— Что точно тебе известно?

Герин нахмурился. Он не мог понять, почему наемника так взволновали его слова.

— Рашлин знает правду о том, что случилось с Лотрином. Я подслушал, как он самодовольно говорил Мирту и Билу, что Лотрин гораздо ближе к ним, чем они думают. А потом пошутил по поводу значения слова «галапек».

Аремис выглядел озадаченным.

— Я не знаю, что оно значит. Похоже на древний язык, — заметил он.

— Так и есть. Галапек означает «предатель». Кайлех назвал нового коня — Предатель. Хуже имени не придумаешь.

Аремис резко повернулся и сказал через плечо:

— Никому не говори об этом. Я вернусь, Ле Гант.

Он буквально выскочил из камеры, захлопнув за собой дверь. Герин услышал, как в замке повернулся ключ, и опять остался наедине со своими печальными мыслями.

— Ну что? — спросил Мирт, когда Аремис вышел из камеры.

— Давай сначала уйдем отсюда, — ответил Аремис, чувствуя, что его голова готова лопнуть от переполнявших ее безумных мыслей. Казалось, каждый нерв буквально звенит от напряжения. Не может быть…

К счастью, Гас еще не заступил на пост. Мирт поблагодарил молодого, совершенно равнодушного стражника, поставленного сюда в наказание за какой-то мелкий проступок. Парень просто кивнул, когда Мирт напомнил ему, чтобы он хорошенько присматривал за пленником.

На улице Мирт схватил Аремиса за руку.

— Узнал что-нибудь?

— Знаешь, что означает имя Галапек? — спросил он тихо. Когда Мирт отрицательно покачал головой, Аремис закрыл глаза с выражением гнева и отчаяния. — Что за жестокая участь! Это древний язык северян. Оно означает — «предатель».

Мирт был сбит с толку.

— Согласен, имя для лошади довольно странное, даже можно сказать с каким-то необычным подтекстом, но какое отношение все это имеет к Лотрину?

— Ты глупец. Ты просто несчастный глупец! — воскликнул Аремис, не в силах сдержать эмоции. — Конь Галапек и есть Лотрин. — На этих словах его голос прервался. — Рашлин каким-то образом с помощью своей магии превратил Лотрина в коня, и теперь твой расчудесный король использует бывшего друга в качестве слуги, а затем ему одна дорога — на живодерню.

Мирт в ужасе открыл рот, но не смог произнести ни единого звука. Аремис однажды видел человека, пораженного приступом паралича. Приступ мгновенно начался и так же быстро закончился, оставив после себя парализованной одну сторону его лица. Так сейчас выглядел и Мирт. Мышцы его лица, казалось, одрябли, а глаза стали похожи на две тусклые черные пуговицы.

Наконец он пришел в себя и, с трудом ворочая языком, произнес:

— Король сломал его. Мы все видели. Он делал это в загоне, который специально построен для этой цели. Кайлех провел там много дней. Теперь понятно, что все это время он пытался сломить дух Лотрина и в конце концов ему это удалось.

Мирт буквально рыдал, рассказывая об этом. Аремис чувствовал, как и его глаза наполняются слезами. Он уже и вспомнить не мог, когда плакал в последний раз. Возможно, когда увидел тело своей младшей сестры. Кровавые раны, оставленные диким вепрем, прикрывало красивое шелковое платье. Он постарался не думать сейчас об этом.

— Кайлех сказал, что будет ломать его до конца, — закончил Мирт. — Но Лотрин боролся из последних сил, пока не ослабел настолько, что больше не мог сопротивляться.

Аремис с изумлением покачал головой.

— Вот почему я так ужасно себя чувствовал в присутствии коня. Магия Чащи почувствовала мощь и зло чар, которые были использованы для превращения человека в лошадь.

Мирт уставился на него покрасневшими глазами.

— Аремис, не лги мне сейчас. Ты говорил как-то, что конь тебе что-то сказал, а я лишь посмеялся тогда. Все так и было?

Аремис кивнул.

— Я уверен, что он прошептал имя… Элспит.

Горец ушел, чтобы побыть наедине со своей болью.

Впервые с детских лет Селимус вошел в любимый кабинет отца, предназначенный для военных совещаний. Магнус обожал его и использовал даже в мирные времена. Окна кабинета выходили на восток, на традиционного врага, и во время немногочисленных визитов сюда маленький Селимус думал, что вид из них был и будет всегда одинаковым. Он вспомнил, как снисходительно засмеялся отец, когда мальчик поделился своими наблюдениями. То был один из очень редких моментов общения отца с сыном. Все закончилось, когда прибыл посыльный с письмом для генерала Тирска, который, казалось, день и ночь находился рядом с королем. Селимусу было сказано пойти поискать своего учителя. Никому не было дела до того, куда он ушел и что делал. И мальчик с горечью осознал, что ему нет места среди этих людей. Будущему монарху было тогда девять лет и он был готов наблюдать и учиться всему, что касалось управления, но Магнус не испытывал желания заниматься сыном. Селимус это понял, поэтому больше никогда не приходил в кабинет для военных совещаний.

Именно здесь мужчины курили и спорили друг с другом, строя планы захвата Бриавеля. В этой комнате замышлялись многие войны, но и проблемы мира также решались здесь. Кабинет был обставлен старинной деревянной мебелью, обтянутой кожей, отшлифованной годами и все еще хранящей запах любимого табака короля Магнуса. Когда-то великолепные, а теперь выцветшие гобелены с изображением батальных сцен далекого прошлого украшали одну из стен кабинета, а деревянный пол покрывал сотканный вручную, местами протертый ковер, явно знававший лучшие времена.

Столь любимый его отцом, кабинет не вызывал у Селимуса никаких сентиментальных чувств. Фактически, он ненавидел его, потому что ни сам Селимус, ни его мать никогда не ощущали теплого к себе отношения со стороны отца, предпочитавшего компанию огненно-рыжего генерала и других вояк, собиравшихся вокруг него. Но именно этот кабинет был местом, где хранились подробные карты Моргравии, Бриавеля и других королевств. А сейчас ему нужны эти карты. Он собирался сделать вид, что готовится объявить войну соседям, и лучшего места для оглашения этого решения было не найти.

После смерти Уила Тирска командующего больше не назначали, так как Селимус взял на себя полное руководство легионом. Этот факт возмутил членов многих благородных семейств, полагавших, что Йериб Донал с его выводком сыновей был бы самой подходящей кандидатурой. Но Донал, когда этот вопрос встал на обсуждение, отказался. Как он всех уверил, его интересовала граница между Моргравией и Горным Королевством. По его мнению, лучшего места для обороны, чем Фелроти, нет, а потому он не собирается переезжать в Перлис. Тогда Селимус также недвусмысленно заявил, что ему не нужен генерал. Он предпочитает работать с капитанами, а во главе легиона будет стоять сам. Для королевства наступила новая эра — отбросив прошлое, страна устремилась в будущее под руководством нового правителя, честолюбивого сына ее любимого короля. Издав указ о мобилизации первых полков легиона, Селимус поверг в отчаяние многих соотечественников, надеявшихся, что войны с соседом стали достоянием истории. Люди молились за предотвращение столкновения между Моргравией и Бриавелем, и предстоящий брак обещал в будущем процветание обоим королевствам. Но кто мог перечить королю? Он сам был законом для себя.

Именно Селимус постановил, чтобы армия сегодня же выдвинулась к границе Бриавеля.

— Это заставит нашу королеву призадуматься, — сказал он Джессому, наливавшему вино в бокал своего короля.

Кабинет была вычищен, проветрен, полы натерты. Кто-то даже поставил вазы с фруктами и любимыми цветами его матери. Селимус обычно не обращал на это внимания, но сейчас не стал возражать против попытки добавить немного цвета в эту скучную, унылую комнату. Он даже посмеялся над забавной деталью: в кабинете, принадлежавшем лично королю, где всегда собирались только мужчины, появилось что-то, связанное с его женой. Если бы под рукой у Селимуса сейчас оказался флакон ее благовоний, он бы обрызгал ими все возможные поверхности, чтобы аромат Аданы проник в каждый уголок и заглушил застоявшийся запах табака Магнуса. При этой мысли на угрюмом лице Селимуса промелькнула улыбка.