Хусен очень скоро убедился в правоте слов Довта.

Прошло всего два дня, и в Сагопши заговорили о беспорядках. Слухи были разные. Одни утверждали, что началась настоящая война между ингушами из Плиева и Яндаре и Сунженскими казаками. Другие рассказывали о вооруженных столкновениях во Владикавказе.

Неспокойно было и в селах Алханчуртской долины. Люди, понимая, что рано или поздно им тоже придется постоять за себя, запасались оружием: готовились встретить врага. Они знали, какое оружие им готовить.

А Эсет не знала, как ей действовать против своего личного врага, против жениха из Сурхохи. В ее душе затеплилась маленькая надежда. Несколько дней назад Хусен сказал: «Ты согласишься сделать то, что я скажут.»

Хусен не договорил тогда. И она ждет. Эсет не надо спрашивать, согласна она или нет. Как скажет Хусен, так и будет. Но когда-то они теперь снова увидятся?…

Эсет решительно пошла к плетню. Хусен посреди двора чистил лошадь. Крикнуть она не осмелилась, только заскребла по прутьям палочкой.

Хусен не сразу заметил ее. Но вот он повернулся и, бросив работу, подошел.

– Я устала стоять здесь, а ты все не смотришь, – обиженно сказала Эсет. – Мне кажется, ты уже и не хочешь смотреть в эту сторону.

– Если бы после каждого моего взгляда на этот плетень из него выпадало по прутику, давно уже не было бы этой ограды.

– Но ты мог бы и перелезть через него: не так он высок.

– Мог бы. Если бы в вашем доме никого не было, кроме тебя, я бы перепрыгнул через него, будь он хоть до самых туч высотой.

– Ну так в чем же дело? Я ведь одна дома!

Хусен сначала подумал, что Эсет шутит, – он даже в мыслях не допускал такой смелости в своей подруге. Но Эсет была очень серьезна.

– А где же ваши? – спросил он, не решаясь еще перескочить в их двор.

– Дади с Тарханом уехали во Владикавказ, а нани в Кескеме, – ответила Эсет и внезапно как-то потеплела, будто оттаяла. – Ты иди в дом, я сейчас, только ворота запру, – сказала она, когда Хусен перелез, и побежала.

Он чувствовал себя как вор, когда шел по двору, ступив же на порог, совсем растерялся – сердце билось в груди, словно молот о наковальню.

– Ну вот и заперла, – сказала Эсет, входя. – Если кто и постучит, ты вполне успеешь уйти, пока я пойду открывать. Правда ведь? – Эсет будто успокаивала и себя и его.

Но Хусен уже не волновался. Рядом с Эсет ему не до страхов.

– Хусен, – вздохнула Эсет, – неужели мы с тобой не доживем до такого часа, когда сядем вот так вместе, под одной крышей, и некого нам будет бояться?!

– Доживем, Эсет! Поверь мне, доживем! – . Хусен обхватил ее за талию.

Они помолчали. Он притянул девушку поближе. Эсет вся дрожала. Дрожала и рука Хусена. Он уже не отдавал себе отчета – слишком долго они не были вместе…

– Хусен, а если кто войдет?

– Но ты же закрыла, – прошептал он.

Больше она не проронила ни слова…

Уже смеркалось, когда Хусен засобирался домой. Эсет вдруг закрылась руками и заплакала.

– Ну что ты, Эсет? Что с тобой? – растерянно спрашивал Хусен, пытаясь отнять ее ладони от лица.

– А разве этого мало? Что еще может быть со мной? Никакая девушка не позволяет себе такого! Вдруг узнают?

– Эсет! Я увезу тебя! – решительно сказал Хусен. – Мы ведь любим друг друга! Зачем ты плачешь?… Не плачь! Мы обязательно будем вместе… Я очень скоро увезу тебя, никому не отдам!..

– А почему не сейчас? Почему?… Чего ты медлишь?

– Подожди еще чуть-чуть. Вот только кругом все уляжется. – Хусен прижал ее голову к груди. – Сейчас везде война, со дня на день и на нас могут нагрянуть. Ну куда мы поедем с тобой в такое смутное время? Что люди скажут? Вот все успокоится, тогда обязательно увезу…

Немного утешив Эсет, Хусен ушел домой.

Но долгожданное спокойствие не наступало. И может, потому и жених из Сурхохи не показывался.

– Им сейчас не до тебя, – говорил Хусен при встречах с Эсет.

Дни летели. Сваты не приезжали. К тому же Эсет теперь ничего не боялась.

В село приходили все новые и новые вести, одна другой хуже: грозненские большевики разгромлены, во Владикавказе поголовные аресты. Казаки схватываются с ингушами. Говорят, готовят поход и на Алханчуртскую долину.

В это самое время объявили, что созывается сход всего села.

Люди собирались дружно. Перед сагопшинцами выступил Торко-Хаджи. Будучи членом Ингушского национального Совета, он одним из первых перешел на сторону советской власти.

– Люди!.. – сказал Торко-Хаджи, обращаясь к народу. В толпе наступила тишина.

Старик положил руку на плечо стоявшего рядом человека.

– Это наш сосед, он из кумыкского селения Гушко-Юрт. На них напали казаки. Он приехал просить нашей помощи.

– Говори, что ему надо, поможем!

– Поможем!

Поняв, что народ сделает все, о чем он просит, Торко-Хаджи продолжал:

– У них село горит! Надо спешить! Сегодня мы поможем им, а завтра и они придут нам на помощь. Слыхали, что казаки собираются в Алханчуртскую долину?

– Слыхали!

– Кто согласен идти в Гушко-Юрт, отходи в сторону!

Люди стали отходить.

Хусен не знал, что делать. Он готов драться с врагом. Есть ружье, и лошадь есть, хоть и неважная. Но Хусен думал об Эсет.

Пока он, опустив голову, размышлял, большинство людей отошли в сторону. Внезапно очнувшись, Хусен огляделся и увидел, что остался в окружении тех сельчан, кто позажиточнее и уж конечно не будет рисковать собственным благополучием ради других. Хусену стало не по себе, и он тоже отошел в сторону.

– Как видишь, все бедняки готовы прийти к вам на помощь, – сказал Торко-Хаджи, обращаясь к кумыку, и, повернувшись к народу, добавил: – Спасибо, люди, да поможет вам бог! Из Кескема и из Пседаха тоже поедут. Выезжать надо было тотчас. Люди заспешили домой за оружием и за конями. В Гушко-Юрт отправлялось более ста человек. Не то что три года назад, когда на войну за царя и два десятка с трудом собрали.

Хусен прибежал домой. Ему позарез надо было увидеться с Эсет. На счастье, она занималась каким-то делом поблизости от плетня. Хусен поманил ее. Эсет подошла. Она выглядела так, будто кого похоронила.

Когда Хусен рассказал ей все и объяснил, что не может не ехать, Эсет горько усмехнулась:

– Езжай! Теперь это уже все равно!.. Вчера были сваты, и дади велел прийти еще раз… Значит, решил дать согласие…

– Что? – вырвалось у Хусена. – Я не отдам тебя! Пока жив, ни за что не отдам! Я скоро вернусь. Будь готова!

Эсет долгим взглядом пристально посмотрела на Хусена, словно в последний раз его видела. Слезы стояли у нее в глазах, вот они бисером покатились по щекам. Закрыв лицо руками, она побежала к сараю.

Услышав об отъезде сына, Кайпа запротестовала!

– Не пущу! Опасно там!

Но Хусен был непреклонен.

Узнав, что едут многие и Исмаал тоже, и поверив, что там вроде бы и боя уже нет, только пожары будут тушить да охранять село, Кайпа немного успокоилась и все-таки сказала:

– Не кидайся бездумно в пекло. Держись поближе к Исмаалу.

Когда Хусен сел на коня, мать не сдержалась, поднесла к глазам конец платка. А он смотрел во двор Соси. Ему казалось, что Эсет и сейчас стоит у плетня и слезы заливают ей лицо. Но делать было нечего. Не знал Хусен, сколько доведется ему быть вдали от дома, не знал и того, что будет с ним и с Эсет.