В день, когда ушел Крис Донал, Валентина написала Селимусу письмо. Очень осторожно королева сообщала, что препоручает его заботам женщину, Илену Тирск, и надеется на доброе к ней отношение, несмотря на положение пленницы короля Моргравии. Королева выражала пожелание, чтобы все известные враги Моргравии не считались друзьями Бриавеля, и хотя Илена расписала свое положение как совсем беспомощное, она, королева, не хочет идти против ясно выраженных пожеланий будущего мужа. Письмо давалось с трудом, но Валентина продолжала в деталях рассказывать, как идет подготовка к свадьбе; не описывая свое платье, она тем не менее упомянула и о нем. Пара слов была посвящена свите, которая должна сопровождать ее в Моргравию. Королева указала, что она будет незначительной. Затем вскользь коснулась своего желания вскоре после церемонии вернуться в Бриавель, чтобы провести повторное празднование для своего народа. Она чувствовала, что нужно написать несколько слов о том, как бриавельцы мечтают увидеть свою королеву с мужем, но не смогла заставить себя выразить это в словах.

Заканчивая письмо, Валентина разозлилась на себя — так гладко врать, чтобы защитить свою жизнь, и одновременно с такой легкостью пожертвовать жизнью Илены. Переживания из-за того, что Селимус может решить убить сестру Уила Тирска — и несомненно так и поступит — перехлестывали через край. Королева вспомнила, как великодушно Уил пожертвовал собой ради наследницы престола Бриавеля, и как она отплатила ему за это пренебрежением к его семье. У Валентины просто пальцы сводило от желания разорвать конверт с его предательским содержанием.

Но тут королева вспомнила суровые слова Илены о том, что она не подчиняется приказам королевы и возвращается к Селимусу. Письмо осталось нетронутым. Илена сама пожелала так распорядиться своей жизнью, и Валентина сознавала, что гораздо больше переживала бы из-за девушки, если бы та не раскрыла свои намерения. Так или иначе теперь Селимус схватит Илену и закончит уничтожение семьи Тирсков. Сестра Уила хотела, чтобы ее жизнь не была прожита зря. Словно чувствовала, что ее жертва, принесенная во благо Бриавеля, традиционного врага Моргравии, так же, как и жертва Уила, привносят некий смысл во все смерти, случившиеся в этой несчастной семье. Илена ценой своей жизни покупала Валентине дополнительное время, обманывая Селимуса, и этот последний, практически бесполезный ход был единственным способом, которым Илена могла дать отпор и отомстить за свою боль.

— Как печально все сложилось, — пробормотала Валентина. — Твоя жизнь, Илена, продается слишком дешево, потому что выигрыш совсем незначительный. Мне не удастся избежать брака с Селимусом.

Нужно было немедленно, пока не передумала, отправить письмо, и Валентина даже сама пошла в конюшню и собственноручно передала конверт курьеру.

— Сколько это займет времени? — спросила она. В Бриавеле существовала надежная курьерская сеть, и Валентина не сомневалась, что как только письмо пересечет границу, моргравийские гонцы сделают все возможное, чтобы оно немедленно попало в руки короля.

— Два дня, ваше величество, — ответил молодой человек.

— В таком случае используйте максимальное количество гонцов, чтобы как можно скорее выполнить задание. Король должен получить письмо в кратчайшие сроки, это очень важно.

— Я лично поскачу как ветер, ваше величество, — сказал он и, поклонившись, направив лошадь на северо-восток через мост Веррила.

Валентина отвернулась, чувствуя такое опустошение и одиночество, каких не испытывала никогда в жизни. То, что она росла единственным ребенком в семье, научило ее быть уверенной в себе и одарило богатым воображением, но никак не подготовило к полной утрате семьи, друзей и союзников. Валентина понимала, что не может даже постичь глубины потерь, которые коснулись Илены. Не удивительно, что та с такой легкостью принесла в жертву свою жизнь. И это же могло служить объяснением таких странных пристрастий девушки. Валентина никак не могла выбросить из памяти тот поцелуй. В нем было столько нежности… Нет, чего-то большего. Он был полон любви. Валентину только раз так целовали, и то был Ромен. На этот раз другими были губы, лицо, все остальное, и все же поцелуй показался таким знакомым, полным страсти. Воспоминание о физической любви разозлило Валентину. Злость оказалась настолько сильна, что ей захотелось бороться: не с Иленой, нет, а с тем человеком, который причинил всем столько боли. Огонь негодования разгорался все сильнее, и, едва войдя во дворец, королева послала за Лайриком.

Он почти сразу появился на пороге кабинета, слегка запыхавшись от быстрой ходьбы.

— Вы хотели меня видеть, ваше величество?

Валентину поразило, как быстро пришел пожилой Лайрик. Она воспринимала присутствие Крелля и военачальника как должное, как будто они всегда должны быть рядом с ней. А ведь ему исполнилось семьдесят лет. Мысль о том, что однажды его не окажется на обычном месте, напомнила Валентине, что вскоре она может потерять еще одного своего союзника. Это придало ей решимости.

— Да, спасибо, что пришли так быстро. В отсутствие канцлера я хотела попросить вас собрать во дворце всю знать.

— Конечно, ваше величество, — ответил Лайрик, нахмурившись. — Всех до единого?

— Да. Это срочно. Сколько времени на это понадобится?

Лайрик задумался, оценивая то ли свои возможности, то ли ее душевное состояние. Он почувствовал, что королева собирается сделать что-то из ряда вон выходящее.

— Три дня, ваше величество, если послать гонцов немедленно.

— Сделайте это, Лайрик. Буду вам очень благодарна, если займетесь этим в первую очередь.

— Разумеется, ваше величество. Однако, — мягко заметил он, — все это выглядит немного необычно. Может быть, я могу хотя бы намекнуть им на то, что вы хотите так срочно обсудить?

Валентина улыбнулась. Именно этого она и ожидала.

— Государственную безопасность, — ответила молодая женщина и отвернулась, без злости, но очень решительно, давая тем самым понять, что разговор окончен. — Спасибо, — добавила она на случай, если он захочет попытаться отговорить ее.

Валентина услышала за спиной вздох, следом — звук удаляющихся шагов. Она закрыла глаза, испытывая к Лайрику чувство благодарности за то, что тот не стал вступать в дискуссию. Наверно, ей следовало бы объяснять ему каждый свой шаг. Но что сделано, то сделано. Теперь предстояло обдумать, что сказать и как заставить всех этих людей изменить свое мнение по поводу предстоящего союза Бриавеля и Моргравии.

Почти в то же самое время, когда удивленную знать Бриавеля просили собраться в Верриле, Уил позволил себе быть схваченным моргравийскими солдатами. Слава Шарру, это оказались легионеры, а не наемники. Молодые воины, ему не знакомые, но знавшие его имя. Когда он представился, среди них воцарилось неловкое молчание.

— Вы сестра генерала Тирска? — спросил изумленный командир.

— Да, — подтвердил Уил, чувствуя, как у него защемило в груди. Он знал — вряд ли удастся как-то повлиять на то, что случится, но его имя, произнесенное с таким почтением, укрепило уверенность Уила в том, что он сможет нарушить планы Селимуса. И, возможно, продолжить борьбу в другом теле.

Интересно, последовала ли Валентина его совету и написала ли Селимусу письмо с сообщением, что посылает к нему Илену. Их расставание оказалось таким мучительно неловким. Уил не сомневался, что королева была рада избавиться от Илены Тирск.

Один из солдат не смог удержаться от вопроса:

— Но что вы здесь делаете? Мы слышали разговоры о вашем исчезновении.

Уил не собирался раскрывать больше, чем планировал.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Харкен, — ответил молодой человек. — Надеюсь, к концу года стану капитаном Харкеном.

— Так вот, Харкен, прежде всего, пожалуйста, не забывайте, к кому вы обращаетесь. Я дочь генерала Фергюса Тирска, герцога Аргорна, и сестра генерала Уила Тирска. Пожалуйста, обращайтесь ко мне с уважением.