Нет, он определенно понял. Не каждое слово, разумеется, но общий смысл.

И двинулся на меня.

– Убирайся! – повторил я и пустил струю пламени в дорожку перед ним.

Луч ударил в каменную плиту. Она раскололась с громким треском.

Грулл опять взревел. Свет фонаря причинял боль его глазам, но вспышка бластера была еще ярче.

Я хотел дать ему шанс. В конце концов, лично мне он ничего плохого не сделал. Никогда я бы не стал убивать живое существо только потому, что оно плохо выглядит. Каким бы чуждым это существо ни было. И я надеялся, что Грулл, оценив ситуацию, уйдет и забудет дорогу сюда. Если вернется, я его снова прогоню, уже строже.

– Неужели это для тебя так важно? – сказал я, веря, что общий смысл моих слов будет понят. – Ведь ты умрешь!

Он был страшнее кошмара во время белой горячки. И от него так скверно пахло…

Уставившись на меня, Грулл соображал.

Казалось, он думал, что же ему предпринять. Но я мог и неверно истолковать его неподвижность.

В глазах монстра вспыхнул огонь злобы, леденящей мое сознание. «Э, да ты скверный тип», – подумал я, невольно съеживаясь. И покрепче сжал рукоятку бластера.

Ну? Давай, раз ты настаиваешь. Давай. Как два настоящих мужчины, которые встретились на узкой тропе. Только не пожалей.

Я был уверен, что на суше он не способен двигаться по–настоящему быстро. Все–таки это была моя стихия. Но я ошибся. Монстр сделал резкий и неожиданный скачок, подтянувшись на выброшенных далеко вперед щупальцах–удавах.

Мой бластер выстрелил.

Я отпрянул в заросли, едва избежав участи быть раздавленным в лепешку.

А Грулл жутко, пронзительно заскрежетал. В этих выворачивающих душу звуках были ярость и – боль.

Я все–таки задел его. Но и он достал меня. С ужасом я обнаружил, что мою щиколотку обвила и туго стиснула толстая змея с присосками.

Монстр тут же дернул щупальце к себе, и я, уже находясь в воздухе, отсек живой аркан лучом бластера.

Мне здорово досталось при падении. Фонарь вылетел у меня из рук и неподвижно замер в траве.

Откатившись в сторону, я видел, как сразу несколько безглазых змей принялись шарить в кустах, куда я только что свалился. И нашли бы, останься я на месте.

Одно щупальце, которое я не заметил в темноте, подкралось сзади и снова обвило меня – за шею. Ощутив первый нажим его смертельной хватки, я открыл огонь, целя в светящиеся глаза морского чудовища.

Короткими вспышками бил мой бластер. Страшные щупальца крушили все вокруг. Хрипел, выл и хлюпал кошмарный Грулл, успевший снова рвануть к себе щупальце–аркан.

Этот рывок чуть не сломал мне шею.

«Недооценка противника», – уже начиная терять сознание, подумал я.

Но последней была мысль о Ники и одиннадцати ее подругах, обреченных на смерть, если я умру…»

Тин молчал, приходя в себя.

Он взмок. У него колотилось сердце. Казалось, он чувствует зловоние, исходящее от монстра.

– Все? – хрипло спросил второй пилот.

– Нет.

– Если это было со мной, почему я не помню?

– С твоей памятью хорошо поработали. И блокировали воспоминания, связанные с той планетой.

– Зачем?

Тин открыл глаза. Требовательно посмотрел на Мэй.

– Не знаю. Ответ находится в центре блока.

– Мы сможем пробиться туда сейчас? 

Девушка покачала головой:

– Тебе нужно отдохнуть. Такие воспоминания – это всегда стресс.

– Мэй… Скоро Земля. Мы не знаем, что произойдет через минуту. Я должен быть готов ко всему.

Девушка с полминуты рассматривала лицо второго пилота, определяя его физическое и эмоциональное состояние.

– Ты пережил серьезное потрясение, – возразила она. – И тебе нужно отдохнуть.

– Я уже отдохнул. Давай рискнем. Я выдержу.

– Ты ведь не знаешь, Ники, что лежит на самом дне.

– Я выдержу.

Помедлив, Мэй снова покачала головой:

– Завтра.

На следующий день второй пилот вошел в каюту Мэй, где расположился в привычном кресле.

– Готов? – спросила девушка.

Тин кивнул.

– Смотри.

Он закрыл глаза.

«Я очнулся, когда уже светало.

Утих ветер. Ярко светило восходящее солнце, играя бликами на поверхности океана.

Я лежал на боку, лицом вниз.

Кто–то негромко всхлипывал надо мной, пытаясь освободить мою шею от мерзкого щупальца.

Это причиняло боль.

Перевернувшись на спину, я встретил изумленный взгляд распахнутых серых глаз.

– Привет, – с трудом прохрипел я. – Как спала?

– Саша! – вскрикнула Ники и, оставив в покое щупальце, кинулась мне на шею.

Обняла так, что я опять чуть не умер.

Затопали быстрые, легкие ножки других красавиц.

– Саша!.. Саша!.. – заверещали они. – Ты убил его! Убил Грулла!..

– Да?..

Слышать это было утешительно. А то получалось бы – зря недоспал.

– Помогите…

Нежные ручки приподняли героя, давая ему возможность сесть.

Ники прислонила героя к себе, нежно подпирая хрупким плечиком и продолжая обнимать, но уже не так смертельно.

– Ты жив, жив… – шептала она. – И ты убил Грулла!..

Вопли монстра, конечно же, разбудили их ночью.

Красавицы не вышли из хижины, ожидая страшного гостя, как было велено. Исход битвы, однако, внес некоторые изменения в планы морского божества. Жених, грядущий во мраке, пошел иной дорогой. Она уведет Грулла очень далеко отсюда. Уже увела.

Щурясь от яркого солнца, я начал отдирать щупальце от шеи, присосок за присоском. Ники пыталась мне помогать. Странно было, что они еще держались, отделенные от владельца. Наконец, нам удалось снять с шеи этот жуткий шарфик и отбросить его в сторону. Кожа, расставшаяся с присосками, горела огнем. Да и все тело – здорово ныло.

Крошки сидели вокруг и не сводили с меня восхищенных глаз.

От моей одежды попахивало Груллом. Во рту был металлический привкус.

Но, видимо, от героя и должно разить всякой мерзостью. Ему ведь часто приходится иметь с ней дело.

И здесь необходим противовес.

Я поцеловал Ники в губы. Она мне ответила.

Это вызвало прилив сил.

Поднявшись на ноги, я перецеловал всех. Кроме Грулла.

Ритуал есть ритуал.

Семейная жизнь сильна традициями. Мне стало казаться, что за последние сутки мы стали одной семьей. По–моему, красавицам тоже так казалось.

Подняв с земли бластер, я пошел взглянуть на дело рук своих.

Зрелище было не для слабонервных.

Гора зловонной, студенистой плоти, местами – чешуйчатой, местами – какой–то замшелой… Путаница длинных щупалец, частично ампутированных. На теле – глубокие раны, оставленные бластером. Потеки рыбьей крови. Два огромных, уже померкших, но так и не закрывшихся глаза. Разинутая пасть–чемодан. Море обаяния. Милашка.

Дамы держались на расстоянии. И по причине еще не изжитого пиетета, и потому, что – жуть. В общем, правильно делали. Еще приснится такое ночью.

Я снял с себя куртку, пояс с кобурой и пошел умываться к ручью.

Тайме подала мне кусок чистого полотна, вытереться. Ники и Анту, придерживая героя под руки, повели в хижину. Остальные шествовали сзади.

Семейная идиллия, да и только.

Интересно, какие здесь бытуют представления о браке? У меня сложилось впечатление, что крошки ничего не имеют против невинной полигамии. И что мы смогли бы ужиться.

Не обязательно ломать все местные традиции.

Меня усадили на постель. Расчесали мне волосы, вытряхнули из них траву, листики и рыбью чешую. Выложили передо мной кучку фруктов и горстку припрятанных концентратов, самое дорогое отдали.

Чем не жизнь?

Я почувствовал зверский, лютый голод.

После моей трапезы Ники сказала, что меня провозгласят вождем одного из островов. Ее подружки закивали головками. Для них такая перспектива тоже была очевидной.