Через минуту целленхёрер выдал первые такты песни про Катюшу.

- Прошу прощения, что вынужден снова беспокоить вас, майор. У меня есть срочная информация для вас. Точнее, для отдела по борьбе с наркотиками.

- Вот как? Слушаю вас внимательно, - сказал майор.

Власов вкратце изложил свою историю. Майор почти не перебивал, только в самом конце задал вопрос, точно ли Фридрих уверен, что слышал голос самого Спаде.

- Мне нужна эта трубка. Прямо сейчас, - даже не пытаясь быть вежливым, заявил Никонов, когда Власов закончил. - Не выходите из квартиры. К вам уже едут.

- Нет, - решительно произнес Фридрих. - Давайте так: я вызову своего человека, он встретится с вашим.

- Как говорят деловые люди, к чему нам лишние посредники? Лучше я сам приеду к вам.

- Хорошо, - сдался Фридрих. - Адрес знаете? Впрочем, понимаю, вопрос риторический.

Никонов удовлетворенно хмыкнул.

- Значит, я выезжаю, - деловито сказал он. - У вас ещё есть какие-нибудь сюрпризы?

- Только просьбы и вопросы, - признался Власов. - Мне нужно кое-что выяснить. Вы, полагаю, уже располагаете информацией о сегодняшнем убийстве?

- Убийстве? Каком убийстве? - весьма натурально удивился Никонов.

- По-моему, в Москве совершается не так уж много убийств, - усмехнулся Власов. - Мы же не в Нью-Йорке каком-нибудь. Хотя, в последнее время... Хорошо, если вам нужны уточнения, я имею в виду убийство, совершенное около 18: 40. Жертвою которого стал видный деятель либеральной оппозиции.

- А, вы про самоубийство этого типа... Носика, - "догадался" майор. Подчеркивать голосом "само-" он, однако, не стал, и Фридрих понял, что Никонов не будет настаивать на официальной версии. - Вообще-то, не такой уж он и видный, в последнее время он практически отошел от дел. Статейки, конечно, все еще пописывал, но довольно беззубые. Не то что лет тридцать назад... Но вашему ведомству он известен лучше, чем нам, не так ли?

Ах вот оно что. Названное имя ничего не говорило Фридриху, но из штрихов моментально сложилась картина: явно юдская фамилия, сроки, ссылка на Управление, занимавшееся им там, куда не мог или не хотел дотянуться ДГБ... Визенталевец, недобитый во время Фолшпиля. И всплывший теперь в России под личиной "отвергающего насильственные методы" демократа. Забавно.

- Разумеется, - ответил вслух Фридрих. - Но лично я по нему не работал, придется копаться в архивах, - теперь, когда он узнал, о ком речь, уже не было нужды изображать суперосведомленность. - Так что, майор, если вам не трудно, напомните вкратце, что это за птица.

- При встрече, - отрезал Никонов. - Когда трубка будет у меня. Ждите, я быстро.

До приезда майора Власов решил сделать кое-какие неотложные дела. Для начала он позвонил Лемке. Тот отозвался сразу. Судя по звукам, которые доносились из трубки, он проводил время в каком-то заведении. Впрочем, сколько бы пива он ни выпил, голос у него был трезвый. Маленький оперативник попросил три минуты на то, чтобы перезвонить из "более удобного места". Звонок и в самом деле последовал через три минуты. На этот раз в трубку полез уличный шум.

Как выяснилось, адрес демократического логова был ему известен (что неудивительно), однако "едва ли наш друг (так в телефонном разговоре Лемке поименовал Вебера) там бывал". "Впрочем", - добавил он, "гарантировать не могу, он мне, сами понимаете, не докладывал". Не бывал там и сам Лемке, а лишь использовал чужую оперативную информацию.

Оставалась ещё надежда на Марту. Но как ее найти? Никаких координат она не оставила, не разъезжать же целыми днями в троллейбусе... Можно, конечно, и тут попросить Никонова: получить список контролеров, работающих на центральных маршрутах, тому не так уж сложно. Но эта идея Фридриху не понравилась. Он помнил, что Марта - дочь некоего высокопоставленного военного. На основании проявленного к ней интереса Никонов - и, возможно, те, кто за ним стоят - могут сделать далеко идущие и неверные выводы. Чего Власову отнюдь не хотелось.

Да и, кстати, какие далеко идущие выводы сделает сама Марта, если он все же найдет ее телефон и позвонит? Даже если подозрения фрау Галле вздорны, девушка, которой звонит неизвестно как разыскавший ее мужчина, может подумать... Да пусть думает, что угодно, если это пойдет на пользу делу. Может, впрочем, и не пойти, если она заподозрит в нем, сумевшем найти ее координаты, сотрудника спецслужб. Либералам ведь всюду мерещатся правительственные агенты...

Тут Власов вспомнил, что при их первой встрече Марта сама предлагала, если что, обращаться к ней за помощью. Точнее, не персонально к ней, а к московским фольксдойчам. Обращаться, очевидно, не посреди улицы: наверняка у них есть свое представительство и свой плац в REINe... Вполне возможно, что на этом плаце удастся отыскать и координаты Марты, особенно если она входит в число активистов землячества.

Найти в Сети плац московского землячества оказалось делом нескольких секунд. Парадная страница, украшенная двумя орлами, живо напомнила Фридриху вывеску булочной на Тверской; как видно, райнаусштатунгер плаца пришел в свое время к тому же выводу, что и господин Розанов. Увы, в разделе "Контакты" никого похожего на Марту обнаружить не удалось; аусштатунгером или райнмайстером плаца она также не была. Что, впрочем, было неудивительно, учитывая ее юный возраст и оппозиционные убеждения; в качестве лица фольксдойчей Москвы выступали куда более солидные господа. Хуже было то, что, вопреки надеждам Фридриха, на плаце не оказалось ничего вроде общей адресной книги членов землячества. Правда, одна из ссылок вела на каталог ресурсов московских фольков. Несмотря на внушительную численность самого землячества, каталог был пока что невелик: бурное развитие Сети в России началось недавно, хотя и опережало американское, где своими плацами (скунсы, не желавшие признавать ничего дойчского, именовали их "сайтами") успели обзавестись лишь лишь несколько научных институтов и правительственных учреждений.

Без особой надежды Фридрих запустил поиск: вполне вероятно, что у московской студентки есть свой аншрифт электронной почты - не домашний, так институтский, но едва ли она успела завести собственный плац. Правда, судя по мельком виденному Власовым конспекту, училась она все же по какой-то технической специальности...

Поиск выдал шесть персональных штелок, принадлежавших различным Мартам. К радости Фридриха, пройдя по пятой из ссылок, он увидел знакомое лицо. Марта Шварценеггер, 1972 года рождения; с фотографии, впрочем, улыбалась совсем юная девушка, едва ли старше шестнадцати. Быстро просмотрев прочую информацию на штелке - ее оказалось совсем немного, это была типичная домашняя страничка подростка, впервые попавшего в Сеть и жаждущего заявить о себе, несмотря на то, что сказать ему, по сути, нечего - Фридрих понял, что штелка не обновлялась уже несколько лет. Интересно, что сделана она была в те времена, когда первые плацы только появлялись, а REIN для многих в России оставалась дорогой и недоступной экзотикой. Ну конечно - богатый и влиятельный папа обеспечил дочке новомодную игрушку... тогда, как видно, отношения между ними были лучше. Фридрих задержал взгляд на семейной фотографии. Отец девушки был снят в штатском, и все же, глядя на квадратную челюсть херра Шварценеггера, Фридрих подумал, что отчасти понимает Марту. Такое лицо идеально годится, чтобы посылать солдат в атаку под шквальным огнем или допрашивать пленного, но не чтобы говорить по душам с родной дочерью. Зато военная карьера Шварценеггера, очевидно, складывалась блестяще: на фото он выглядел лет на сорок, значит, теперь ему, самое большее, сорок пять... меж тем из общения с Мартой Фридрих вынес твердое убеждение, что ее отец если не генерал, то уж наверняка оберст, возглавляющий какое-нибудь весьма специфическое подразделение. Перед которым многие генералы стоят навытяжку. Представить это лицо улыбающимся было вообще сложно. Попади оно в американские газеты, его наверняка сопроводили бы подписью типа "звериный оскал нацизма".