готов предложить свои услуги посредника - и лучше всего, конечно, монопольного посредника - по переправке штрика через Москву вглубь страны. Обрушение тамошних наркотических рынков его, естественно, не заботит.

Но, кстати, не слишком ли длинной получается цепочка? Учитывая изначальную дороговизну штрика и тот факт, что конечная цена не может быть запредельной - лишнему посреднику достанутся жалкие крохи, да и для продавца, коим Спаде считает Власова, этот посредник воистину лишний... Что-то тут не сходится. Либо дуфан считает Фридриха совсем уж "сукером" (Власов догадался, что это слово происходит не от русской суки, а от английского sucker), либо - Фридрих ощутил в животе приятный холодок озарения - либо изготовителем! Не звеном в цепи, тянущейся из Атлантического блока. А тем, кто нашел способ производить штрик в самом сердце Райха. И притом - дешевый способ. Если бы такой человек - или группа людей - действительно появились, у них был бы прямой резон штурмовать со своим товаром Россию, невзирая даже на сопротивление местных фанду. Собственно, Россия в этом случае - оптимальный рынок сбыта: она велика, порядка в ней все же меньше, чем в Фатерлянде, а доставлять в нее наркотик легче, чем за пределы Райхсраума (где, кстати говоря, и местные криминальные группировки куда могущественней). И ожидаемые барыши настолько велики, что вполне окупают помощь какого-нибудь Спаде - и в самом деле весьма небесполезную для чужаков из Дойчлянда. Так что бывший спецназовец, считающий себя очень умным, недаром норовит пристроиться к этому делу. Тот факт, что при этом он вымогает деньги у своего потенциального партнера, грозя убить заложников, его ничуть не смущает. Ведь, по "воровским понятиям", он лишь поступает по справедливости - пришелец из Берлина нанес ему незаслуженную обиду первым и должен за это заплатить. Собственно, для человека его типа Спаде разговаривал со своим обидчиком почти что дружески - даже выразил недвусмысленную готовность снизить сумму выкупа, хотя, разумеется, насчет первого взноса он ничуть не блефовал. Очень хорошо, что игра в фальшивое спокойствие удалась - бандит и впрямь поверил, будто старшая и младший Галле представляют для Фридриха ценность. В итоге он заглотил сразу два крючка - обещание денег сейчас и перспективу сотрудничества потом. Будем надеяться, большой дуфан уже не успеет с них сорваться, и его ждет двойное большое разочарование, которые он так не любит...

Но что, если... - эта мысль была словно контрастный душ на фоне предыдущей - если в своих рассуждениях Спаде прав? До сих пор Фридрих полагал, что наркотик, подброшенный фрау Галле, был не более чем чьей-то провокацией, скорее всего, с политическими целями. Но что, если дешевый германский штрик и впрямь существует, и незадачливая журналистка, сама того не подозревая, действительно должна была доставить в Москву его образцы? Тогда ее романтическая поездка на "Запорожце" с Грязновым обретает совсем иной оттенок - хотя, конечно, Грязнов не мог не понимать, что после тюрьмы никаких образцов у нее уже нет...

Власов еще раз проверил телефон Никонова. Абонент по-прежнему был недоступен.

Итак, Грязнов. И, кстати, его свободолюбивые соратники, коих Спаде именует придурками - надо сказать, не без оснований. Понимали ли они, с кем говорят, когда дуфан их распрашивал? Или им достаточно было знать, что это "друг Андрея"? Вероятнее все-таки второе. Большинство из них, любящих порассуждать о легализации наркотиков и гуманном отношении к преступникам, реальных наркоторговцев и убийц, скорее всего, все же чураются. Кто из моральных соображений, кто из банального животного страха. Нет, едва ли они много знают, хотя, в любом случае, как следует перетряхнуть их не помешает, хотя бы для острастки. Грязнов - другое дело. Предположим, он действительно закладывался на то, что приезд Галле позволит ему рассчитаться со Спаде. Возможно, под это дело он даже залез в долги перед компаньоном еще глубже. Но - не выгорело. А Спаде, разумеется, ждать не согласен, тем более что и сам находится в похожей ситуации. Грязнов в панике бежит в Петербург, надеясь достать нужную сумму там. Как и у кого он может добыть быстро и много? Ответ напрашивается. У бургских торговцев штриком, мечтающих проникнуть на запретный для них московский рынок. Контакты с ними Грязнов, надо полагать, завязал еще в свои прошлые визиты в город на Неве - но до сих пор отвергал их заманчивые предложения, не то из брезгливости, не то из трусости. Однако теперь решил, что терять ему уже нечего... А ведь, если Грязнов объявился в Бурге утром 9 февраля, то он здесь уже шестой день. Мог уже обделать свои дела и вернуться. Но нет, раз он все еще не рассчитался со Спаде, значит, переговоры с местными дуфанами оказались сложнее, чем ему бы хотелось. Или он все же до последнего надеялся найти другое решение, не связанное со штриком - но времени у него уже совсем не осталось...

Что еще? Галле. Ну, тут все ясно - узнать, где она живет, "другу Андрея" не составило труда. Припугнуть старуху - тем более; уж ей-то не было никакого резона рисковать жизнью ради журналистки и ее сына. Кстати, жива ли она вообще? Спаде об этом не сказал, очевидно, полагая, что Берта для Фридриха никакого интереса не представляет... Интересно, откуда у Франциски взялся пистолет? Уж наверное не от друзей по демократическому лагерю - неужели нашла в квартире? Хорошо хоть у нее хватило ума не рассказывать Спаде о своих подозрениях относительно истинного места работы Фридриха - а может, тот, по своему презрению к "бабам-дурам", не прислушался, зная, что уголовники нередко выдают себя доверчивым любовницам за секретных агентов. В любом случае, теперь ей остается надеяться лишь на то, что Спаде возьмут прежде, чем истечет срок его ультиматума...

Целленхёрер зазвонил снова. У Фридриха мелькнула совершенно идиотская мысль, будто Спаде каким-то образом догадался, что ему не собираются платить выкуп. Но это оказался не Спаде, а Никонов.

- Слушаю вас, - сказал майор вместо приветствия. Очевидно, оператор его мобильной связи сохранял информацию о звонках, которые не удалось передать, и пересылал их абоненту, как только тот вновь появлялся в зоне действия сети. Весьма полезная возможность.

- Что нового по Грязнову? - осведомился Власов.

- Работаем, - откликнулся Никонов недовольным тоном отвлекаемого по пустякам человека. - Я же обещал, что мы дадим вам знать, как только его возьмем. Это все, что вы хотели узнать? Прошу меня извинить, я сейчас сильно занят.

- Нет, не все, - спокойно возразил Фридрих. - И не все, что хотели узнать вы. Мне только что звонил Спаде.

Двухсекундная пауза.

- Вам лично? - тон Никонова стал уже совсем другим.

- Да.

- С какого номера?

Фридрих продиктовал номер целленхёрера Франциски.

- Подождите минуту, мне нужно распорядиться...

Через две минуты Никонов позвонил снова.

- Вы записали разговор? - продолжил распросы он.

- Конечно.

- Уверены, что это не подделка?

- Абсолютной уверенности в нашей профессии не бывает, - с усмешкой процитировал Фридрих, - но, скажем, процентов на 98 - да. Он захватил Франциску Галле и ее сына и убьет их, если не получит выкуп. Но это - не самое интересное.

- Мне нужна копия этой записи.

- Разумеется. И вы ее получите. Всегда готов помочь братской организации. В том числе - личным участием в деле Грязнова.

Майор думал секунды три, затем сдался: