Хасан еще издали узнал знакомый домишко.

Солнечный диск уже склонился к горизонту, когда они подошли к хутору. Но жара держалась.

– Рашид, видишь там, во дворе, торчащую кверху жердь с ведром на носу? – показал Хасан. – Этим ведром они достают воду из колодца. Прямо во дворе. Сейчас ты будешь пить, пока не лопнешь.

Рашид ускорил шаг. Он не сводил глаз с ведра и тогда, когда они подошли к воротам и когда им навстречу вышла пожилая женщина.

– Что вам, пареньки? – спросила она, пристально глядя на них.

Хасан смущенно переминался с ноги на ногу, потирая руками торчащий из плетня кол. И от волнения не заметил, как вогнал под ноготь занозу.

К плетню подбежала выскочившая из дому девчонка лет четырнадцати. Она взглянула на Хасана и улыбнулась. Затем тронула за локоть свою мать и сказала:

– Мама, это же тот, что ночевал у нас! Помнишь, за арбой приезжали?

– А, это ты, абрек? – сказала женщина, открывая при этом калитку. – Ну входи, входи. С браткой приехал?

Ни Хасан, ни Рашид не поняли ее. Но им было и не до того. Они чуть не побежали к колодцу.

– Нюрка, напои парней, видать, пить хотят, – приказала мать и ушла.

Рашид в нетерпении и сам бы достал воды, да не знал, как это делается. Он поднес кулак ко рту и откинул голову, показывая этим, что хочет пить.

Нюрка так и сияла от радости. Она вся была какая-то светлая. Хасан думает, не им ли она радуется или уж такой у нее характер? Вот она стремглав кинулась к колодцу, рывком опустила ведро. Хасан доволен, что их так приняли. Не то Рашид не поверил бы всему, что слыхал от него в пути об этих людях.

– На, пей, – сказала Нюрка, подавая Рашиду большой ковш.

Рашид не понимает, да и не слышит, что она говорит. Лицо его сейчас похоже на солнышко, внезапно выглянувшее из-за туч. Он жадно тянется к ковшу, берет его бережно, словно боится, как бы не вырвался из рук.

Рашид выпил бы все до дна, не потяни Нюрка ковш и не скажи:

– Нельзя сразу так много.

Они уселись в тени виноградника. Едва начавшие чернеть гроздья так и манили к себе.

Пришел глава семьи, Федор. Мужчина высокого роста, с небольшой, окладистой рыжей бородкой и такой сутулый, что со спины он показался Рашиду очень похожим на отца его, Гойберда. И плечи такие же худые и заостренные.

– Ну, значит, работу пришли искать? – спросил Федор.

Хасан кивнул. Это он понял. И вообще уже кое-что понимал по-русски. Когда вечерами собирались у Исмаала, он слышал от взрослых некоторые русские слова. А Малсаг несколько раз читал газету, переводил на ингушский. Дауд частенько говорил, что русский язык им очень нужен. И как же он прав. Вот даже в таком положении…

Рашид, тот ничего не понимает, но видит, что хозяин этого дома и правда хороший человек. Вон как улыбается Хасану и обнимает его за плечи…

– Ну что же. Работа есть! Нюрка! – крикнул Федор. И девчонка прискакала так же стремительно, как и при встрече. – Отведи-ка, доченька, их к Фролу. Ему нужны работники пшеницу убирать.

– Папа, дай им отдохнуть, – попросила она. – А завтра чуть свет сведу.

– Делай, как тебе говорят. День на день не похож. Завтра может оказаться уже поздно. Договорятся, а ночевать приведешь обратно к нам. Утром отсюда и пойдут прямо на работу.

Нюрка повела их через все село. Дом Фрола был на окраине, почти что за чертой села.

Солнце опустилось на кромку горизонта. С Терека дует легкий ветерок, несет с собой щекочущий пряный запах полыни.

– Вон, видите, – показывает Нюрка на пасущихся невдалеке коней, – фроловские! У него их двенадцать штук.

«Зачем одному человеку столько коней? – удивляется про себя Хасан. – Вполне бы хватило двух-трех».

Нюрка вдруг остановилась, пригнулась к уху Хасана и прошептала:

– Тебе нужен конь? – Боясь, что он, может, не понял ее, она показала пальцем на коней, а потом им же ткнула Хасана в грудь.

Юноша покачал головой: нет, мол, не нужен. Он хотел объяснить ей, что вообще-то конь ему очень нужен, за тем и работать пришел, чтобы денег скопить на коня и… на винтовку, но Нюрка не дала ему и слова выговорить, затараторила, как сорока, озираясь при этом по сторонам:

– Боишься? Я выведу далеко за село. Тебе останется только сесть на него и побыстрее ускакать домой. Я катаюсь на них. На каком хочу, на таком и катаюсь. Никто меня не ругает. Наоборот даже, хвалят, что девчонка, а смелая.

Хасан плохо понимал, что она говорит. Где ему при такой скорости речи разобраться в малознакомом языке. Но он с радостью смотрел на Нюрку и улыбался. Она все больше и больше распалялась, а потом вдруг остановилась, посмотрела на него пристально и снова спросила, теперь уже четко и раздельно произнося каждое слово:

– Ну так как, нужна тебе лошадь?

Это Хасан понял. Все как надо понял. Он насупился, посмотрел на нее и, как прежде, покачал головой.

– А еще называется абрек! – махнула рукой разочарованная Нюрка и пошла дальше.

– Хасан, что она говорила? – спросил Рашид.

Не успел Хасан ответить, как они остановились у высоких дощатых ворот с жестяными петухами на створках. На стук вышел хозяин.

Фрол, как и Федор, тоже был бородат. Но он чернобород и мрачный, как дождевая туча.

Нюрка говорила за двоих: за Рашида и Хасана. Как человек, покупающий скот на базаре, Фрол внимательно оглядел обоих. Спросил, откуда они, будто это так важно.

Услыхав название села, еще раз смерил их взглядом с ног до головы и сказал:

– Мне надобны настоящие работники, мужики. А это что? Дети…

– Они будут работать не хуже взрослых, – заверила Нюрка, будто знала их сто лет.

– Ну что ж, проверим, – бросил Фрол и пошел во двор. – Заводи их.

Нюрка подтолкнула ребят в спины обеими руками. Во дворе стоял большой крестовый дом со стеклянной верандой вдоль всей стены. Перед домом тянулся широкий виноградный навес.

– Идите-ка за мной, – кивнул хозяин ребятам и повел их к стоявшему за длинным сараем фургону с сеном. – Вот, сгрузите это сено, тогда и увидим, какие вы работники.

Оба тотчас забрались на самый верх. Фрол подал им вилы и пошел к початому стогу. Нелегко было измученным изнурительной дорогой парнишкам сгружать сено. К тому же и голод все больше и больше давал о себе знать. И тем не менее, собравши последние силенки, они налегают на вилы, делают все возможное, чтобы хозяин не сказал вдруг: «Не подходите».

– Ну, пошибче! Бросайте, бросайте! – покрикивает частенько Фрол.

Нюрке жалко распарившихся, красных от натуги ребят. Особенно тяжело Рашиду. Он то и дело утирает пот с лица.

– Дяденька Фрол, хватит на сегодня. Они с дороги, устали, – не удержалась Нюрка.

– Нет, не хватит. Пусть хотя бы ужин свой нонешний отработают.

– Они у нас поужинают…

– Нет уж. Здесь будут ужинать.

Наконец, то ли пожалев ребят, то ли сам умаявшись, Фрол воткнул вилы в стог и скатился вниз.

– Кончайте и вы, – махнул он ребятам. – Ну каково? Подходящая работенка? Так уж и быть. Беру обоих.

Сказал и отчего-то вдруг захохотал.

Рашид жестом попросил пить.

– Воды? Ну, этого добра сколько хочешь. Идемте, идемте, – сказал хозяин, направляясь к колодцу. – И вода будет, и харчи! – Повернувшись к ним, погрозил пальцем: – Только работать придется по-настоящему.

Рашид залпом осушил большую медную кружку и попросил еще. Нюрка потянула его, мол, не пей больше, но Фрол махнул рукой и подал вторую кружку. Рашид жадно, осушил и ее.

– Мне бы, конечно, – сказал хозяин, поглаживая бороду, – нужны полные работники, да уж так и быть! Платить буду по гривеннику в день каждому. Постараетесь – прибавлю еще по пятаку на нос, а лениться станете – совсем прогоню. Поняли?

– Поняли, – закивал головой Хасан и перевел то, что попял, Рашиду.

Нюрка попросила отпустить ребят к ним с ночевкой, отец, мол, велел. Фрол воспротивился.

– Никуда они с тобой не пойдут. Чуть свет работать начнут, нечего шататься! Мать! – крикнул он в дом. – А ну, накорми огольцов.