Все присутствующие всполошились.

На улице все больше и больше нарастал гул шагов и конский топот. Люди спешили на призыв.

Выехав на рассвете из Ачалуков, Амайг свернул на Магомед-Юрт. Он чувствовал себя как птица, вырвавшаяся из клетки. Ему вдруг представилось, какое удивление и переполох вызовет его появление в станице у Егора. Амайга они, пожалуй, и не узнают – давно уж не мальчишка. Наверно, и Василий стал взрослым?… Интересно, что он скажет, увидев револьвер у Амайга? Ружьем-то его, конечно, не удивишь, у него и свое есть, а вот револьвера наверняка нет. Хотя кто его знает: Амайг ведь так давно у них не был. За это время многое могло измениться.

Вообще-то Амайг считает, что мирному человеку, такому, например, как Егор или его отец Мурад, револьвер ни к чему. Сндят себе дома, ни с кем не враждуют. Вот ему, Амайгу, револьвер очень нужеп.

Уже у самого Магомед-Юрта Амайг вдруг увидел всадника. Тот, похоже, давно приметил Амайга – он явно скакал к нему. Утро было ясное, вершина Казбека сияла в безоблачном небе.

К всаднику подъехал еще один. Амайг поравнялся с ними и проследовал дальше, делая вид, что не обращает на них никакого внимания. Те двое переглянулись, затем один повернул лошадь и затрусил за Амайгом.

Три года назад, когда началась война, то ли из-за недостатка людей, то ли из-за того, что горцам и казакам было не до тяжбы, в казачьих станицах сняли сторожевые посты. Но с тех пор как под Гушко-Юртом произошло столкновение между горцами и терскими казаками, вновь денно и нощно постовые стерегли все пути-дороги.

Всадник следовал за Амайгом, памятуя о строгом приказе не пропускать в станицу не едппого горца. Прельщал его и отменный конь под незнакомым седоком. Может, оттого казак и не трогал пока Амайга, боялся, что, выстрели он на людях, конь, чего доброго, достанется кому-нибудь другому. Вот за станицей убрать пришельца – это другое дело.

Так они ехали, думая каждый с своем, когда произошло такое, чего казак и в мыслях не мог допустить: Амайг свернул в станицу.

– Назад! – крикнул казак.

Остановив коня, Амайг оглянулся.

– Куда прешь, вон дорога на Моздок! – указал он рукой.

Тут подоспел и второй казак.

– Странный парень, никого не боится.

– Может, казак? – сказал подъехавший.

– Разве он казак, нешто не видишь, какая на нем шапка?

– Похоже, он не понимает нашей речи?

– Ты, звереныш, – крикнул первый из всадников, – подъезжай сюда!

– Зверей ищите в лесу! – зло отпарировал Амайг. Казаки опять переглянулись.

– Слыхал? – сказал один. – А ты говорил, что он не понимает меня. Смотри, как русский выучил! Но ничего, сейчас он у меня все забудет – и родной свой язык, не то что русский!

Второй, на сером коне, вдруг прищурился и пристально посмотрел на Амайга.

– Погоди, погоди, – махнул он товарищу.

Тот опустил руку, протянутую было за винтовкой.

– Чего ждать? Не думаешь ли ты отпустить его?

Казак не обращал внимания на товарища.

– Ты Ахмет? – спросил он остановившегося неподалеку Амайга, правая рука которого лежала в кармане шубы и крепко сжимала рукоять взведенного револьвера.

– Да, Ахмет, – ответил Амайг, кивнув головой и внимательно глядя на всадника.

И вдруг казак, что восседал на сером коне, широко улыбнулся и крикнул:

– Амайга! Это ты?

Амайг узнал его. Перед ним был Вася, сын Егора.

– Куда путь держишь?

– К вам еду!

Амайг и Вася обнялись и через минуту уже вместе ехали в станицу. Второй казак крикнул им вслед:

– Я тоже домой. Мне не больше других нужно!

Вася пообещал, что вернется мигом, и упросил напарника не бросать пост. Амайг попробовал было уговорить Васю остаться: мол, и сам дорогу знаю. Но друг решительно покачал головой.

– Дорогу-то ты знаешь, и смелости тебе не занимать, но лучше поостеречься. У нас приказ ни одного горца не подпускать к станице.

– С чего это?

– Откуда мне знать? Говорят, полковник Рымарь из Моздока так повелел. Он теперь командует нашими казаками… – Вася посмотрел на ружье Амайга и улыбнулся. – Ты, наверное, думаешь, что с ним тебе сам черт не страшен? У наших казаков знаешь какие ружья? Пятизарядные!..

И тут Амайг не выдержал: сунул руку в карман, чуть вынул рукоять револьвера и гордо глянул на Васю, но тот только махнул рукой:

– И револьверы у нас есть. Всякое навезли с войны. – Он потрогал висевшую за спиной винтовку. – Эту привезли с турецкой. Купил отец у одного. И патронов предостаточно, а все равно ругается, стоит мне за день хоть один извести. Надо, говорит, беречь, война, мол, будет. Ты что-нибудь такое слыхал? С кем она будет?

Амайг пожал плечами, а Вася уже дальше рассказывал и рассказывал, словно боялся, что не успеет всего поведать. Из-за хлюпанья грязи под копытами коней Амайг не все слышал.

– Если будет война, я уж не усижу дома, как прежде.

– И я пойду, – ответил Амайг.

– Вот бы хорошо попасть нам в одно подразделение. В одну сотню! Не правда ли, Амайга?

– Что и говорить! – согласился Амайг.

– Хорошо бы, да только ничего из этого не выйдет, – вздохнул Вася. – Казаки, видишь ли, в разладе с вашими. А кому все это надо, один бес знает.

Помолчав немного, Вася спросил:

– Ты сегодня у нас заночуешь?

Амайгу, честно говоря, уже не хотелось оставаться у них. После всех разговоров он даже пожалел, что по поверил отцу, когда тот отговаривал его ехать. Выходит, Мурад вовсе не напугал его и здесь действительно все очень изменилось! Но отчего?… Ответить на этот вопрос Амайг не мог…

– Я ночую дома, – сказал Вася. – Молодых только днем ставят на пост, а ночами караулят все больше те, кто на войне был. Многие ругаются на чем свет стоит, три года, говорят, мечтали о доме, и на тебе, опять гоняй по степи. Ночами много постов выставляют, боятся казаки горцев…

Егор очень удивился, увидев Амайга, и искренне обрадовался.

– Смотри, как вырос! – восклицал он. – Встреть я тебя в другом месте – и не узнал бы.

Егор вдруг погрустнел. Ему представилось, что, натолкнись он на Амайга где-нибудь на дороге, чего доброго, и убить бы мог. А за что? В чем виноват этот ребенок? Егор тряхнул головой, словно хотел освободиться от одолевающих его мыслей, и улыбнулся Амайгу.

– Заходи в дом. Интересно, мать признает тебя? А ты, сын, возвращайся на пост, – сказал он Васе.

Вася уехал. Амайгу уже не было здесь так весело, как прежде. Вспомнилось, как, пробыв день-другой дома, он летел сюда словно на крыльях, и все соседские дети радовались его возвращению. А сейчас никто не пришел, хотя, конечно, все знают о его приезде: от людских глаз ничего не скроешь.

Егор был грустный и все крутил свой рыжий ус. Амайгу даже показалось, что он не рад его приезду. Но вроде бы нет: с ним они ласковы – и Егор и его жена, а младший их сын Саня будто прилип к Амайгу.

Наутро Амайг собрался в путь. Проводить его поехал Вася. Далеко за селом они стали прощаться.

– Вася, – сказал вдруг Амайг, – ты не помог бы мне купить винтовку?

Вася удивленно посмотрел на друга и пожал плечами:

– Попробую, поговорю с одним человеком. А когда тебе ее надо?

– Чем скорее, тем лучше.

– Что ж, приезжай в следующий мой пост. Через три дня это будет. Не то на других напорешься, беды не миновать.

На том они и распрощались.

Дома Амайг никому не проговорился, что ездил в Магомед-Юрт, а когда в назначенный день он снова туда собрался, сказал, что едет в Ачалуки повидать Хусена. Как ни просили его, как ни уговаривали отец и мать, он стоял на своем. Не мог он отказаться от поездки, когда у него уже лежали в кармане тайком взятые из сундука пятьдесят рублей, а в душе жила надежда стать обладателем собственной винтовки.

Едва отец ушел в мечеть к намазу, Амайг исчез со двора.

Вася ждал его на пути к станице. Он, против ожидания, не был назначен в этот день на пост, но выехал встречать друга, уверенный, что Амайг непременно приедет.