Мирт кивнул.

— Я лично об этом позабочусь.

— Ладно. Будьте начеку. Кто знает, что придет Селимусу в голову.

— Скорее всего ничего. У него ведь скоро свадьба, — заметил Аремис.

— И тем не менее, — возразил Уил, — безопасность ребенка превыше всего. — Он наклонился и пожал руку каждому воину, зная наверняка, что ни один из них больше никогда не увидит своего короля.

Конь подошел к окраине Чащи. Лотрина тянуло зайти в гущу деревьев, но как только он это сделал, откуда-то из глубины на него хлынула волна магии. С каждым мгновением силы его возрастали, и сам он все более отчетливо ощущал себя прежним. Как будто до этого момента в коне тлел маленький огонек его «я», а теперь этот огонек разросся в пламя. Боль не отпускала, но ослабла, словно неожиданное появление Уила в образе Кайлеха настолько его согрело, что и она стала немного меньше.

Лотрин чувствовал связь с серой собакой. Он слышал ее сердцебиение, правда, очень слабое. Держись, Герин, послал он сообщение через эту связь, хотя не имел представления, сможет ли заключенный в собачье тело человек услышать его или только отметит какой-то совсем слабый сигнал.

Следуя призыву, Лотрин шел в глубь леса, пока не достиг поляны. У ее края он остановился, потому что увидел картину, повергшую его в изумление, — огромного дракона в мерцающей чешуе атаковал Рашлин. Длинная гибкая шея дракона была как-то странно вывернута, а большая голова откинута назад, но вокруг царила полная тишина. Огромное существо молчало, потому что его тело сотрясали мощные импульсы магии. Лотрин видел эти смертоносные потоки в тусклом коричневом цвете, непроницаемом для света. И посылал их Рашлин, злобный колдун с перекошенным от ненависти лицом.

Лотрин почувствовал непреодолимое желание рвануться вперед и бить барши, вкладывая в удары всю до последней капли силу могучего тела Галапека, но что-то остановило его. Он смотрел на Рашлина и думал: если ненависть, безумие и отчаяние могут иметь человеческое тело, то оно должно выглядеть именно так, как этот колдун, атакующий прекрасное существо. Казалось, дракон терпит поражение, а Рашлин, не перестававший что-то невнятно бормотать, хоть и выглядел измученным и усталым, но, похоже, держал под контролем разворачивающуюся драму.

Оглянувшись, Лотрин увидел огромное количество других животных, заполнивших буквально все близлежащее предгорье. Среди них были эконы, и он почувствовал страх, но сообразил, что они словно парализованы тем же благоговейным страхом.

Дракон! Кто бы мог подумать, что он существует на самом деле? Лотрин всегда считал его существом из мифов.

Ответь же ему! — взмолился Ле Гант.

Он не станет этого делать, — прозвучал чей-то голос.

Лотрин обернулся, чтобы увидеть, кто с ним разговаривает. Это была птица, сидевшая на ближайшей ветке.

Кто ты? — спросил ее конь.

Я — пустельга.

А это кто? — спросил Лотрин, скрывая удивление — он и не догадывался, что умеет разговаривать с птицами.

Это — король. Наш король. Он приносит себя в жертву, чтобы всех нас спасти. Когда-то он был Финчем.

Я знаю, Финч — это ребенок.

Он гораздо больше.

Но я вижу дракона, — настаивал Лотрин. — Здесь нет никакого мальчика.

Он и сейчас остается ребенком, а образ дракона отражает его истинную сущность.

Лотрин ничего толком не понял из объяснений пустельги. Он снова посмотрел на дракона, который в этот момент слегка пошатнулся.

Почему он не использует свою силу? Ему ничего не стоит свалить с ног любого.

Да, это так, он с легкостью мог бы уничтожить этого человека, но он отказывается убивать. В нашем короле живет ребенок. Думаю, он сам с собой заключил договор. Я это почувствовала, когда впервые с ним разговаривала. В Финче совершенно отсутствует жестокость. Он согласился уничтожить Рашлина, но по-своему.

Лотрин почувствовал жалость к этому отважному мальчику. Маленький друг Уила тоже оказался под воздействием магии.

Как же он сможет справиться с барши?

Слова пустельги ворвались в его мозг как вспышка.

Он заберет у него все, что было Рашлином. Отнимет его магическую силу, заберет его боль, поглотит зло. У него уже потускнело мерцание. Когда началась битва, король горел золотым огнем. Посмотри, сейчас темное зло забрало часть сияния.

Но ведь тогда он и сам умрет, — заметил потрясенный Лотрин.

Скорее всего так оно и будет, — печально согласилась пустельга, — но не раньше, чем Рашлина так испепелит его магическая сила, что от него ничего не останется.

Они замолчали и стали наблюдать за происходящим вместе с остальными животными, собравшимися здесь, чтобы отдать дань уважения своему королю.

Под прикрытием ночи Уил и Аремис выехали из крепости. Нейв бежал рядом. Гренадинец решил поделиться своей озабоченностью с угрюмым королем.

— Мы не можем путешествовать по Скалистым горам ночью, Уил. Ты ведь знаешь, спуск очень опасен.

— Конечно, знаю. Но мы далеко и не поедем, — последовал ответ, еще больше озадачивший Аремиса.

— Если ты решился на это безумное путешествие в Бриавель, почему было не выехать с первыми лучами солнца? Мы бы легко покрыли то жалкое расстояние, которое преодолеем сегодня.

— Прости, я не объяснил тебе, — сказал Уил, посмотрев в лицо другу. — На лошадях мы выехали только для вида.

— Что?

— У меня есть другой, гораздо более быстрый способ путешествия, хотя и ужасно неприятный.

— Став королем, ты случайно не повредился рассудком? — воскликнул разозленный Аремис. События, предшествовавшие их отъезду, полностью его вымотали. Он очень устал, был зол и раздражен из-за того, что не удалось вернуть человеческий облик Лотрину и Герину, переполнен жалостью к Уилу и все еще очень плохо себя чувствовал после опытов Рашлина с магией. Должно быть, последнюю свою мысль он произнес вслух, потому что Уил ему ответил.

— Немного магии — и мы на месте. Это ты мне подал идею.

— Я? О чем ты говоришь?

— Я говорю о Чаще, Аремис. Мы воспользуемся магией Чащи, чтобы скорее добраться до Бриавеля.

Предложение Уила потрясло гренадинца. Ловя ртом воздух, как будто его ударили в живот, он несколько секунд не мог выдавить из себя и слова. В конце концов Аремис спросил:

— Как?

— Нам поможет Нейв. Именно поэтому я настаивал на том, чтобы он пошел с нами.

— По-моему, его это не слишком радует.

— Так и есть, можешь мне поверить. Мне никогда не приходилось видеть его таким замкнутым.

— Наверное, он переживает, что пришлось оставить Финча.

— Да, ты прав. Между ними существует очень тесная связь.

— Ты говорил мне, что он был твоим псом.

Уил вздохнул.

— Это очень сложно объяснить, — сказал он и печально улыбнулся. — Нейв всех нас любит, всегда защищает и переживает смерть каждого, а со мной это слишком часто случается.

Аремис больше не хотел говорить о смерти.

— А как нам может помочь Нейв?

— Он принадлежит Чаще. Он — наша с ней связь.

— И? — Аремис все равно ничего не понимал.

— Вспомни, как ты вдруг обнаружил себя на границе Тимпкенни с Горным Королевством…

Аремис нахмурился, но потом до него дошло.

— О нет, ты ведь пошутил, правда?

Он видел, как глаза Кайлеха, которые теперь приобрели их настоящий светло-зеленый цвет, заблестели в свете факела.

— Только не в этот раз, мой друг.

Аремис начал заикаться, слова наползали одно на другое.

— И как ты собираешься это сделать? Как…

Кайлех пожал плечами, улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.

— Мы просто должны доверять Чаще.

— Это место не слишком дружелюбно ко мне относится. Хочу тебе напомнить, что Чаща буквально выбросила меня со своей территории. А если сейчас получится хуже?

— Не получится.